В устах народа родилось слово отступник. Кто стал отступником, а кто нет — этого никто не знал. Но подозревав-мых побивали камнями. Слуги угрюмо косились на своих господ, господа не доверяли своим слугам.

Кое-где зашевелилось затаившееся язычество, которое, спасаясь от преследований христианства, ушло было под землю. Старые боги готовы были начать борьбу с новой религией.

Всякое сообщение между городами и весями почти полностью прекратилось: ездить стало невозможно. Поселяне, у которых не было оружия, покидали свои жилища, уходили горы и с неприступных высей обрушивали на дороги — на прохожих и проезжих — каменные лавины. Каменная река низвергалась вниз и погребала под собою целые караваны. На кого именно горцы обрушивали эти камни, они не знали и сами: все чужие для них были отступники.

Кое -где бродили вооруженные банды.

Мужчины уходили воевать, а женщины с дубинами в руках стояли на порогах своих опустевших жилищ и никому не позволяли подходить близко к этим хижинам, где прежде каждый путник мог найти надежный приют.

В это смутное, неспокойное время конный отряд Самвела двигался по дороге из Тарона в Рштуник. Впереди везли родовое знамя Мамиконянов. Это знамя, всегда пребывавшее незапятнанным, теперь и защищало отряд, и предавало. Защищало, ибо все привыкли относиться к нему с почтением. Предавало, ибо глава рода, герб которого был на знамени, стал теперь главою отступников. Это был Ваган Мамико-нян, отец Самвела. Кому мог объяснить сын, что он не пошел по стопам отца! Разъяренная толпа имела уши, чтобы слышать, но не имела времени, чтобы осмыслить услышанное.

Три дня назад отряд вступил в поросшие угрюмыми лесами горы княжества Рштуник. Эти дебри были бездонной гибельной пропастью, полной всевозможных опасностей. С незапамятных времен здесь происходили леденящие кровь события. Здесь Немврод потерял большую часть своих титанов. Отсюда был родом могучий Барзафран, который наводнил Армению пленными иудеями. Отсюда же был и безжалостный Маначихр, заливший кровью Сирию. Где-то в этих дебрях была и легендарная Кузнечная гора, в недрах которой толпа мрачных, не видящих света божьего людей ковала стрелы и доспехи для храбрецов своей страны.

С одной стороны, княжество Рштуник омывали воды Ванского озера, с другой — опоясывала неприступная гряда Мокских гор с ее мрачными ущельями, обиталищем злых духов, с ее бездонными пропастями и обрывами.

Самвел выехал из замка Вогакан с отрядом в 300 всадников, великолепно вооруженных и снаряженных. Теперь же в его свите осталось 43 человека. 257 человек погибло в лесах Рштуника.

Страшное место были эти леса! В них и в мирное-то время исчезали бесследно одинокие путники, а в смутные дни ничего не стоило сгинуть и целому отряду. В них царили вечный мрак и мрачный народ. Путник, пробираясь через лес, видел перед собою лишь узкую тропинку с густыми зарослями по обе стороны, над собою темный свод густой листвы, сквозь которую почти не пробивались лучи солнца, а по обе стороны от себя — непроницаемый ряд вековых деревьев, которые живой стеной стояли вдоль дороги. Больше человек не видел ничего, и будь у него хоть тысяча глаз, ему все равно не высмотреть бы, откуда грозит опасность. Ее можно было ждать с любой стороны и в любое время. Враг скрывался в дуплах деревьев и метал стрелы из этой засады; с гибкостью змеи выскальзывал из-под обнаженных корней деревьев и вдруг возникал прямо на дороге с копьем в руке; с ловкостью обезьяны взбирался вверх, в густые переплетения кроны и сеял смерть оттуда. Он вырос с этими гигантскими деревьями гигантского леса, слился с ними, они стали его неприступной крепостью.

Был полдень. Отряд Самвела медленно ехал по лесу. С привала снялись ночью, чтобы выбраться из лесу до рассвета и не напороться еще на одну засаду. Часть всадников ехала дозором довольно далеко впереди. Рядом с Самвелом ехал юный Артавазд, замыкали отряд старик Арбак, Юсик и несколько телохранителей. Все — и кони, и люди — очень устали, но привала делать не хотели, чтобы поскорее выбраться из лесу.

Самвел повернулся к Арбаку:

— Долго еще ехать?

— Если дикари снова дорогу не перережут, скоро выберемся, — ответил старик с обычным своим хладнокровием. Дикарями он презрительно называл рштунийцев.

— По ту сторону этой горы лес кончается, — добавил Арбак.

Ответ удовлетворил Самвела, но вызвал беспокойство у Артавазда.

— Какой еще горы? — воскликнул он раздраженно. — Никакой горы я не вижу!

Старик ничего не ответил. Он продолжал бдительно осматриваться по сторонам; озабоченное лицо выдавало уязвленное самолюбие бывалого человека и нетерпение умудренного жизнью старика, вынужденного иметь дело с сосунками. «Что за нечистая сила нас морочит? — думал он. — И кой черт понес нас через эту проклятую страну? Или другие дороги перевелись? Не послушали меня, вот теперь и расхлебываем...».

На узкой дороге, по которой они ехали, время от времени встречались большие засеки, похожие на плотины, только из бревен. Деревья были свалены наземь и сложены грудой; даже сучья не были обрублены. Отряд преодолевал эти преграды с большим трудом.

Что-то случилось в этих местах: все окрест выглядело необычно и неестественно. И в душу Самвела закрались сомнения , которые все росли и росли; под конец он совсем пал духом. «Хоть бы кто-нибудь попался навстречу, — думал он. — Расспросили бы, по крайней мере, что к чему».

— Ни души не видно... — пробормотал он вполголоса.

— Хочешь на людей поглядеть? — усмехнулся Арбак. — А ты крикни-ка по-ихнему «О-го-го-го!» Увидишь, как твой клич подхватят на тысячу ладов, как он разнесется далеко-далеко, до самой глухой чащи. И тогда эти дикари повыска-чут отовсюду: из-под земли, из всех горных щелей, из кустов. Эти люди как черти: они везде, но их не видно.

Арбак был прав, когда говорил, что лес скоро кончится. Как только отряд перевалил через ущелья и скалистые склоны горы Индзак, лес начал редеть, и деревья становились все ниже. Над головой блеснуло синее небо, а внизу, впереди — синее зеркало Ванского озера. Теперь окрестные холмы были покрыты лишь низкорослым кустарником, который разросся и сплелся с буйным многоцветьем трав и цветов в яркий и пышный ковер.

Было далеко за полдень, когда измученный отряд добрался до пристани в маленькой круглой бухте, откуда должен был переправиться на остров Ахтамар. И тут пылкие надежды и страстные желания, которые влекли юношу к этому острову, мгновенно сменились горьким разочарованием; у пристани не только не было людей, но не было даже и лодок, которые постоянно стояли у причалов для переправы.

«Что случилось?» — спрашивал он сам себя — и не находил ответа. Переправиться на остров надо было во что бы то ни стало: иначе, он не мог быть ни спокоен, ни счастлив. Ведь именно ради этого он свернул с пути, повел свой отряд сквозь гибельные дебри рштунийских лесов и понес столько жертв, потеряв большую часть своих храбрецов.

На высоких утесах острова Ахтамар стоял замок, носивший то же название. С незапамятных времен он воплощал в себе могущество князей Рштуни. Их родоначальник Барза-фран воздвиг его еще при Тигране Втором.

Самвел осмотрелся по сторонам. Взгляд его упал на другой дворец князей Рштуни, который стоял на берегу, недалеко от пристани. Зрелище ошеломило его: там вволю натешил свое буйство огонь. Обугленный остов дворца еще дымился.

— Что это за дым, почему? — вскричал он, и глаза его зажглись гневом.

— Да... все сгорело, — отозвался Арбак, удрученно покачав головою. — Поди узнай теперь, какая дрянь подожгла.

Пламя беспрепятственно пожирало живописное строение, и некому было положить предел его дерзости.

Весь отряд был поражен и возмущен не менее, чем его предводитель. Зрелище наполнило всех сильнейшим негодованием. Даже вечно сияющее лица юного Артавазда выражало глубокую печаль. Самвел был совсем убит горем.

Пока все пребывали в тягостном раздумье, вдали показался какой-то человек. Самвел немного воспрянул духом: наконец хоть кто-то объявился. Путник шел прямо к отряду. Он был в легком вооружении: в руках — длинное копье, за поясом — короткий кинжал, за спиной — широкий щит, утыканный железными шипами. Подойдя совсем близко, он повернул свое прокаленное солнцем лицо к воинам, видно, чтобы разглядеть получше, кто они, потом воткнул копье в землю, прямо против Самвела, оперся на него обеими руками и взглянул в лицо молодому князю. Самвел не поверил собственным глазам.