— Мама, вы слышали, что лорд Ротерхэм хотел бы поговорить с Эмили наедине, — сказала леди Лэйлхэм. — Может быть…

— Нет, — ответила миссис Флор резко. — Во-первых, Эмма не хочет говорить с ним наедине, а во-вторых, в твоем присутствии как это может быть?

— Вы забываете, что я ее мать.

— Но если я уйду, кто будет отвечать за последствия? — спросила миссис Флор. — Вы поступаете по-матерински, и я об этом не забуду. Но, глядя на бедную Эмили, я вижу, что вы оба ее запугали. Правильно, Нэд, пододвиньте ей стул, а ты не бойся, моя маленькая.

— Вовсе нет! — сказала леди Лэйлхэм. — Лорд Ротерхэм был очень терпелив, как я и предполагала, и ни разу ни в чем не упрекнул Эмили. Правда?

— Да, мама, — ответила дочь тихим испуганным голосом.

— Нужно надеяться, что это именно так! — сказала миссис Флор, глаза ее сверкали. — От меня он тоже не услышит слова упрека. Очень хорошо, конечно, хранить гордое молчание и про себя думать, что перед вами сварливая мегера, а ведь на самом деле, если кто и виноват в происшедшем, так это вы. А ведь думаете про меня, что я старая вульгарная особа.

— Вероятно, и вульгарная, — ответил Ротерхэм. — Но вот что мне не нравится совершенно, так это вмешательство посторонних в мои дела.

Миссис Флор, казалось, начала раздуваться от возмущения.

— Хо! Значит, если я говорю, что не желаю видеть свою внучку несчастной, то это означает вмешательство в чужие дела?!

— Если Эмили несчастна по моей милости, лекарство в ее собственных руках.

— Мама, пожалуйста, успокойтесь! — воскликнула леди Лэйлхэм. — Что за чушь! Как будто у нее нет причин, чтобы быть самой счастливой девушкой в мире.

— Можете облизывать его светлость, сколько угодно, Сьюки. Но не носитесь с идеей, что сможете заставить меня замолчать, иначе вы просто вылетите отсюда. С тех самых пор, как Эмили обручилась с маркизом, она потеряла свою былую жизнерадостность и ходит все время понурая.

— Моя дорогая мама, я вам говорила сотню раз, что Лондон со всеми его развлечениями оказался для нее слишком большим испытанием…

— Значит, больше вам не придется печься о ее здоровье, — сказал Ротерхэм. — Мы не собираемся жить в Лондоне.

Это заявление, сделанное будничным тоном, изумило Эмили, и она спросила:

— Мы не будем жить в Лондоне?

— Нет.

— Милая девочка, лорд Ротерхэм имеет в виду, что в основном вы станете жить в Делфорде или в Клейкроссе! — вмешалась леди Лэйлхэм. — Естественно, на несколько недель весной вы станете приезжать в Лондон.

— Я не имею в виду ничего подобного, — сказал Ротерхэм без горячности, но решительно. — Я закрываю Ротерхэм-хаус.

— Закрываете Ротерхэм-хаус? — воскликнула леди Лэйлхэм, как будто не веря своим ушам. — Но почему?

Он пожал плечами:

— Я не люблю жить в городе и устраивать приемы.

Глаза Эмили от огорчения потемнели:

— Совсем никаких приемов?

Он взглянул на нее:

— Мы станем развлекаться в Делфорде.

— О нет! — сказала она невольно. — Я не смогу! — Эмили вспыхнула и добавила с мольбой: — Я бы хотела жить в Лондоне! По крайней мере, какую-то часть года. Делфорд слишком большой — и мне не нравится.

— Мне жаль, но так как это мой дом, вам придется преодолеть свое отвращение к нему.

— Конечно, она постарается! — сказала леди Лэйлхэм. — Но ведь не станете же вы держать ее там целый год?

— Почему же нет?

— Я скоро отвечу вам почему! — прервала их миссис Флор, слушая их со все нарастающим недовольством. — Если Делфорд — это место, где бедной маленькой Эмили придется идти полмили от спальной комнаты до столовой, то в подобном месте ей не стоит жить. Кроме того, как она мне рассказывала, находится этот дом в деревне, а свежего воздуха ей и в Черрифилд-плейс хватает. Что она там станет делать день напролет?

— У нее будет масса забот, я думаю. Прежде всего она узнает об обязанностях леди Ротерхэм, а это у нее займет несколько месяцев. Она станет охотиться…

— Охотиться? — воскликнула Эмили. — О нет, пожалуйста! Я никогда не делаю этого.

— Вы будете этим заниматься, — отрезал он.

— Прыгать через все эти ужасные преграды, как вы мне показывали, — сказала Эмили с ужасом в голосе, — я не могу.

— Мы посмотрим!

— Отлично! Никогда раньше не слышала ничего подобного! — воскликнула миссис Флор. — Сначала ей нужно будет учиться вести себя, затем ей придется прилагать усилия, чтобы сломать себе шею.

— О, она не сломает себе шею! — сказал Ротерхэм. — Я научу ее нескольким простым прыжкам на лошади.

— Нет! — почти завизжала Эмили. — Я не буду, не буду!

— И не будешь! — горячо вмешалась миссис Флор.

— И еще, Эмили, как ты понимаешь, — от леди Ротерхэм я потребую послушания. Предупреждаю, что я не стану слушать никаких возражений.

Мистер Горинг, который сидел где-то сзади, поднялся и сказал ровным тоном:

— Мы уже выслушали многое из того, что именно вы хотите от Эмили, но пока мы не слышали, чтобы вы поинтересовались, а что именно хочет мисс Лэйлхэм.

— Она научиться любить то же, что и я, если достаточно мудра. Я беру в жены школьницу не для того, чтобы она все время возражала.

Мистер Горинг перешел в наступление:

— Мне кажется, лорд Ротерхэм, что вам нужна рабыня, а не жена.

Миссис Флор, не в состоянии больше себя сдерживать, сказала:

— Но моя Эмма никогда не станет рабыней! Этот мужчина просто чудовище! Хорошего же мужа ты нашла для Эмили, Сьюки! Как у тебя еще хватает стыда смотреть мне в лицо. Наверное, ты сказала леди Серене, что тебе все равно, если жених будет и хромым и старым! Лишь бы был герцогом — вот и все, что вам нужно! А этот парень даже и не герцог!

Уголки губ рта Ротерхэма поднялись в улыбке, но это осталось незамеченным. Несколько потрясенная леди Лэйлхэм подала голос:

— Я не поверю, что лорд Ротерхэм говорит все это серьезно. Я уверена, что он желает Эмили только счастья.

— Конечно, — сказал Ротерхэм устало. — Ей стоит только приспосабливаться к моим желаниям, и я не понимаю, почему именно она не может быть счастлива.

Неожиданно Эмили вскочила и бросилась к бабушке:

— Я не могу! Я не могу! Мне все равно, если я не стану маркизой. Но я не могу, бабушка! Не позволяйте маме выдавать меня за этого человека!

— Эмили! — На щеках леди Лэйлхэм выступили красные пятна. — Как ты осмеливаешься говорить подобные вещи! Как будто я думала…

— Сьюки, отойди! — скомандовала миссис Флор.

Мистер Горинг, подойдя к Ротерхэму с высоко поднятым подбородком, сказал:

— Может быть, ваша светлость окажет мне любезность и выйдет на несколько минут в другую комнату?

— Нет, дурак! — сказал Ротерхэм тихо.

— Эмили, подумай, что ты делаешь! — леди Лэйлхэм говорила взволнованно. — Ты никогда не выйдешь замуж, если расторгнешь помолвку. Особенно после сегодняшней глупости. Все станут говорить, что твоя помолвка была расторгнута! Ты останешься дома, потому что я не смогу вывозить тебя, ты умрешь старой девой!

— Вы не правы, мэм, — сказал мистер Горинг. — Конечно, она может еще подумать немного, но не надо ее пугать, уверяя, что никто больше не сделает ей предложение.

— Да уж я не сомневаюсь, что ей сделают много предложений! — сказала миссис Флор. — Теперь не плачь, моя милая, потому что твоя мама не заставит тебя делать то, что тебе не нравится.

— Ах, что же мне делать? — рыдала Эмили. — Я не желаю возвращаться домой опозоренной!

— Эмили, хочешь ли ты пожить со своей бабушкой? Подумай, любовь моя. Здесь не так уж оживленно, бывают, конечно, ассамблеи и Сидней-Гарденз, ну а если ты хочешь приемы, я устрою их для тебя, но в Лондон с тобой я ездить не смогу, потому что я не светская леди. Мне лично кажется, что ты будешь счастливее, если забудешь обо всех этих маркизах!

— Жить с вами всегда? — заплакала Эмили, поднимая вспыхнувшее лицо с колен миссис Флор. — О, бабушка!

— Моя драгоценная! — сказала миссис Флор, звучно целуя ее.