Грейс записал адрес Рейчел Райан и ее родителей и сказал Дорин, что берет дело на себя.

Обычно, получив звонок о том, что кто-то пропал без вести, полиция не спешит действовать, если только пропал не ребенок, не старик и не человек из группы риска. Часто те, кого считают пропавшими, благополучно возвращаются домой. Но поскольку сегодня день обещал быть спокойным, Рой решил, что, чем сидеть на стуле, лучше заняться делом.

Он направился в другой конец общего зала. Там сидел сержант Норман Поттинг – один из немногих сотрудников уголовной полиции, который сегодня вышел на службу. Поттинг был лет на пятнадцать старше Грейса; он с трудом дослужился до сержанта, а на дальнейшее повышение и не надеялся. Отчасти начальство не любило его из-за немодных неполиткорректных взглядов, отчасти из-за беспорядочной семейной жизни, а отчасти из-за того, что он, как многие сотрудники полиции, в том числе покойный отец Роя Грейса, предпочитал работать на переднем крае, а не взваливать на себя бюрократические обязанности, которые давались в нагрузку к повышению. Грейс был одним из немногих, кому Поттинг нравился. Он любил слушать «военные рассказы» старшего коллеги. Ему казалось, что у Поттинга есть чему поучиться; кроме того, он немного жалел Поттинга.

Поттинг сосредоточенно тыкал в клавиатуру указательным пальцем. Грейс встал у него за спиной.

– Чтобы эти новые технологии пр-ровалились. – Как истый уроженец Девоншира, Поттинг сильно картавил. От него разило табаком. – Был на двух уроках и все равно ни черта не смыслю! И чем не угодила старая система, к которой мы все привыкли?

– Это называется «прогресс», – сказал Грейс.

– Р-р-р! Пр-рогресс! Типа того, что теперь в полицию берут кого угодно?

Сделав вид, что не услышал последних слов Поттинга, Грейс продолжил:

– Тут сообщили о пропавшей без вести. Что-то мне это дело не очень нравится. Ты сейчас занят? А то, может, съездим туда на всякий случай, наведем справки?

Поттинг с трудом поднялся на ноги.

– Я готов ехать куда угодно, только бы избавиться от этой каторги, как говаривала моя старая тетушка, – ответил он. – Ну как, Рой, хорошо провел Рождество?

– Ответ короткий: я провел его дома.

– У тебя хотя бы есть дом, – угрюмо буркнул Поттинг.

– А что?

– Я живу в комнатушке на двоих. Она меня вышвырнула, понял? Ничего смешного, когда желаешь детям счастливого Рождества по телефону-автомату в коридоре. И лопаешь перед телевизором готовый обед в коробке из супермаркета.

– Мне очень жаль, – ответил Грейс. Ему правда было жаль.

– Знаешь, Рой, что общего между бабой и ураганом?

Грейс покачал головой.

– Когда они на тебя нападают, они влажные и дикие. Когда уходят, то забирают твой дом и машину.

Грейс принужденно улыбнулся, чтобы не огорчать коллегу.

– Тебе-то хорошо, ты счастлив в браке. Желаю удачи! Только берегись, – продолжал Поттинг. – Берегись того дня, когда они начинают смотреть налево. Поверь мне, я ведь уже второй раз развожусь, чтоб им всем пусто было! Надо было с первого раза запомнить. Бабы считают полицейских чертовски сексуальными, пока не выходят за них замуж. Потом-то они понимают, что мы не те, за кого они нас принимали. Тебе повезло, если твоя считает по-другому.

Грейс кивнул, но ничего не сказал. Слова Поттинга были неприятно близки к истине. Он никогда не интересовался оперой. Но недавно Сэнди потащила его на спектакль любительского оперного кружка, на комическую оперу Гилберта и Салливана «Пираты Пензанса». Когда исполняли «Доля полицейского – не сахар», Сэнди то и дело тыкала его в бок.

Потом она, словно поддразнивая, спросила, согласен ли он с этими словами.

Рой ответил: нет, все не так. Он очень доволен своей долей.

Позже, в постели, Сэнди прошептала: наверное, в песенке нужно поменять слова. Лучше уж петь: «Доля жены полицейского – не сахар».

1 января, четверг

В окнах нескольких домов жилой улицы за больницей горели рождественские лампочки; на парадных дверях висели венки. Скоро их уберут до следующего года, с грустью подумал Грейс. Он замедлил шаг, когда они подошли к приземистому многоэтажному бетонному зданию больницы Кроли. Ему нравились волшебные чары, которые накладывали на мир рождественские праздники, даже если в праздники приходилось работать.

Несомненно, в солнечный день под голубым небом здание больницы выглядело куда внушительнее и больше соответствовало замыслу архитектора, чем в дождливое январское утро. Грейс подумал: наверное, архитектору и в голову не пришло, что половину окон закроют уродливыми жалюзи, что рядом будет забитая машинами стоянка, что повсюду натыкают разномастные указатели, а на стенах появятся пятна от дождя и плесени.

Обычно Гленн Брэнсон любил запугивать Роя, демонстрируя свои водительские навыки, но сегодня он уступил ему руль, чтобы, не отвлекаясь, рассказать, как паршиво у него прошла рождественская неделя. Семейные отношения Гленна, вконец испорченные незадолго до Рождества, стали еще хуже в самый праздник.

Он и без того злился на жену, Эри, за то, что та поменяла все замки в доме. Еще больше он взбесился утром на Рождество, когда приехал с подарками для двоих детишек, а Эри даже на порог его не пустила. До того как поступить в полицию, Гленн служил вышибалой в ночном клубе и обладал недюжинной силой; он вышиб дверь ногой. Его худшие подозрения подтвердились. В его доме, под его елкой сидел любовник жены и играл с его детьми!

Эри тут же вызвала полицию; Гленн едва успел сбежать. Попадись он патрулю из Восточного Брайтона, и на карьере можно было бы ставить жирный крест.

– Вот что бы ты сделал на моем месте? – спросил Гленн.

– Наверное, то же самое. И все равно – неладно получается.

– Ага… – Помолчав, Гленн продолжил: – Ты прав. Но когда я увидел, как этот сволочной инструктор по фитнесу играет в игровую приставку с моими – понимаешь, с моими! – детьми, мне захотелось снести ему башку и поиграть ею в баскетбол!

– Приятель, придется тебе как-то сдерживаться. Не хочу, чтобы из-за какого-то сволочного инструктора по фитнесу твоя карьера пошла под откос.

Брэнсон посмотрел в лобовое стекло. На улице шел дождь. Он без выражения произнес:

– А какая разница? Мне теперь все равно.

Брэнсон, умный и добродушный человек-гора, был одним из лучших друзей Роя Грейса. Они познакомились несколько лет назад, когда Гленна только приняли констеблем в уголовную полицию. Брэнсон часто напоминал Грейсу его самого – энергичный, честолюбивый. Кроме того, Гленн обладал главным качеством, необходимым для того, чтобы стать хорошим полицейским, – высоким коэффициентом эмоционального интеллекта. С самых первых дней работы Брэнсона в уголовной полиции Грейс стал его наставником. Но сейчас, когда семейная жизнь друга распадалась и он с трудом удерживался в рамках, он был опасно близок к тому, чтобы потерять работу.

А еще он был опасно близок к тому, чтобы поломалась их дружба. Последние несколько месяцев Брэнсон обитал в доме Грейса на набережной Хоува. Грейс ничего не имел против, поскольку сам теперь жил в доме Клио, в ее таунхаусе в центре Брайтона, в районе Норт-Лейн. Ему не нравилось, что Брэнсон роется в его драгоценной коллекции пластинок и постоянно критикует его музыкальные пристрастия.

Вот как сейчас.

Лишенный машины – обожаемая «альфа-ромео» была уничтожена несколько месяцев назад во время погони и сейчас служила предметом нескончаемых тяжб со страховой компанией, – Грейс вынужден был ездить на служебных автомобилях. Он совсем недавно научился управляться с айподом, который Клио подарила ему на Рождество, и радовался, что с помощью этой штучки можно проигрывать любимую музыку в любой аудиосистеме. По пути Грейс похвастался другу своими достижениями.

– Это еще кто? – вдруг спросил Брэнсон, прислушавшись.

– Лора Марлинг[1].