И тишина.

Рейчел лежала тихо-тихо. Она не знала, здесь ее похититель или уже ушел. Она долго вслушивалась в темноте, а потом снова начала перетирать стянувшую руки ленту о горловину канистры. Острые края впивались в кожу, но ей было все равно. Всякий раз, когда горловина врезалась в кожу, она чувствовала, как лента поддается.

3 января, суббота

Последние двенадцать лет Гэрри Старлинг и его жена Дениз по субботам ходили ужинать в ресторан «Китайский дворик». Они любили сидеть за столиком у самой лестницы, чуть сбоку от общего зала. За этим самым столиком двенадцать лет назад Гэрри сделал Дениз предложение.

Отделенные от общего зала перегородкой, они чувствовали себя словно в отдельной кабинке; а поскольку Дениз все больше любила выпить, они сидели здесь, не опасаясь, что остальные посетители подслушают ее гневные тирады – в основном направленные против него.

Обычно она напивалась еще до того, как они выходили из дому, особенно после запрета на курение в общественных местах. Дома Дениз пила белое вино и выкуривала несколько сигарет, несмотря на то что он давно уже грыз ее, требуя, чтобы она бросила. Потом она неверной походкой шла к ждущему их такси. В ресторане, еще до того, как их провожали к столику, она успевала выпить у стойки два бокала коктейля «Космополитен».

Дальше все шло по накатанной. Дениз принималась громко обличать недостатки своего мужа. Иногда ей хватало прежних его изъянов, иногда она придумывала что-нибудь новенькое. Гэрри не реагировал на ее гневные тирады; его равнодушие еще больше подхлестывало Дениз. Она жаловалась подружкам, что ее муж помешался на сдержанности. И на поддержании себя в хорошей физической форме, чтоб ему провалиться!

Их друзья, с которыми они обычно ужинали в «Китайском дворике», супруги Морис и Улла, тоже любили выпить. Давно привыкнув к обличениям Дениз, они обычно поддакивали ей. Кстати, и в их семье не все шло гладко.

Сегодня, в первую субботу нового года, Дениз, Морис и Улла как-то особенно стремились напиться. Тяжкое похмелье кануна Нового года, который они встречали вместе в «Метрополе», осталось далеко в прошлом. Но они еще и немного устали, а Дениз, что для нее редкость, находилась в подавленном настроении. Она даже выпила немного воды – обычно она к воде не прикасалась.

Только что разлили третью бутылку совиньон-блана. Подняв бокал, Дениз покосилась на Гэрри, который отошел позвонить по мобильному. Закончив разговор, он сунул телефон в нагрудный карман.

Гэрри, невысокий и хрупкий, всегда носил на лице маску напускной веселости. Его короткие, аккуратно подстриженные черные волосы уже начинали редеть и седеть. Из-за больших, круглых, глубоко посаженных глаз и густых нависших бровей его еще в школе прозвали Филином. Сейчас, достигнув среднего возраста, он носил маленькие очки без оправы, аккуратный костюм, безупречную рубашку, строгий галстук и походил на ученого, который спокойно наблюдает мир с выражением несколько озадаченным и разочарованным, как будто проводит в своей лаборатории эксперимент и не слишком доволен его результатами.

В противоположность мужу Дениз, когда-то хрупкая блондинка с фигурой, напоминавшей по форме песочные часы, в последнее время сильно раздалась. Благодаря усилиям парикмахера она по-прежнему оставалась блондинкой, но годы пьянства давали о себе знать. Гэрри считал, хотя в силу своей сдержанности никогда не говорил жене об этом вслух, что без одежды она похожа на жирную свинью.

– Звонила Лиззи… моя сестра, – словно извиняясь, объяснил Гэрри, садясь за стол. – Несколько часов провела в полицейском участке; ее задержали за вождение в нетрезвом виде. Я велел ей созвониться с адвокатом и домой ехать на такси.

– Лиззи? Что эта дура опять натворила? – вскинулась Дениз.

– Да ладно тебе, – ответил Гэрри. – Она что, нарочно? Оставь ты ее в покое! Ее недавно бросил муж, да еще пакостит ей на бракоразводном процессе как может…

– Бедняжка, – вздохнула Улла.

– Сильно превысила скорость. Ей запретили возвращаться домой в своей машине. Может, мне подъехать к ней и…

– Не смей! – воскликнула Дениз. – Ты тоже пил.

– Сейчас, если пьешь, надо быть оч-чень осторожным на дороге, – заплетающимся языком произнес Морис. – Я пьяный за руль ни за что не сяду. Но вот тех дураков, которые попадаются, мне как-то не очень жалко… Лиззи, конечно, не в счет. – Он натянуто улыбнулся.

Морис заработал целое состояние на постройке домов для престарелых. Улла, его жена-шведка, в последние годы сильно увлеклась защитой животных. Не так давно она даже приняла участие в акции зеленых, которые блокировали Шорэмскую гавань, главную гавань Брайтона, в знак протеста против, как она выразилась, «нечеловеческих условий транспортировки овец». По наблюдениям Гэрри, в последние годы между Морисом и Уллой становилось все меньше и меньше общего.

Гэрри был шафером на свадьбе у Мориса. Тогда он тайно вожделел Уллу. Она была классической шведской блондинкой – длинноногой, с льняными волосами. Если честно, Гэрри продолжал мечтать об Улле еще долго, вплоть до самого последнего времени, когда она начала терять былую красоту. С годами Улла тоже растолстела, да к тому же полюбила бесформенные балахоны, почти мужские сандалии на плоской подошве и хипповские фенечки. Не добавляли ей красоты и нечесаные патлы в сочетании с тоннами косметики на лице – ну прямо боевая раскраска!

– Знаешь про эффект Кулиджа? – спросил Гэрри.

– Нет, а что это такое? – удивился Морис.

– Когда Кэлвин Кулидж был президентом Соединенных Штатов, им с женой показали птицеферму. И вдруг петух начал топтать курицу прямо перед миссис Кулидж. Фермеру стало очень неудобно, и он извинился. Тогда первая леди спросила, сколько раз в день петух топчет курицу. Фермер ответил: много раз. Она наклонилась к нему и прошептала: «Передайте это, пожалуйста, моему мужу!»

Гэрри замолчал; Морис и Улла расхохотались. Дениз, которая уже слышала этот анекдот, сидела с каменным лицом.

Гэрри продолжал:

– Чуть позже Кулидж стал расспрашивать фермера все о том же петухе: «А он всегда топчет одну и ту же курицу?» – «Нет, господин президент, каждый раз разных». Кулидж наклонился к фермеру и прошептал: «Передайте это, пожалуйста, моей жене!»

Морис и Улла еще смеялись, когда им подали хрустящую утку с блинчиками.

– Классная байка! – сказал Морис и поморщился: Улла лягнула его под столом.

– Прямо про тебя, – ядовито прошипела Улла.

Морис давно уже признался Гэрри в том, что изменяет жене направо и налево. Улла была в курсе интрижек мужа – ну, не всех, но некоторых.

– У петуха, по крайней мере, нормальный секс, – сказала мужу Дениз. – А не сплошные извращения, как у тебя.

Гэрри не переставал улыбаться жене. У него на лице словно застыла маска. Над столом повисло неловкое молчание. Принесли блинчики, зеленый лук и острый соус. Официант ловко нарезал утку и ушел.

Морис решил сменить тему. Накладывая себе блинчики, он спросил:

– Гэрри, ну и как у тебя дела в новом году? Как по-твоему, клиенты урежут расходы?

– Откуда ему знать? – вмешалась Дениз. – Он вечно пропадает на своем проклятом поле для гольфа!

– Вот именно оттуда я все и знаю, дорогая, – парировал Гэрри. – Именно на поле для гольфа я завязываю нужные связи. Благодаря гольфу, можно сказать, я и преуспел. Как ты думаешь, почему полицейское управление пользуется моими услугами? Потому что однажды я играл в гольф с одним типом из их руководства…

Гэрри Старлинг начинал электриком, работал в фирме по установке охранной сигнализации. Потом пошел на риск и, уволившись из фирмы, начал собственное дело. В крошечной конторе в центре Брайтона. Время он подгадал чрезвычайно удачно: как раз в то время все словно помешались на системах безопасности.

Его дела сразу пошли в гору. Гэрри Старлинг воспользовался своим членством в гольф-клубе, в клубах «Круглый стол» и «Ротари», где обрабатывал своих знакомых. Через несколько лет он основал фирму «Суссекские системы безопасности» и ее филиал, «Суссекский дистанционный контроль». Постепенно он завоевал почти весь брайтонский рынок. Его компания ставила охранную сигнализацию и в частных домах, и в учреждениях.