— А по мне хоть опер, хоть жопер, — бесстрашно отозвался Валера. — Стариков с мальчонками возле Архаровки забижать — это шалишь! Непорядок! А насчет карате ихнего — так против лома нет приема. — С этими словами он вытащил из-под лавки что-то завернутое в рогожу, а когда развернул, оказалось, что это вовсе не лом, а самый что ни есть всамделишный калашниковский автомат. Он положил автомат на лавку, приказал всем: — Ждать тут! — и покинул баню.

Несколько минут спустя послышалось урчание мотора, Картошкин вернулся, повесил автомат на плечо и скомандовал:

— По коням, хлопцы.

Все вышли вслед за ним. Его грузовик стоял возле калитки.

— Надо бы в систему сообщить, — сказал один из архаровцев.

— А что ты будешь сообщать, когда не ясно пока ни хрена, — ответил Картошкин. — Проведем разведку боем — тогда и сообщим. Ты сядешь со мной, — бросил он Еремееву, — а вы, хлопцы, давайте в кузов.

К счастью, по дороге Картошкин больше не задавал вопросов о случившемся, иначе Еремееву пришлось бы нелегко. Крутя баранку и вовсю выжимая газ, Валера только приговаривал:

— Это ж надо, суки, додумались! Мальчонку и старика! Нет, ребята, шалите! Картошкина с гвардейцами вы еще не видели!

Собственно, и дорогу указывать было незачем — она тут проходила только одна. Через каких-нибудь десять минут грузовик с ревом влетел в дачный поселок. Увидев знакомую виллу, Еремеев сказал:

— Здесь!

Картошкин не стал тратить время на открывание ворот. Он резко крутанул баранку, и грузовик, как танк, сделав пролом в заборе, въехал во двор и затормозил у самого крыльца.

Окна гостиной ярко светились, но внутри никого не было видно. Картошкинские гвардейцы уже стояли у входа в дом. Валера выпрыгнул из машины, взвел затвор автомата, скомандовал:

— За мной! — и ринулся в дом первым.

Трое гвардейцев и Еремеев устремились вслед за ним.

— Всем лежать! — крикнул Картошкин, с автоматом наперевес ворвавшись в гостиную.

Ложиться, однако, было некому, двое и так лежали: старик Шмаков — прикованный наручниками к батарее, а один из бритоголовых — просто в бесчувствии на полу, лицом вниз. Кроме этих двоих в гостиной не было ни души. Вокруг валялись обломки стульев и осколки разбитой посуды.

— Ну волки! — проговорил Картошкин. — Надо ж, додумались! Дедулю — к батарее!

— Освободите ради Бога, — слабым голосом попросил старик.

— Без пром-блем, дедуля, щас, айн момент… — С этими словами Картошкин подошел к нему и грохнул одиночным из автомата по наручникам.

— Спасибо, милый, — проговорил старик, поднимаясь с пола.

После выстрела бритоголовый подал признаки жизни — слабо пошевелился и застонал.

— Это что за фрукт? — строго спросил Валера. — Из ихней компании?

— Из нее самой, — подтвердил Еремеев.

— Ладно, очухается — разберемся, — пообещал Картошкин. — А там в Архаровку отвезем, поучим уму-разуму, чтоб знал, как дедуль мучить… Ну а малец где и этот опер-жопер?

Смышленый старик мигом догадался, что за "мальца" тот имел в виду.

— Мальчика увезли, — сказал он, — и опер с ними уехал. А этого бросили, — Шмаков кивнул в сторону бритоголового, — для него места в машине не было.

— Нашли, значит, с МУРовцем общий язык? — спросил Еремеев.

— Нашли, — подтвердил старик. — Как Небрат очухался, так сразу его и уломал.

Еремеев догадался:

— "Ковчегом" небось приманил?

Шмаков кивнул:

— Им самым. На том сразу и спелись.

— Чем приманил? — не понял Картошкин.

Еремеев сказал:

— Прости, долго объяснять, — и снова обратился к старику: — А давно они уехали?

— Да с полчаса уже.

— А тачка у них какая? — спросил Валера.

— Какая-то иностранная.

— Мда… — опечалился Картошкин, — бээмвуха небось. На моей старушке хрена два догонишь, только зазря бензин жечь…

В этот момент бритоголовый начал приходить в себя и сделал попытку стать на четвереньки.

— Во! — сразу сообразил Валера. — У нас же "язык" есть! Щас он у меня живо расколется, куда они мальца увезли. — Прикрикнул на того: — Лежать, гад! Руки за голову! — и для пущей убедительности шарахнул у него над ухом короткой очередью из автомата.

Бритоголовый тут же послушно уткнулся носом в паркет и обхватил руками затылок. Картошкин ткнул его стволом в спину и грозно спросил:

— Где малец? Давай быстро колись, гнида, не доводи да греха!.. Ну, рожай, гад! Или хочешь, чтоб я тебе зубы напильником спиливать начал?.. Колян, — обратился он к одному из своих, — у тебя напильник при себе?

Пленный съежился от страха и промычал что-то нечленораздельное.

— Не надо, молодые люди, не сможет он говорить, — вмешался старик Шмаков.

— Это почему это? — удивился Картошкин. — Немой, что ли?

— Да нет, они перед отъездом ему на всякий случай вкололи какое-то снадобье. Я из их разговора так понял — парализующее речь.

— Ух ты, серьезные, гляжу, ребята… — задумчиво произнес Картошкин. — Я про такие слыхал, в Афгане рассказывали. Ежели то самое, так он теперь три дня будет только мычать. Что ж делать-то?

— Может, засаду устроить? — подсказал Еремеев. — Они за ним, наверно, должны вернуться… — и осекся, увидев, что старик из-за спины Картошкина подает ему какие-то непонятные знаки.

Тем временем один из архаровцев шепнул что-то на ухо своему командиру, и Еремеев опять услышал это загадочное слово "система".

Валера вздохнул:

— Засада — оно, конечно, хорошо, — сказал он Еремееву, — да понимаешь, братан — никак не могу: дела. Тут ждать неизвестно сколько, а я — без предупреждения, за такое мне и башку отвинтить могут.

— Оно точно, — вставил один из его гвардейцев.

Была, выходит, на свете сила, которой боялись даже неустрашимые архаровцы.

— А мы вот как сделаем, братан! — после некоторых раздумий осенило Картошкина. — Ты один тут где-нибудь в засаде заляжешь. На тебе эту штуковину, — он извлек из-за пояса ракетницу и протянул ее Еремееву. — Если они сунутся, бабахни вверх, мы с гвардейцами через десять минут снова нагрянем. Так оно, пожалуй что, даже лучше будет стратегически. Слышь, Колян, как бишь майор Язебчик в Афгане говорил?

— Фактор неожиданности, — подсказал гвардеец.

— Во-во, он самый… А уж когда кой-кого предупрежу, тогда я хоть на неделю весь твой, с поторохами. Ну как, братан, если недолго — один справишься?

— Справлюсь, — принимая ракетницу, кивнул Еремеев.

— Вот и молодца! В общем, заляг и жди. В нас не сомневайся, мигом прибудем, мне только Нюрке сказать, что по делам отлучаюсь. А этого, — Картошкин указал гвардейцам на бритоголового, — грузите в машину. И дедулю тоже покамест в Архаровку заберем, он уже настрадался, хватит ему приключений.

Теперь Шмаков выглядел умирающим.

— Ой, ребята, — прикрыв глаза и держась рукой за сердце, слабым голосом проговорил он, — прихватило что-то меня… Вы себе, право же, езжайте, а я тут где-нибудь отлежусь…

Уже зная повадки старика, Еремеев, однако, догадался, что тот, по своему обыкновению, опять прикидывается. Картошкин перевел на Еремеева взгляд, спросил:

— Может, в больничку дедулю?

Тем временем старик из-за картошкинской спины снова стал подавать знаки, из которых Еремеев понял, что тот почему-то хочет остаться с ним наедине.

— Не надо, — сказал он, — с ним часто бывает. Пусть остается, я за ним пригляжу.

— Ну смотри, тебе видней… — с некоторым сомнением, но все же согласился Картошкин. — Да ракетницу держи наготове. Как только — так сразу!

— Как только — так сразу, — кивнул Еремеев.

— А этого — в кузов, — приказал Картошкин гвардейцам. — Хоть он пока и немой, а правилка никому не помешает, как думаете?

— Правилка никому не помешает, — подтвердил гвардеец Колян и легко перекинул испуганного непонятным словом бритоголового через плечо.

Они вышли из дома, и спустя несколько мгновений было слышно, как машина рванула с места. Шмаков тут же перестал притворяться, схватил Еремеева за руку и со словами: