– Ты многого не знаешь, – заметила я.

– Например? – Оливер по привычке высоко поднял брови.

Ах, как я любила это скептически-рассудительное выражение его лица.

– Я люблю тебя, – произнесла я тихо.

Внезапно мне стало совершенно непонятно, как я могла так долго держать это в себе.

На лице Оливера возникла самая замечательная улыбка, которую можно себе представить. Самая добрая и светлая.

– И давно?

Над этим я очень много думала все последние дни.

– Вероятно, всю свою жизнь, – вздохнула я. – Еще раньше, чем тебя узнала.

– А что же со Штефаном?

– У нас с ним уже давно все закончено, – сказала я. На нос мне упала капля грязи с волос. – Он поедет в Чикаго без меня. Я куплю у него питомник. За деньги, что достанутся мне от пари с Фрицем.

– Это хорошо, – сказал Оливер. – Эвелин купит у меня пентхаус, и я не знаю, где буду жить.

– Ты сможешь жить у меня, – предложила я и стерла грязь с носа.

К сожалению, на нос тут же упала еще одна капля. Тем не менее Оливер крепко обнял меня. Камера снимала нас, грязных и мокрых.

– Эту сцену с объятиями в грязи мы обязательно потом вырежем, – усмехнулась я, смахивая с носа очередную порцию грязи.

Оливер, казалось, вообще не заметил, что нас снимают. Он целовал меня так, словно мы были совсем одни, дома, на обеденном столе.

– Но это еще не все, – сказала я, освобождаясь от поцелуев и немного переведя дыхание.

– Говори же скорее.

У меня было подозрение, что камера снимает наши испачканные лица крупным планом.

– Эти черные презервативы, – прошептала я. – Ты помнишь?

– Конечно, помню, – сказал Оливер.

Мне показалось, что на участке Элизабет в этот момент воцарилась гробовая тишина. Даже птицы перестали щебетать.

– Так вот, один из них оказался бракованным…

Пилотный выпуск нашего шоу был смонтирован уже к началу весны. Сад получился великолепно. Элизабет, Ханна, Каспар и Маризибель тоже. Такого восторженного лица, какое было у Элизабет, когда она вернулась в обновленный и обустроенный сад, еще никому не доводилось видеть.

– А как здорово я выгляжу, – сказала она, увидев программу по телевизору.

И мы с Оливером также были очень симпатичны. Отзывы критиков и оценки возможного рейтинга программы превзошли самые смелые ожидания директора Дюрра. Сцену с валянием в грязи они, конечно, не вырезали. Впрочем, смонтировано все было так здорово, что даже я не нашла это слишком вульгарным. Уже через какое-то время я смотрела на это так, словно все произошло во время футбольного матча. К счастью, все это теперь в прошлом. Через несколько дней мне рожать, и когда ребенок появится на свет, мне уже будет совсем не до размышлений на эти темы. В мае должны начаться съемки первой серии программы, и к тому времени мне необходимо снова вернуться в свой З6-й размер, хотя Катинка говорит, что так быстро это не случится. По ее словам, этому должны предшествовать месяцы гимнастических упражнений и диет. Но та же Катинка считает, что ее Эберхард – самый лучший, самый красивый мужчина на всем белом свете. Впрочем, у нее, счастливой, со дня святого Николауса [24]растет маленькая дочка, которую назвали Миррой; драматическую историю рождения девочки (роды продолжались восемнадцать часов) она рассказала мне не один раз.

– И при этом у меня уже четвертый ребенок, – говорит Катинка в завершение своего повествования.

Это, должно быть, своего рода предостережение. При этом Штефан каждый раз смотрит на мой живот, видимо, желая, чтобы я тоже помучилась. В качестве наказания.

Впрочем, он получил-таки хорошую работу, даже слишком хорошую для эксперта по маркетингу, который так долго прозябал в каком-то садовом питомнике. Но место в Чикаго получил кое-кто другой. Чтобы быть честной до конца: этим счастливцем стала Эвелин. Конечно, это было несколько эгоистично с ее стороны выдвинуть себя на соискание этой должности, но Эвелин тогда лишь пожала плечами и сказала: «Выигрывать должен сильнейший».

И Фриц не особенно долго сердился, что место в Чикаго не досталось Штефану, хоть он и задействовал все свои связи.

– Так или иначе, все остается в семье, – сказал он.

Он вообще стал в последнее время другим, что мы связываем с его горячими чувствами к новой соседке Роберте Кнопп.

Эвелин, однако, уже не относит себя к членам нашей семьи. Они с Оливером развелись три недели назад. Мы, впрочем, приняли решение позвать ее в крестные матери к нашему малышу.

Штефан несколько дней был вне себя от ярости, узнав, что Эвелин увела у него из-под носа обещанную работу. Он и сейчас каждый раз замирает от гнева, если кто-то произносит в его присутствии имя Эвелин, но ему уже лучше.

Было довольно сложно разрешить наши имущественные вопросы, но мы в конце концов пришли к согласию. Я выкупила у Штефана его часть питомника, а Оливер продал Эвелин свою часть квартиры («Z4» он просто ей подарил). Впрочем, с некоторых пор Эвелин не нуждается в пентхаусе, потому что снимает в Чикаго умопомрачительные апартаменты, естественно, обставленные в минималистском стиле. Поэтому свой пентхаус она сдает за весьма приличную сумму. И Штефан оказался не в состоянии отказаться воспользоваться этим жильем, ибо приют ему, так или иначе, был нужен. Я время от времени навещаю его, чтобы присмотреть за растениями на обустроенной мной лоджии. Штефан и его новая подружка совершенно не следят за зеленью. С этой подружкой Штефан познакомился на фирме, куда пошел работать. Это миловидная секретарша, не выказывающая никаких амбиций по поводу карьерного роста. Я надеюсь, это гарантирует ей хорошие отношения со Штефаном, потому что он не выносит, когда женщина, живущая рядом с ним, начинает зарабатывать больше, чем он.

У нас с Оливером все просто замечательно. Мы живем в нашей развалюхе, которая, впрочем, уже не совсем соответствует этому наименованию. Мы постепенно закончили дело, которое начала Эвелин: с помощью господина Кабульке обновили комнату за комнатой, этаж за этажом. Руины приобрели вполне достойный вид, выглядят стильно и почти полностью соответствуют представлению о загородном доме. Я все-таки думаю, что это шведский стиль. С тех пор как рядом нет Эвелин, я постепенно вырабатываю свой собственный стиль. Элизабет, побывавшая у нас дома, говорит, что все тем не менее выглядит мило. Впрочем, это все говорят. Оливер настоял на том, чтобы мы перестроили ванную и туалет и сделали их раздельными, из-за моих «линг-линг»-проблем. Однако я в последнее время все чаще боюсь ходить в туалет одна. Беременность, знаете ли, очень сильно влияет на воспитание. Я даже хочу, чтобы Оливер присутствовал при родах. И мне почему-то наплевать, что говорит по этому поводу моя приемная мать.

Таким образом, вы сами видите, что все к лучшему. Ну да, мы со Штефаном все еще не можем как следует понять друг друга, но, может быть, со временем все образуется. Эвелин сформулировала объяснение проблемы просто: «Штефан перенес поражение типично по-мужски, назвав виновной во всем свою жену». Свою экс-жену, если быть точным. Вот уже две недели, как мы официально разведены. Развод еще сильнее задел «это» Штефана. Теперь он даже заявляет, что у него ничего не случилось бы с Петрой, если бы его жена не крутила шашни с его братом. Ну-ну. Мы-то знаем, как все было в действительности.

Что касается Петры, то о ней сведений у меня нет. Подруга Элизабет, Ханна, утверждает, впрочем, что недавно видела Петру во вновь открывшемся отделе садоводства в строительном супермаркете в фирменном костюме, который носят все продавцы магазина. Ханна утверждает, что костюм сшит так, что ничего нельзя сразу сказать о кривизне ног Петры. Если все сказанное Ханной правда, то новому отделу строительного супермаркета можно предсказать закрытие в ближайшем будущем. Потому что клиенты женского пола скоро перестанут его посещать. Но мне все равно. Как я и предполагала, нам этот отдел конкуренции не составит.