– Пожилые господа собираются купить его у нас оптом, – ответил господин Кабульке.

– У нас? – словно эхо повторила я.

– Конечно, у нас, – вставила Эвелин. Она стояла в дверях и выглядела, как всегда, великолепно. – Я думаю, мы разделим прибыль на троих. Треть получу я, потому что идея была моя, треть получит господин Кабульке, потому что помогал мне и делал всю работу по уходу, а треть принадлежит тебе, потому что ты хозяйка этой оранжереи.

– Нет, спасибо, мне ничего от этого не надо, – сказала я.

– Я надеялась на это, – проговорила Эвелин. – Тогда я возьму себе две трети. В конце концов, все расходы были моими.

– А старые меш… пожилые господа действительно купят у тебя все оптом? Все семь килограммов?

– Так точно, – подтвердила Эвелин. – Только ни в коем случае нельзя посвящать в это дело Фрица. Этот разом разрушит все дело и сожжет весь урожай.

– Но семь килограммов им не выкурить за всю жизнь, – усомнилась я.

– Это их дело, – сказала Эвелин. – Главное, что мы избавимся от товара. Впрочем, я немного сохраню для себя. Поэкспериментировать с выпечкой, например.

– Непременно следует это сделать, – заявил господин Кабульке.

– Куда ты исчезла вчера так внезапно? – спросила Эвелин. – Пока мы тут занимались тестом на беременность?

– Я между делом выяснила, что Штефан спит с нашей продавщицей, – лаконично ответила я.

– О, – возмутилась Эвелин.

Господин Кабульке нервно стащил с головы неизменную кепку и мял ее в руках. Похоже, он тоже был в курсе.

– Вы могли спокойно сами рассказать мне об этом, – безразлично заметила я.

– Между ними все это не так давно, как ты думаешь, – ответила Эвелин. – Кроме того, Штефан угрожал мне, если я расскажу тебе об этом.

– Чем же, интересно, он угрожал?

– Так, вообще: он предупредил, что если я расскажу тебе, то ты станешь совершенно несчастна, а я совсем этого, не хотела?

– Я совершенно несчастна, – вздохнула я.

– Кроме того, он еще сказал, что свернет ей шею, – добавил господин Кабульке. – Он думал, я не слышу, потому что туговат на ухо. Но это я как раз расслышал.

– Да, у господина Кабульке уши, как у летучей мыши, если надо, – съязвила Эвелин. – Что ты теперь собираешься делать?

– Понятия не имею, – честно призналась я. Я уже и так слишком много понаделала за вчерашний вечер и ночь. – Что, кстати, показал тест на беременность?

– Оливер тебе не сказал?

Я удрученно покачала головой.

– У нас вчера не было возможности долго разговаривать.

Одному Богу известно, что нам было не до разговоров, мы занимались совершенно другими делами.

– А вот и Петра, – произнесла Эвелин и показала через стекло оранжереи на стоянку.

Действительно. Петра, повиливая задом, направлялась в этот момент к магазину, держа в руке сумочку а-ля Гуччи.

– Эта дамочка и в самом деле совершенно потеряла стыд, – сказал господин Кабульке. – Стоит ей подсунуть что-нибудь из нашей травки.

Эвелин просияла.

– Это замечательная идея, господин Какабульке, – подхватила она. – Я сейчас же пойду и испеку пирожок. Штефан в кабинете, Оливия. Теперь самый подходящий момент вонзить нож ему в спину.

– Лучше грабли, – посоветовал господин Кабульке. – Если в-в-вам понадобится помощь, то зовите меня.

– Баа, ты выглядишь отвратительно, – заявила Петра, входя в дверь магазина.

– В самом деле? Но при этом сегодня ночью у меня был совершенно фантастический секс, – сказала я. – Правда. Это было восхитительно. Я никогда ничего подобного не испытывала. Намного лучше, чем со Штефаном, что, съела?

Петра выпучила глаза. Она не ожидала услышать от меня что-либо подобное.

– С кем же? – недоверчиво спросила она.

– Как с кем? – вопросом на вопрос ответила я. – В конце концов я замужняя женщина. Кстати, ты уволена.

– Что?

– У-во-ле-на.

– Ты не можешь этого решать, – засомневалась Петра.

– Еще как могу! – ответила я и прошествовала мимо нее в кабинет.

Штефан снова изучал список вакансий.

– Господин Ге-е-ертнер, она заявила, что я уволена, – прошепелявила Петра, проскользнув в кабинет вслед за мной.

– Что? – Штефан обернулся. – Что вы сказали, госпожа Шмидтке?

– Она сказала, что я уволена, – повторила Петра и показала на меня. – Но я думаю, что если вы принимали меня на работу, то и увольнять имеете право только вы, или нет? – Она сморщила лицо, готовая заплакать.

– Ну, успокойтесь, госпожа Шмидтке, – заметил Штефан. – Я уверен, что это всего лишь недоразумение.

Я переводила взгляд с одного на другого и качала головой.

– Даже удивительно, что вы до сих пор на вы, – задумчиво произнесла я. – Право же, как-то странно звучит: «Отдайтесь мне, госпожа Шмидтке!» – «Сию минуту, господин Гертнер!»

– Олли! – Штефан в шоке смотрел на меня. Ничего подобного никогда прежде не слетало с моих губ.

Петра пришла в себя быстрее.

– О! – воскликнула она. – Но это не повод для увольнения.

– Мне все равно, – сказала я. – Я выгоняю тебя, потому что ты неприветлива с нашими клиентами и совершенно не подходишь к нашей обстановке. Можешь доработать до конца недели, а за это время подыскать себе новое место работы. Сегодня после обеда получишь письменное уведомление.

– Полегче, – вставила Петра. – Здесь еще и господин Гертнер имеет право что-то решать. – То, что подчиненная спит с шефом, – еще не основание для ее увольнения, не важно, насколько ты ревнива.

– Я догадываюсь, что у тебя большой опыт в этом вопросе, – сказала я. – Однако ты тем не менее уволена.

– Может быть, вы оставите нас одних? – Штефан все еще выглядел шокированным.

Петра, надувшись, вышла.

– Закрой дверь с той стороны, – жестко проговорила я.

– Тебе не кажется, что это довольно жестоко? – спросил Штефан.

Я резко повернулась к нему.

– Что, прости?

– Ты не можешь ее вот так выбросить на улицу, – вставил Штефан.

Господин Кабульке! Грабли! От гнева я в секунду стала пунцовой и не могла сказать ни слова.

– Эвелин не должна была тебе об этом сообщать, – произнес Штефан. – Я знал, что ты не сможешь воспринять все нормально.

– Эвелин ничего мне не говорила, – внесла я ясность. – У меня у самой есть глаза.

Штефан вздохнул.

– Я не хотел, чтобы ты это заметила. И ни в коем случае не хотел причинить тебе боль.

– Как осмотрительно с твоей стороны! – воскликнула я.

Я была искренне возмущена таким цинизмом. Я думала, что Штефан упадет на колени и станет извиняться всеми способами, чтобы замолить свои грехи. Это было самым минимальным из того, что он мог бы сделать.

Но парень решил переложить вину на меня.

– Ах, Олли! Это не должно тебя удивлять. У нас все это довольно давно. Чтобы быть совсем точным, с того времени, как ты лелеешь эту сумасбродную идею с питомником.

– Что? Это была наша общая идея, Штефан. Это же мечта нашей жизни.

– Это была совершенно точно мечта твоей жизни, – холодно сказал Штефан. – Меня никогда не влекло заниматься растениями.

– Но ты говорил, что это золотая жила, если правильно поставить дело.

– Да, но я заблуждался, – сказал Штефан. – Это была, как уже говорилось, просто сумасбродная идея.

Я все больше жалела, что в руках у меня нет грабель господина Кабульке. Так хотелось ткнуть ими Штефана в живот. Что он мелет?

– Что будем делать с Петрой? – спросила я.

Штефан снова вздохнул.

– На протяжении нескольких месяцев я пытаюсь объяснить тебе, что этот питомник в конце концов разрушит наш брак. У меня были все шансы стать экспертом экстра-класса в области маркетинговых исследований, пока мы не купили это совершенно убыточное хозяйство. Но ты же слепа, как крот, и игнорируешь все мои аргументы, и тебе наплевать, что я годами закапывал здесь свои способности в прямом и переносном смысле слова. Бог мой, на что я все это время тратил свои силы! Тебе не кажется, что у меня тоже может быть желание ездить на приличной машине, отдыхать во время отпуска, как люди, и носить те шмотки, в которых мне не будет стыдно выходить на улицу?