– Классный город этот ваш Питер, – сообщает мне Алик, младший менеджер по продажам, когда мы прерываемся на очередную чашку кофе.

Джонни Депп, классифицирую я его про себя и отвечаю:

– Ага.

– Я был там прошлым летом, – продолжает он, – но мало что посмотрел.

– Что так?

– Компания нужна. – У него потрясающие зеленые глаза.

– Компания в любом деле не помеха, – медленно отвечаю я, не в силах оторваться от его глаз.

– Не в любом, – замечает неожиданно появившийся рядом с нами Алексей.

– Хм… – смущаюсь я, – ну да, ну да, – чем вызываю смех в мужской среде.

– Может, ты мне дашь свой телефон? – Алик хватается за блокнот.

– Пардон?

– Ну, если я окажусь еще раз в Питере… – мямлит он, замечая мое. недоумение.

– Альберт, – вмешивается Алексей, – что ты пристал к нашему преподавателю?

– Альберт? – переспрашиваю я.

– Ну да, – ухмыляется Алик, – полное имя Альберт, коротко – Алик, – и продолжает листать блокнот.

Альберт. Альбертино, мысленно даю ему прозвище. И даю свой номер телефона. Показать город – это же еще не означает прыгнуть в постель, верно? По-моему, мы иногда слишком много нервничаем заранее из-за того, что может никогда не произойти.

М.А. появляется ближе к вечеру. Учеба наша идет на убыль. «Студенты» сами пытаются работать с программой, я сижу рядом и подсказываю, что нужно делать. М.А. заходит к нам в кабинет, несколько секунд молча смотрит на группу и так же молча уходит пить кофе.

– Что-то ваш шеф мрачен сегодня, – замечает Алексей.

Я пожимаю плечами. Мне нечего на это сказать. Объяснять, что М.А. не совсем мой шеф, не входит в мои намерения. То, что он мрачен, я и сама вижу. И точно так же, как остальные, не знаю, в чем причина. Могу только добавить, что мрачен он с самого утра. Но не делаю этого, блюдя корпоративную лояльность. А все-таки, что с ним такое?

Смотрю на часы. Семнадцать минут шестого. А я до сих пор не имею ни малейшего представления, чем займусь сегодня вечером. Излишняя самоуверенность никогда не доводит до добра. Понадеялась, что поймаю кого-нибудь из своих знакомых или дома, или на работе и договорюсь на вечер. Поймала, но все в один голос с сожалением проговорили: «Что же ты заранее не предупредила?» – и отбыли по своим делам, о которых было давно договорено. Хорошо хоть, Лариса завтра утром согласилась встретиться со мной.

Да-а… Вчера хоть М.А. проявился со своим театром. Я искоса поглядываю на него. А он как будто меня вообще не замечает. Впрочем, он и не должен. Я по своей старой привычке слишком быстро начинаю фантазировать. А он просто два раза подвез меня на работу и пригласил на спектакль, чтоб не пропали билеты. Неужели я ожидала, что и сегодня что-то может произойти?

Вижу Альбертино, направляющегося ко мне с заговорщицким видом.

– Можно тебя на секунду?

Как-то он быстро перешел с формального «вы» на бесцеремонное «ты». Шустер! Я поднимаюсь со стула и отхожу с ним к окну, успев заметить, что М.А. оторвался от своих бумаг и теперь смотрит на нас. Бросаю на него взгляд, он отводит глаза.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

– Что?

– Что ты делаешь сегодня вечером? – повторяет Альбертино, не испытывая при этом, похоже, никакого смущения.

Я с изумлением смотрю на него. «Детка, – хочется сказать мне, – я сегодня вечером ничего не делаю, но таких маленьких мальчиков, как ты, это не касается». Но природная вежливость берет свое, и я бормочу:

– Еще не придумала.

– А что, если я тебя приглашу на дискотеку?

На дискотеку? Я вытаращиваю на него глаза.

– Я что-то не то брякнул? – Лицо его покрывается красными пятнами.

Но глаза все такие же изумрудно-зеленые… Да пошло все к дьяволу, вдруг решаю я. Лучше уж дискотека с юным Альбертино, чем телик в гостиничном номере или прогулка по московским магазинам. Я успокаивающе похлопываю его по плечу:

– Все нормально. Я просто переработала сегодня. Дискотека – это супер! Вот только… – И я перевожу взгляд на свой костюмчик.

– Переодеться? – догадывается он. – Ясное дело. Заедем к тебе в гостиницу, и все дела.

И все дела. Я бросаю взгляд на М.А. Он погружен в беседу с техническим консультантом и не обращает на нас никакого внимания. Вот и славно.

– А зачем ты потащилась на эту дискотеку? – Лариса не может сдержать удивления.

– Лариса, – возмущаюсь я, – мне было абсолютно нечем заняться вчера вечером.

– Хорошо, – соглашается она, – но тогда зачем ты кокетничала со своим – как ты там говоришь – Альбертино?

– Я? – Я испепеляю ее негодующим взглядом. – Я кокетничала? Да бог с тобой!

– Если бы ты не кокетничала, – отвечает Лариса, намазывая мне бутерброд сыром, – с чего бы это он полез к тебе целоваться?

И правда – с чего? Я принимаю из ее рук бутерброд и пододвигаю к себе чашку чая. С Ларисиной логикой не поспоришь. Можно, конечно, попытаться… Что я и делаю. »

– Он сам по себе такой, – невнятно говорю я, откусывая бутерброд. – Его не надо провоцировать. Видела бы ты, как на него там девчонки вешались.

– Да будет тебе. – Лариса снисходительно смотрит на меня. – Девчонки – это же совсем не то, что ты. Ты для него – интрижка с вышестоящей властью…

– Чепуха, – протестую я, – он мне не подчиняется.

– Но он-то не может этого знать точно, – резонно замечает Лариса. – Так что это было рискованно с его стороны. Знаешь, мужики такие нынче пошли предусмотрительные, их никак не заподозришь в порывистости. Они все просчитывают. И твой юный друг не полез бы к тебе, если бы не был на сто процентов уверен, что не получит отпор.

Я молча жую бутерброд.

– Да нет, – продолжает Лариса, – это я так, к слову. Ничего ведь такого не случилось. Потусовалась, потанцевала, поцеловалась с симпатичным парнем. Он очень симпатичный?

– Не то слово, – киваю я. – И представляешь, зеленые глаза!

– Но все-таки, – после продолжительной паузы опять принимается за меня Лариса, – на черта ты стала с ним целоваться? Или пока мы с тобой не виделись, ты превратилась в похитительницу сердец моложе тридцати?

Я криво усмехаюсь. Какая к дьяволу похитительница? Чувствуешь себя так, как будто соблазняешь собственного племянника.

– Да ну, что ты! Просто там… – я мнусь, подбирая слова, – было так весело… И вообще… атмосфера… И знаешь, он все-таки такой милый…

Лариса буравит меня своим взглядом и явно не верит ни одному моему слову. Я, честно сказать, сама верю себе с трудом. Но что еще можно к этому добавить, не представляю. Разве всегда точно знаешь, почему целовалась с тем или иным мужиком? Это накатывает внезапно, независимо от того, что ты думаешь. Целоваться и думать – вещи, регулируемые разными органами. Ты можешь с наслаждением целоваться и думать о том, какой он козел. И наоборот, признавать за ним всяческие достоинства и не помышлять о поцелуе.

– Ну, Лариса, – ною я, – отстань. Не знаю. Накатило.

С Ларисой, как и с Жаннетой, мы вместе учились в институте. Если составить список самых близких мне людей, то Лариса будет стоять в нем на четвертом месте, после родителей и Жаннеты. И при этом, как ни покажется странным, подчас знает обо мне больше, чем Жаннета, занявшая третье место. Этому есть простое объяснение – ее удаленность от меня. Бывает, лучше поделиться какой-нибудь проблемой с Ларисой, обитающей в Москве, чем бежать с ней к Жаннете. К тому же она обладает уникальным даром раскладывать все по полочкам. Вот и сейчас она наливает нам по второй чашке чая и приступает к своему любимому занятию.

– И все? – уточняет она. – Весело, атмосфера, милый… Это все, что ты можешь сказать в свою защиту?

– А у тебя есть какие-то дополнения? – Любопытно было бы знать, что еще она могла наковырять в моем рассказе.

– Не знала, Олька, – Лариса постукивает ногтями по столу, – что ты такая мстительная особа.

– Э-э… – озадачиваюсь я. – Ты это о чем?

– Мужик в пыль рассыпался, чтобы тебе было не противно в этой командировке, а ты, как маленькая девочка, – капризить вздумала.