Мантикор, весело оскалившись, повернулся к профессору. Лицо Верна было пепельно-серым, глаза расширились, а челюсть отвисла.

– Примите мои поздравления, профессор. Нельзя сказать, чтобы ваша пушка была очень резвой. Но тем не менее она вполне действенна.

Интерлюдия: ТАМ

Тэйрон погромыхал ручкой входной двери, затем долго скрипел ключом в замке и толкал створку.

– Вот зараза. Твою дверь заклинило, Дэвид.

Дэвид все еще сидел на полу, прислонившись спиной к стулу. Он подтянул колени к подбородку. Даже натянув снова на себя свитер, он никак не мог согреться. Тепла от камина ему явно было недостаточно. Он не смотрел на Тэйрона.

Тэйрон снова толкнул дверь и в сердцах стукнул по ней кулаком.

– Что ты с ней сделал, Дэвид? Я только хотел достать кое-какой жратвы из машины.

– Ничего я не делал. – Его голос был таким тихим, что потонул в треске пламени.

Скотт поднялся с ковра и прошел через кухню к двери, которая вела в гараж. «Да, – подумалось Дэвиду. – Скотт знает. Он вычислил это».

Мелани продолжала, как ведьма, горбиться над картой, демонстрируя тем самым свое непоколебимое намерение ее защищать. Она не могла успокоиться даже после того, как убедилась, что Дэвид отошел от нее в дальний угол. Тот сидел в стороне от всех. Его щека все еще ныла, хотя кровь больше не просачивалась сквозь повязку.

Скотт рванул дверь гаража, но и та была заперта. Тогда бросился к двери во внутренний дворик, но и она была снаружи закрыта на щеколду.

– Игра не выпустит тебя отсюда, пока мы ее не закончим, – сказал Дэвид. Он чувствовал себя усталым и разбитым, злым на Игру и на своих товарищей.

– Мы заперты! – наконец объявил Скотт. Тэйрон казался удивленным, но совершенно не испуганным.

– Но как все двери могут быть закрыты? Мы же все сидели здесь внутри и никуда не выходили.

Скотт подошел к телефону и поднял трубку. Некоторое время он колебался, словно боясь поднести ее к уху.

– Линия не работает, – сказал Дэвид. Скотт несколько раз нажал рычаг и тряхнул трубку, после чего снова поднес ее к уху. Он не смел положить ее на место. Его глаза расширились.

– Тэйрон, – предложил он, – почему бы тебе не включить телевизор?

– Зачем? Разве мы не вернемся к Игре?

– Слушай, включи телевизор!

Тэйрон пожал плечами и прошел по гостиной. Он взял пульт и, отступив назад, нажал кнопку. Телевизор загудел и начал работать, однако приема не было. Через мгновение на экране появилось пятно, представляющее собой тест-таблицу в виде четкого гексагона.

– Это уже черт знает что! – прошептал Тэйрон. Мелани глянула на экран, но затем снова уткнулась в карту.

– А чего бы ты хотел? – спросил Дэвид. – Выруби его, Тэйрон.

Вместо этого Тэйрон стал включать один за другим все каналы, но на каждом из них появлялась одинаковая тест-таблица.

Правда, на последнем канале эта таблица неожиданно стала преобразовываться. В итоге на экране появился смутный силуэт какого-то юноши, словно сигнал шел откуда-то издалека. Даже через все шумовые помехи Дэвиду удалось разобрать слова: «Где я? Отпустите меня назад! Неужели это все реально?»

Мелани сорвалась со своего места и ринулась к телевизору, но остановилась на полпути, словно боясь до него дотронуться.

– О нет! – прошептала она.

– Ты и есть Ведущая? – сказал призрак и исчез, оставив только разноцветный «снег».

Скотт снова приложил к уху телефонную трубку и прислушался. Его глаза так выпучились, что едва не выскочили на лоб. «Мой бог, это же опять Леллин, приставучий гад!» – Скотт шлепнул телефонную трубку на рычаг и вытащил шнур из розетки.

Затем он выхватил у Тэйрона пульт и с силой нажал кнопку выключателя.

Дэвид прикрыл глаза и попытался вспомнить, когда он был независим от Игры. Как уезжал на лето к матери, отсрочив таким образом свои еженедельные приключения. Она часто играла с ним в карты или в крибедж. Он вспомнил, как проводил время с отцом на пляже, гуляя по городу или скучая в одиночестве на его деловых пикниках.

Его отец хотел бы видеть его типичным американским мальчиком, настаивая на том, чтобы Дэвид играл в футбол или бейсбол или хотя бы просто гонял мяч. Он не мог понять одержимости Дэвида ролевыми играми, сам он считал их «не стоящими внимания».

Но Игра вышла далеко за эти пределы.

Тэйрон поднял свою наполовину пустую тарелку с соусом и протянул ее Скотту.

– Твой мозг отощал, ему нужна не только духовная пища.

– Да нет, черт побери! – Скотт выбил тарелку из рук Тэйрона. Она опрокинулась прямо на ковер. – Когда ты начнешь понимать, что здесь происходит? Это серьезно, парень!

Дэвид опустился на колени и подкрался к карте. Мелани в ту же секунду заняла защитную позицию.

Она выставила руки, словно на них были когти, но Дэвид даже не взглянул на нее.

Тэйрон принес несколько бумажных салфеток из кухни и принялся чистить ковер, сердито поглядывая на Скотта.

– Да оставь ты, – сказал Дэвид. – У нас есть вещи и поважней.

Скотт и Тэйрон уставились на него. Дэвид снова повысил голос и заговорил достаточно внятно:

– Мы должны доиграть до конца.

Он собрал с пола кубики и протянул их Скотту.

– Теперь-то уж мы точно знаем, каковы ставки в этой Игре.

Всю ночь порывистый горный ветер с силой ударял в металлический борт, отчего грохот и скрип разносились эхом по коридорам. Майер пыталась пробраться к силовому источнику, то и дело впадая в ярость.

Наконец, не имея больше сил двигаться дальше, она свернулась калачиком в укромном уголке, где было спокойно, хотя и холодно. Ее нос замерз и покраснел. Она сжимала кулаки и держала их у самой груди, что, как она думала, сохраняет тепло. Воздух внутри корабля, казалось, был таким твердым, что его можно было ломать.

Майер закрыла глаза. Она старалась взять себя в руки и перестать стучать зубами.

– Я смогу вынести это, – произнесла она, – как это делали другие люди в схожих условиях.

Она проклинала себя за то, что не взяла с собой теплой одежды и не догадалась захватить какого-нибудь обогревателя (хотя неизвестно, стал бы он работать здесь или нет). У нее не было ясного представления, как можно добыть огонь из ничего, без спичек или электрического воспламенителя. Ее мысли были так заняты проблемой ситналтанского кризиса, что обычные земные заботы, вроде приготовлений или чего-то в том же духе, просто не приходили ей в голову.

После некоторого, довольно продолжительного времени ее тело настолько нагрело металлическое покрытие, что она даже почувствовала некоторый комфорт. Майер заснула.

Она провела так еще несколько ночей. Днем же она продолжала раскопки корабля. Каждый раз, когда садилось солнце и темнота ложилась на горы, словно задергивая свои черные занавески, все тепло уходило куда-то в пустоту.

Пустынная твердыня слаков грозно нависала над разбитым кораблем. Майер могла бы, конечно, поискать убежище в крепости, но она чувствовала себя в большей безопасности вдали от огромных помещений с узкими, как щели, окнами и дверьми. Не то чтобы ее пугали предания о древних слаках и о мучениях, которые они приносили людям. Просто ей больше по душе были тусклый металл и непонятные приборы корабля, его извилистые коридоры. Это так напоминало Ситналту.

Когда дневной свет заструился из щелей корпуса, Майер потерла глаза и почувствовала, как ноющая боль охватывает все ее тело. С наступлением рассвета ветер сразу утих, и уставший за ночь борт прекратил свои ритмические покачивания.