Просто не участвовать было бы куда эффективнее, чем осуществлять планы по выведению Игроземья из строя. Наступление Скартариса и так достаточно сильно ослабило Игру. Игроземье теперь было хрупким, истощенным, и Дэвид чувствовал, что оно готово пойти на самые отчаянные меры.

Если он останется здесь, остальные так или иначе убедят его продолжить играть. Он знал это. Они делали так и раньше. Почему бы ему не прекратить Игру, ссылаясь на то, что он болен? Это не так уж сложно, если учесть, что ему всю неделю снились кошмары.

Сейчас ему представлялись персонажи Игроземья, которые выглядели более настоящими, чем те люди, про которых он точно знал, что они реальны. Он не выдержит еще одну такую ночь.

Торопясь, чтобы не передумать, он встал и подошел к телефону. Он позвонит им всем, скажет, что Игра окончена, скажет, чтобы оставались дома. Если это сработает, Игре придет конец. Патовая ситуация, но все же лучше, чем прямое поражение… а если они продолжат играть, проигравший потеряет все.

Он схватился за трубку. Та показалась ему необычно тяжелой и липкой. Он оставил Мелани напоследок: с ней не обойдется без трудностей.

Дэвид стал набирать номер Тэйрона, но не услышал гудка. Он прислушался, но результат был тот же. Дэвид нажал на рычаг и попытался пробежать по кнопкам, но ответа не последовало: телефон был мертв.

Дэвид решительно подошел к другому телефону, в кухне. Тот тоже молчал. Он несколько раз нервно дернул рычаг, но линия все не отвечала.

Он почувствовал, как по спине забегали мурашки, и отвернулся, уставившись через кухонное окно на скользкую дорогу за темным проездом. В сумерках тусклые фонари, казалось, цедили желтоватый свет. Буря не казалась слишком сильной, но какой-нибудь упавший телеграфный столб наверняка мог прервать телефонную связь.

Хотя в глубине души Дэвид знал, что это не случайно.

Он натянул на себя черную джинсовую куртку, схватил ключ и побежал через гараж к своей старой машине в проезде. Отлично, раз так – он забудет о вежливости.

Его просто не будет здесь, когда появятся остальные. Он убедился, что выключил везде свет, запер все двери. Теперь он смотается куда-нибудь в киношку или просто покатается.

Как только он ступил на улицу, мелкий дождь брызнул ему в лицо, заставив зажмуриться. Он схватился за ручку дверцы красного «мустанга», забрался внутрь и с шумом захлопнул дверь. Петли скрипнули, внутри машины он почувствовал себя удобно и безопасно. Он вдыхал сырые запахи дождя, конфетных оберток на полу и в пепельнице, характерный аромат старой обивки. Порывы ветра качнули машину, словно гигантская невидимая рука попыталась схватить ее.

Дэвид вставил ключ в зажигание и повернул. Стартер слабо щелкнул, будто бы начал заводиться, но после этого Дэвид не мог добиться от машины ни одного звука. Снова и снова он вставлял и вынимал ключ, пытаясь завести машину. Но мотор оставался мертвым.

– Давай же! Заводись! – шипел Дэвид сквозь зубы.

Однако «мустанг» отказывался даже пытаться, хотя Дэвид всегда держал его в превосходном состоянии. Он всегда заводился, когда Дэвид был за рулем. Тут не могло быть никаких случайностей.

Дэвид стукнул кулаком по приборной доске и заскрежетал зубами. В отчаянии и гневе он было уронил голову на руль, но тут же откинулся назад, словно испуганный резким звуком сигнала.

Он мог бы отправиться пешком или как-нибудь еще. Он, к примеру, никогда еще не путешествовал автостопом. Но он знал: что бы он ни предпринял, Игроземье никогда не позволит ему уйти. Он во власти Игры. Ему придется играть.

Слезы навернулись ему на глаза. Дэвид вышел из машины и снова хлопнул дверью. Стоя в проезде, он почувствовал, как мелкие капли бегут по его лицу, как холодный ветер ворошит его волосы, проникает сквозь ткань куртки. Он зарычал от ярости:

– Ну ладно, черт вас побери! Я покончу с этим. Я уж постараюсь уравнять наши потери.

Он вытер слезы и подавил в себе вздох: «Приготовьтесь получше, ибо на этот раз я играю до конца».

Он подождал какого-нибудь ответа, но ничего не произошло, кроме того, что дождь полил сильнее.

Профессору Жюлю Верну было довольно трудно сохранять чувство собственного достоинства, когда конвоиры – слаки – пихали его, заставляя идти вперед. Он спотыкался, и его усталые ноги заметно дрожали. Монстры чувствительно подталкивали его под ребра своими острыми кулаками. В конце концов они швырнули его на вымощенный плитками пол в главном зале Тайра.

Верн подавил возглас протеста, позволив себе только сдавленно промычать нечто негодующее. На протяжении нескольких дней стражники колотили его полированными набалдашниками своих дубинок каждый раз, когда он позволял себе слишком громкие жалобы. Теперь он боролся с собой, пытаясь отогнать мысли о предстоящих ему оскорблениях.

Берн поднялся на ноги, откашлялся, все еще держа глаза закрытыми. Он слегка отряхнул перед своего пальто в сине-коричневую клетку, но оно, к сожалению, нуждалось в более серьезной чистке и глажке, чтобы снова принять презентабельный вид.

Прямо перед ним в свете факелов застыл в ожидании Серрийк, мантикор; глухой рокот доносился из его глотки.

Вождь монстров возвышался на двенадцать футов над полом, при том, что он сидел на задних лапах. Огромная, щедро поросшая гривой голова, покореженное, искаженное человеческое лицо с двумя изогнутыми рогами, выступающими изо лба. Тело Серрийка походило бы на львиное, если бы не было массивным, как у слона. Его передние клыки поблескивали, словно изогнутые ножи. Кольчатый серебряный хвост, шириной в человеческое бедро, обвивался вокруг его ног и оканчивался луковичкой, из которой торчало длинное, как у огромного скорпиона, жало. Отблески синих молний вспыхивали вокруг, словно мантикор едва сдерживал заключенную в нем силу.

Ядовитый хвост слегка дрогнул, когда Верн посмотрел на предводителя слаков. Искры сыпались на каменные плиты пола, выжигая на них черные пятна каждый раз, когда тварь подрагивала своим хвостом.

– Я привел тебя сюда, человек, чтобы оказать тебе великую честь – помочь мне победить в Игре. – Голос Серрийка был глубоким и клокочущим, словно во время беседы он полоскал горло какой-то едкой жидкостью. Он выставил вперед переднюю лапу так, что когти заскрежетали по камню.

Верн какое-то время только моргал и кашлял от ужаса, но наконец собрался и произнес:

– Вообще-то я пришел сюда по другой причине.

В тот же миг, словно выпустив слепящую молнию, мантикор шлепнул об пол своим скорпионьим хвостом. Грохот, как от взрыва, прокатился по залу.

– Я, кажется, не спрашивал тебя о твоих пожеланиях.

Верн пытался держать себя в руках, но он был слишком потрясен тем, что видел в последнее время. Руководствуясь намеками, которые исходили от одного из ТЕХ, по имени Скотт, он и его коллега Франкенштейн создали новый вид оружия. Верн провел свой паровой автомобиль от Ситналты до того места, где растущая сила Скартариса, казалось, была готова разрушить Игроземье. Ситналтанское оружие могло бы, конечно, устранить Скартариса, но его мощь была губительна и для всего Игроземья. Немало времени понадобилось Верну, чтобы осознать это.

Он вел свою машину к полю битвы, где Скартарис собрал свои орды. Верн передал управление автопилоту и установил таймер для своего оружия.

Но неожиданно появился из гущи сражения озабоченный огр и вышвырнул Верна из кабины. Завладев машиной, великан повел ее к Скартарису.

Ситналтанское оружие не сработало, как было задумано. Верн не мог так просто расстаться со своим изобретением, поэтому он последовал за огром. Прежде чем вернуться к Ситналту с позором, он должен был понять, что же не так с его оружием.