Марчмонт вскочил с кровати:

- Зоя Октавия!

Она отступила назад.

– Люсьен Чарльз Винсент, – проговорила она своим низким голосом, с полутонами и сглаженными углами, и его имя прозвучало невыносимо интимно. Она высунула язычок, эта негодная девчонка. О, нет, не девчонка. Она стала женщиной, и эта женщина была живым воплощением греха.

Зоя попятилась к столику – с их ужином – и он подумал, что она об него споткнётся, но она лишь остановилась и взяла бокал с шампанским. Она пила и смеялась, и шампанское струйкой бежало по её подбородку и на грудь. Влажное пятно увеличивалось, заставляя тонкую ткань прилипать к роскошному изгибу её груди. Марчмонт видел, как напрягся сосок, и его рассудок отключился.

Он одним прыжком оказался возле стола, взял бокал из её рук и поставил на стол.

Зоя посмотрела на него снизу вверх, запрокинув назад голову. Её губы расплылись в медленной и греховной улыбке.

– Ты дьяволица, – сказал герцог. Он поднял её на руки и отнёс в кровать, где швырнул её на постель. Она не спрыгнула и не ускользнула.

Она лежала там и глядела на него, пока пропускала волосы между пальцами в поисках оставшихся шпилек, позволяя им упасть мерцающими локонами на шею и плечи. Она развязала пояс халата и позволила ему распахнуться. Свет от камина и свечей танцевал на её коже и сверкал, отражаясь в огромном бриллианте на её руке.

Люсьен срывал с себя одежду. Халат. Шлёпанцы.

Зоя протянула к нему руки, и он забыл об оставшейся одежде. Марчмонт поднялся на кровать, притянул её в свои объятия и поцеловал. Он обнимал Зою впервые с того момента, как её отец не вовремя появился в библиотеке. С тех пор он думал о разных вещах, разумеется, но всегда о ней и об этом, само собой.

Марчмонт намеревался подарить своей жене настоящую брачную ночь, медленную и романтичную, чтобы компенсировать их поспешное совокупление в карете, но этот соблазнительный танец и её повадки распутницы положили конец его фантазиям.

Люсьен горячо поцеловал её, как она заслуживала, глубоким и откровенно сладострастным поцелуем. Он провёл руками по тонкому муслину, вниз по спине, к попке. Затем прервал поцелуй и снова толкнул Зою на постель, она засмеялась, и глаза её были темнее, чем полночь. Он прошёлся руками от её плеч к груди, и его ладони наполнились ее плотью, мягкой и такой тёплой.

Зоя приложила руку к сладостному месту между бёдер.

– Здесь, – сказал она. – Хочу, чтобы ты был здесь.

– Я знаю, где это находится, – ответил он.

Она снова засмеялась, и Люсьен тоже смеялся, отпустив её груди. Он расстегнул застёжку своих бриджей. Его пенис вырвался наружу, что снова вызвало смех Зои.

– Он меня хочет, – проговорила она.

– Откуда ты знаешь? – спросил герцог.

На это раз она рассмеялась гортанно и потянулась к нему. Её ладонь сомкнулась вокруг и прошлась по всей длине набухшего члена. Марчмонт судорожно вздохнул и отвёл её руку в сторону.

– Не сейчас, – сказал он. – Мне не требуется помощь, спасибо.

Зоя посчитала это очень смешным.

– О, Люсьен, – проговорила она, хихикая.

Люсьен. Снова. И снова звук собственного имени, произнесённого этим напевным, туманным голосом, проник ему глубоко-глубоко, в секретный уголок его сердца, туда, где он прятался даже от самого себя.

Марчмонт погладил её по ноге, и Зоя потянулась, как кошка, от его прикосновения. Он планировал растянуть эту ночь, но её чувственное движение оказалось ещё одним смертельным ударом по его тщательно продуманным планам. Каждое движение её тела вдребезги разбивало остатки его самоконтроля.

Люсьен встал на колени между ног своей жены и положил руки ей на колени. Она подвинулась, чтобы быть ближе к нему, и вытянула ноги вдоль его бёдер. Он погладил её, и она изогнулась от наслаждения, и герцог ощутил наслаждение – её влажный жар под его пальцами – и после этого больше не было мыслей об изяществе и никаких других мыслей вообще.

Марчмонт вошёл в неё одним движением и увидел, как голова Зои поднялась с кровати и снова упала на неё.

– О, Люсьен, – выдохнула она.

– Герцогиня, – хрипло произнёс он, делая резкий выпад бёдрами.

– Герцог, – ответила она, качнувшись навстречу.

– Ваша светлость.

– Ваша светлость.

И так они продолжали, шепча милые глупости вперемешку со смехом, стонами удовольствия и поцелуями. Тем временем они соединялись в простой и безумной манере любовников, движимых желанием и сгорающих в огне. Когда они достигли пика наслаждения, и дальше двигаться было некуда, Зоя обвила его руками и крепко прижала к себе. Тогда Люсьен сдался, и разрядка пришла в наплыве счастья. Он позволил себе опуститься на её мягкое, тёплое тело и утонуть в её аромате, подобном лету, и запахе их занятий любовью, и ему показалось, что он в раю.

Когда они, наконец, легли рядом, выбившиеся из сил, Марчмонт соскользнул с жены и повернулся на бок. Он подтянул её к себе и обнял, прижав спиной к своей груди.

Зоя в безопасности. Под защитой. И, самое главное, она принадлежит ему, как – теперь ему было ясно, без всяких сомнений – и должно было быть.

Пятница, 1 мая

– Я бы хотела передвинуть стол поближе к окну, – сказала Зоя, бросая горящий желанием взгляд в более светлый угол комнаты. – Сад прекрасен, и его вид послужит приятным фоном. Лондон такой зелёный! Мне никогда не наскучит глядеть на зелень. Так чудесно любоваться пейзажем, пока завтракаешь.

– Мне безразлично, где находится стол, и безразлично, какой он, – ответил Марчмонт, отходя от буфета.– Всё, что мне требуется, это стол, – подойдёт любая горизонтальная поверхность – на который можно поставить тарелку, и кресло, чтобы расположить своё бренное тело.

Он поставил тарелку, уселся в кресло и жестом описал дугу, охватывающую всю комнату:

– Можешь обустроить дом, как пожелаешь. Ты здесь хозяйка.

– Как пожелаю? – переспросила Зоя. – Всё, что угодно?

Марчмонт кивнул.

– Можешь заниматься перестановкой мебели, если тебя это увлекает. Прошу только одного: не вовлекать в это меня, – он разрезал свой бифштекс. – Если Осгуд закатит истерику из-за того, что ты передвинула бумаги с одного края стола на другой, или Харрисона хватит апоплексический удар, поскольку ты превратила Китайскую комнату в гостиную, или Хоар упадёт в обморок, потому что ты сменила занавески в моей гардеробной, я не желаю об этом слышать.

Эта речь ни в коей мере не удивила Зою.

– Я справлюсь, – сказала она. – Я справлялась с евнухами.

– Значит, опыт у тебя имеется.

– Они бывают невозможно темпераментными.

– Могу себе представить, – Люсьен некоторое время разглядывал её. – Зоя, здесь твой дом. Делай, как тебе хочется. Меня всё вполне устраивает, но, как я полагаю, дому требуется женская рука. Так говорят мои тётки, включая тех, кто в своём уме. Они говорят, здесь не хватает тепла или чего-то в этом роде.

Он продолжил есть.

Он снова сделал это: был милым.

Но у него есть причины для дружелюбия, напомнила она себе.

Зоя знала, что подарила ему удовольствие ночью и этим утром. Он заставил её порадоваться всем тем годам подготовки – чего она и вообразить не могла шесть месяцев назад. Поскольку её таланты растрачивались на Карима, она предполагала, что они навсегда останутся невостребованными. В качестве вдовы Карима, она вряд ли могла использовать их на других мужчинах. Вдовы бесполезны и нежеланны. Кроме того, она считалась старой, в возрасте после двадцати лет, практически старухой.

На Марчмонта её умения не были потрачены впустую. Она рассмешила его и зажгла в нём огонь, и он сделал с ней то же самое. Она говорила себе, что нельзя придавать большого значения его добродушию. Мужчины обычно становились более покладистыми после ночи страсти и утра любовных игр.

Более того, Зоя знала, что его действительно не волнует, что она сделает с его домом. Герцог оставлял большую часть решений другим. Ему посчастливилось иметь умелых и добросовестных слуг. Некоторые из них были людьми неприятными, но компетентными.