Казалось, в нём начался мятеж чувств. Герцог не знал, что за чувства и не хотел знать. Вокруг них стояла весна, прохладная и влажная, но Зоя на вкус была как лето, и он жаждал её жара. Её руки скользили по подбородку, и губы требовали большего. Она постепенно становилась всё настойчивее и ласковее, и Марчмонт охотно сдался.

Его разум затуманился, он забыл обо всём, кроме её тепла, запаха и вкуса. Зоя обвела языком контур его губ, и его охватил уже знакомый шок: наплыв удовольствия в ответ на приглашение.

Все его чувства отвечали ей, вопя «да». В тепле и правильности их поцелуя весь кавардак чувств – злость и страх, разочарование и смятение – переплавился в простую непреодолимую потребность.

Люсьен опустился на неё и обнял её. Он перекатился на спину, и она последовала за ним. Без колебаний, без раздумий. Только «да».

Мир исчез. Не осталось ничего, и ничто не имело значения, кроме дразнящего и мучительного поцелуя, медленно углублявшегося. Исчезло всё, и ничто не имело значения, кроме изогнувшегося в готовности тела, прильнувшего к нему.

Марчмонт повёл руками вниз по её спине и вверх, очерчивая линию позвоночника, наклон плеч и изгиб шеи.

Руки Зои двигались по нему в той же решительной манере, как её уста заявляли права на его губы. Он чувствовал эти прикосновения каждой клеткой своего тела. Одежда не мешала. Он остро ощущал собственную кожу, все нервные окончания трепетали.

Сердце Люсьена билось всё чаще, дыхание участилось, и жар прокатился по телу. Он скользнул рукой по её талии и животу, немного выше, обхватив грудь. Она замурлыкала ему в губы, и их стон смешался. Её губы и руки блуждали так же дерзко и собственнически, как его собственные – через плечи и спину, под сюртук, затем остановились на ягодицах, чтобы прижать его к себе и потереться об его затвердевший член.

Он оторвался от поцелуя ровно настолько, чтобы снова перевернуть её на спину. Зоя рассмеялась глубоким гортанным смехом, и его ответный смех был хриплым. Люсьена пьянило тепло её вкуса и прикосновений, и он в опьянении хотел всего и немедленно.

Он потянулся вниз, чтобы задрать ей юбки.

Марчмонту послышалось что-то, очень издалека, но оно исчезло из его сознания, как только рука Зои скользнула ниже пояса, где эрекция распирала клапан его брюк. Это прикосновение опустошило то, что оставалось от его рассудка. Люсьен сжал в кулак её плотные юбки и потянул кверху. Он забрался рукой под ткань и провёл вдоль ноги, обтянутой чулком.

Герцог слышал какой-то шум, но он не имел значения. Значение имела его рука, движущаяся вверх по чулку. Имели значение тепло её кожи под ним и прекрасный изгиб ноги.

– Силы небесные, вы совершенно стыд потеряли!

Часть его сознания восприняла слова, но они ничего не значили. Это был шум, воронье карканье. Его рука продвинулась дальше.

– Прекратите!

Хлоп.

– Прекратите! Помоги мне, небо, это словно разнимать собак!

Хлоп.

– Слезайте!

Что-то ударило его по голове. Хлоп.

– Немедленно! Вы меня слышите? – Хлоп. – Сию секунду слезайте с неё! – Хлоп. – Слезайте!

Черт побери. Только не идиотка-горничная. Только не сейчас. Из какого адского огня она явилась?

Он убьёт горничную и сбросит её тело в Серпентин.

Марчмонт скатился с Зои.

Да, горничная была там, но вне досягаемости. Его атаковала не она. Джарвис стояла, со сгорбленными плечами и кулаками, прижатыми ко рту, в нескольких футах позади и справа от Присциллы, чей громадный живот колыхался, пока она размахивала плотно свёрнутым зонтиком.

– Вы окончательно лишились рассудка? – кричала Присцилла. – Великий Боже, Марчмонт, что с Вами случилось? Кувыркаться с моей сестрой в Гайд-Парке? Как собаки? Что люди скажут?

Марчмонт не отвечал. Он оставался, где был, разглядывая Присциллу полузакрытыми глазами, и ждал, пока спадёт эрекция и вернётся дыхание.

Зоя приподнялась на локтях и посмотрела на сестру.

– Я тебя убью. – произнесла она. – Разве ты ненормальная, вмешаться в такой момент? Мне неважно, насколько ты беременна. Это не оправдание…

– Оправдание? – завопила Присцилла. – Ты не можешь… Тебе не следует…

Она помахала зонтиком.

– Нельзя делать то, что вы делаете. Нельзя… не в Гайд-парке!

Марчмонт в это время принял сидячее положение. В следующее мгновение он одним движением поднялся на ноги и протянул руку Зое. Она неуклюже встала. Страсть остудили – и слишком грубо – теперь пришло время расплачиваться за скачку на лошади.

– Чрезвычайно круглая леди права, – сказал Марчмонт. – Нам не следует этим заниматься в Гайд-парке.

– Но что она делает в Гайд-парке, хотелось бы знать? – спросила Зоя. – Она не должна даже быть на ногах в такое время.

– Вам повезло, что это была я, – проговорила Присцилла. – И почему бы мне не быть здесь в это время? Я не развлекалась допоздна. Августа говорит, мы не должны появляться в Олмаке, пока ты не сделаешь реверанс Королеве – когда бы это ни было, что учитывая сегодняшнюю эскападу, представляется маловероятным.

Если Королева откажется встретиться с Зоей, это будет его вина. Он обещал сделать её респектабельной.

– Вы же знаете, по средам никто ничего значительного не устраивает, – продолжала злиться Присцилла. – Досаднее всего сидеть дома взаперти с мужем, который решительно настроен перечить мне во всём. Я не смогла выдержать сарказм Паркера и рано легла. Потом, когда я пришла навестить маму сегодня утром, то увидела Джарвис, возвращающуюся домой – без тебя– и немедленно поняла, что что-то случилось.

– Разве Джарвис Вам не сказала, что я занимаюсь этим вопросом? – спросил Марчмонт.

– В самом деле, Вы превосходно им занимаетесь, как я погляжу, – ответила Присцилла.

– Джарвис, ей, конечно же, сказала, – заговорила Зоя. – Но мои сёстры никогда не оставят меня в покое.

Она обратилась к Присцилле:

– Никто из вас не даёт мне выйти из дома. Марчмонт слишком занят со своими наложницами, чтобы гулять со мной.

– Нет у меня никаких нало…

– Я ещё две недели не увижусь с Королевой. Сегодня всё, чего я хочу, это насладиться его телом – но нет, тебе нужно вмешаться, даже если никто нас не увидит.

– Тебе нельзя наслаждаться его телом!

– Это всего лишь поцелуи и ласки, – возразила Зоя.

Всего лишь, подумал он.

– Всего лишь? – воскликнула Присцилла. – Он же мужчина. Ты вообразила, что он удовлетворится предварительными ласками?

– Я знаю, что делать, чтобы его удовлетворить, – ответила Зоя.

– Господь да поможет нам! – проговорила Присцилла.

Аминь,подумал Люсьен. Он посмотрел на Зою. Её вкус остался у него на губах, и запах, казалось, проник под кожу. Вспоминая её ладонь, прижатую к его набухшему члену, он подавил стон. Она не знала, как сказать «нет». Он тоже – даже если от этого зависела его честь.

Присцилла не унималась.

– Вам неимоверно повезло, что я пришла, – говорила она. – Свет и так более чем готов рассматривать Зою как порченый товар. Если ещё кто-нибудь вас видел, она будет погублена, и Вы станете последним человеком на земле, кто мог бы восстановить тогда её репутацию. – Она повернулась к горничной: – Если ты проронишь хоть слово об этом, тебя уволят без рекомендаций.

– Оставь в покое Джарвис, – сказала Зоя, – Она не твоя горничная и не сделает ничего, что могло бы мне повредить. Отдай ей обратно её зонтик, на случай если кто-то попытается меня убить и ей придётся отбиваться.

– Ты так же скандальна, как и он, – поговорила Присцилла. Но зонтик горничной вернула. Та сказала: «Я буду на дорожке, мисс, если Вам понадоблюсь». И отошла на расстояние, с которого ничего не было слышно.

Но Присцилла ещё с ними не закончила:

– Если кто-то хоть что-то заподозрит о произошедшем здесь сегодня…

– Довольно, – сказал Марчмонт. – Я на ней женюсь.

Зоя пристально на него посмотрела.