Дома ее не оказалось, но соседи позвонили ей на работу, в ветеринарную клинику, и я получил разрешение на ночевку. Ваню пустили на огороженное хлипким забором пастбище, а мы с Беном занялись установкой на телеге нового зеркала заднего вида. Честно признаться, занялся-то он, будучи более искушенным в слесарничестве. Ну, а я был, как всегда, на подхвате.

В семье Тэйлоров много детей, мать не работает, а отец перебивается случайными заработками. Естественно, у них нет денег, чтобы оплатить дальнейшее образование Бена. Поэтому он и мечтает после окончания школы поступить на службу в морскую пехоту. Отслужившим там три года солдатам положена стипендия для обучения в колледже.

Бен был счастлив, когда я ему вручил значок морской пехоты – «Золотого орла», подаренного мне отставным майором Барроу из графства Пэрри. Мне-то самому вряд ли придется служить в морской пехоте США.

Вскоре приехала Вики, помогавшая жениху на его ферме. Он недавно попал в аварию и не мог один справиться со скотиной. Отец Вики, будучи в моем возрасте, в прошлом году застрелился, после того как от него ушла жена. Он не мог выполнять супружеских обязанностей, заболев прогрессирующим параличом. О Боже, сколько же страданий в каждом доме, и не важно, русский ли он или американский.

После 11 часов вечера, когда мы смотрели телевизионный репортаж о нашем с Ваней путешествии, позвонили из полиции и потребовали: «Приезжайте в город Блэйн и забирайте своего конягу». Оказалось, что мерин нашел прореху в ограде и решил сам, без меня и телеги, продолжить путь на запад, к океану.

Срочно собравшись, мы приехали с Вики в Блэйн и нашли Ваню привязанным к дереву около дороги. Вид у него был недоумевающим. Мол, с чего это людишки вокруг разбазарились. Что уж – и погулять без телеги нельзя? А рядом тревожно мигала машина штатной полиции. Только сейчас я осознал, что в этой стране люди находятся под неусыпным оком полиции. Иначе как бы они так быстро нашли, у кого я остановился на ночлег.

Поблагодарив полицейских, надел Ване недоуздок и в чернушной темноте повел его обратно на ферму – шесть километров кромешной дороги с проносящимися мимо и сигналящими автомобилистами, которые шарахались от идущей по обочине зверюги. Только уже подходя к дому догадался, что можно было бы и верхом ехать. Все мы задним умом крепки.

Заехав утром по дороге в торговый центр, забираю напечатанные фотографии и знакомлюсь с Юджином (Доком) Хаусхолдером, который в компании восемнадцати претендентов баллотируется в комиссары графства Белмонт. Он рекомендует переночевать на ферме своего друга, Клиффорда Коллинза, живущего в Бесезде.

По дороге туда проезжаю столицу графства, город Сент-Клэрсвилл, где горячка предвыборной борьбы особенно чувствуется. Вдоль дороги понатыканы лозунги с именами кандидатов в комиссары и казначеи графства, телевидение снимает их встречи с избирателями. Похоже, мой друг Юджин имеет мало шансов на управление графством – его лозунги редко встречаются вдоль дороги, наверное, денег не хватает на избирательную кампанию.

Нынешний комиссар Джон Поллар вышел на улицу, чтобы пожать мне руку перед камерами фоторепортеров, а его секретарша сделала бесплатно около 100 листовок, описывающих цели моей экспедиции. Я раздаю их встречным-поперечным в надежде, что кто-то перечислит на мой счет в банке пожертвование. К концу путешествия на мой счет в Обществе русско-американских культурных связей, возглавляемом в Хьюстоне старым приятелем Санькой Коганом, поступило аж 130 долларов.

По дороге в Бесезду по ошибке зарулил на хайвэй 70, где меня поймала местная журналистка и, беря интервью, попросила прокатиться, но катались мы недолго. Уже через пять минут возник дорожный полицейский Дэннис Комал и потребовал съехать с хайвэя на ближайшем выходе. Журналистские связи здесь не помогли.

Проезжая городок Бесезда, я обратил внимание на скопление передвижных домиков, построенных для бедных. Здесь жили безработные и пожилые люди, получавшие пособие по безработице. Такие скопища людей, потерявших надежду, окружает отрицательное энергетическое поле, вовлекшее меня в состояние депрессии.

Приятель Дока Хаусхолдера, намеренного быть комиссаром графства, Клиффорд Коллинз жил один в огромном и пустом доме. Заезжают к нему иногда дети и внуки, но нет женского глаза, уюта, домашнести. Правда, я и сам так живу последние 20 лет, после развода. Был годовой перерыв, когда жил я с любимой Джин в Лондоне, но за уют пришлось платить свободой. Предпочел я таки свободу без любви, чем любовь без свободы.

Развлекается Клифф разведением лошадей, да еще в компании таких же, как он, ветеранов войн, смотрит в их клубе по телевизору футбол. Его необъятных размеров дочь приехала вечером и приготовила нам чай, да мы еще несколько консервных банок супа фирмы «Кэмпбелл» открыли. Суп этот прославил в своих картинах американский художник-модернист Энди Уорхол. Вкус его такой же скучный, как и картины почившего в славе и разврате Уорхола.

Клифф предложил мне остаться на ферме и отдохнуть несколько дней. Я бы не прочь, но в окрестностях не было ни одной женщины в моем вкусе, а я и дня не могу прожить, если не вижу красивой женщины.

При въезде в город Барнсвилл зарядил такой обложной дождь, что ехать дальше было невозможно. И тут, весьма кстати, вижу парня, призывно машущего рукой и предлагающего: «Мне кажется, вам будет интересно заехать к нам на ферму». Действительно, было это не только интересно, но и необходимо. Ведь дождь наяривал, а на последующие дни предсказывали снежную бурю. И это в конце марта, на широте бывших наших Баку и Бухары!

Телегу с лошадью устроили в огромном сарае, где была конюшня для четырнадцати бельгийских тяжеловозов, которых выращивал отец этого парня Том Велех. Ему пятьдесят девять лет, он коренаст, бородат и постоянно чем-то занят. Строительную компанию, которую Том основал много лет тому назад, он передал в управление сыновьям. Остались у него под присмотром 14 лошадей и 100 телят, да еще огромный дом, в котором я плутал неоднократно. Жена Кэслин работает медсестрой в местной больнице и занята каждый день. Выгнав себя на пенсию и отойдя от дел, Том посвятил все время животным. Кто же кроме него напоит и накормит весь этот скот! Он нужен этим животным, а они – ему. Вот здесь мне и подумалось, а смог бы Бог существовать без человека? Или помер бы со скуки?

Вечером поехали с Томом в охотничий домик, спрятавшийся в дебрях огайских лесов. Там по средам собираются местные бизнесмены, чтобы без жен, в мужском коллективе, обсудить насущные проблемы города. Выбрать кандидатуру будущего мэра и казначея, просто покутить вдали от чужого, да и родного, но надоевшего глаза.

Собралось человек 15. За окном пурга, а здесь мужики жарят гамбургеры, играют в карты, пьют виски, шутят друг над другом, да и надо мной. А еще сожалеют, что не могут вот так же собраться и ехать, куда глаза глядят.

Уж не помню кто, Гегель или Энгельс, сказал, что свобода – это осознанная необходимость. Врал он, свобода – это неосознанная необходимость.

Вернулись мы на ферму после полуночи и, не заходя в дом, отправились в сарай к нашим лошадям и припрятанному Томом от жены домашнему вину. К трем часам утра Том признался мне, что когда-то в прошлой жизни мы уже встречались и вот так же разговаривали. На французском языке существует для этого феномена термин «deja vu». Я тоже был близок к признанию этого, но пришла его жена и приказала нам разойтись по спальням.

Меня устроили на кровати с водяным матрацем, но не объяснили, как пользоваться термостатом, регулировавшим температуру воды. Поварился ночь я на кипящей кровати и познал, каково мне в пекле придется.

Утром Том решил угостить меня завтраком в баре, принадлежащем членам «Американского легиона», организации ветеранов войн и бывших военнослужащих. Рядом с нами завтракал местный нищий, тоже ветеран какой-то войны, получавший пенсию, но подрабатывавший собиранием пустых банок. Каждая стоила 5 центов, и за час он мог собрать до десяти банок. Вот и удивился я, когда этот ветеран, заплатив 3,40 доллара за завтрак, добавил официантке 50 центов чаевых.