Следующим утром мы пересекли российскую границу. Как и обычно, поначалу нам не разрешали снимать. Но уже через пять минут фотоаппараты были расчехлены, пограничники просили автографы и фотографировались с Юэном, упрашивая его надеть их широкие фуражки и даже расписаться в их паспортах. Затем мы проехали километров восемь или десять до одной реки в дельте Волги. На том берегу был уже Казахстан. Всего лишь короткая переправа — и мы попадем из Европы в Азию. Паром оказался достаточно широк, чтобы вместить, кроме нас, еще два грузовика. На европейской стороне была специальная бетонная пристань, на азиатской — ничего. Капитан вывел свое плоскодонное судно на песчаную гряду, открыл ворота, и мы выехали на берег.

Уже ощущалась основательная разница. Мы миновали казахское приграничье, ряды ветхих лачуг, и увидели целую делегацию встречающих. Эрик, наш местный посредник, с которым мы несколько раз встречались в Лондоне, стоял рядом с местным мэром. Две девушки в национальных костюмах держали подносы с кумысом из верблюжьего молока. На вкус этот напиток оказался шипучим, напомнив мне газированный йогурт из козьего молока. Пришлось заставить себя проглотить его. К счастью, нас попотчевали также и лепешкой, перебившей вкус кумыса — ох, и гадость, я вам скажу! Когда все формальности были соблюдены, мы в сопровождении полицейской машины отправились на обед к мэру, где нас попытались напоить водкой. Но поскольку мы планировали проехать еще триста пятьдесят километров до Атырау, пришлось принести извинения и сократить время обеда. Пока мы его ждали, появился фольклорный ансамбль. Нас развлекали женщина с гитарой, еще две в национальных костюмах и мужчина в темном костюме с балалайкой, который весь расцветал, когда мы ему аплодировали. А потом подали чай. Просто великолепный, ну прямо как английский. Мы сразу почувствовали себя дома.

— Чай в Казахстане всегда такой хороший? — спросил я мэра.

Эрик перевел его ответ:

— Чай на завтрак. Чай на обед. Чай на ужин. Если у казаха не будет чая, он умрет.

— Как далеко до Алматы? — поинтересовался я: ведь именно там мы запланировали следующую продолжительную остановку.

— Больше трех тысяч километров, — ответил Эрик.

— Вау! Три тысячи километров до Алматы. Боже! — Это было две трети от уже пройденного нами расстояния. Оказывается, мы сейчас находились ближе к Праге, нежели к Алматы, бывшей столице и коммерческому центру страны.

— До середины маршрута дороги вполне приличные, — сообщил Эрик, но вот от Атырау до Аральского моря они хуже некуда.

— Ничего страшного, — заверил Юэн. — Для нас, наоборот, чем хуже — тем лучше.

Мэр настаивал, чтобы всю дорогу до Атырау, где мы собирались остановиться вечером, нас сопровождала полиция. После долгих переговоров он сдался, и мы отправились в путь. Мы установили себе норму, триста двадцать километров в день, однако шоссе сразу же превратилось в ухабистую проселочную дорогу, засыпанную гравием, — сущий кошмар для мотоциклов. Порой попадались небольшие заасфальтированные участки, но они были настолько разбиты, что казались хуже грунтовки.

— Следи за дорогой, чувак, — сказал я по рации. — Поосторожнее на этом песочке.

— Похоже, норму мы сегодня не выполним, — отозвался Юэн. — Да уж…

Неужели тут повсюду такие дороги — вот ужас-то! Я никак не ожидал, что они сразу же будут настолько плохими. А ведь Эрик считал эти дороги вполне приличными. Потом они станут еще хуже. Было от чего пасть духом.

— Господи, да мы же тут вымотаемся до предела, — возмущался Юэн по рации. — Я проехал всего каких-то пятнадцать километров по Казахстану, и уже словно выжатый лимон. Как вы там? В порядке? Клаудио? Как ты, Клаудио? Чарли, давай ты поведешь.

— Чего? — не врубился я.

— Иди впереди, пожалуйста, — голосил Юэн. — Хочешь?

— Сам иди. Мне и здесь Неплохо.

— Да ну тебя…

Юэн: Приходилось соблюдать осторожность. Когда мы проехали по Казахстану километров двадцать, дорога исчезла совсем. Нам пришлось скакать вниз по склону по путаной гравийной дороге, и так несколько километров, пока вновь не появился асфальт. «Господи, — думал я, — в этой стране нам приходится покрывать огромные расстояния, и на это уходит столько времени». Мы ожидали условий много лучше. Когда я осознал, во что мы влипли, то покрылся холодным потом, а к горлу подступила тошнота.

Ландшафт, впрочем, был восхитителен. Нас окружала пустыня. Мы увидели первого верблюда: он стоял посреди дороги и пялился на нас, пока мы проезжали мимо. У него в носу было кольцо, означавшее, что он кому-то принадлежит, и вдобавок верблюда специально покалечили, чтобы не сбежал. Не самый гуманный способ обращения с животными.

— Давайте остановимся, — это был Клаудио, как обычно желавший поснимать.

Мы остановились на обочине. Пока Клаудио готовил камеру, мы с Чарли шумно резвились, изображая Дэвида Аттенборо [8].

— Вот мы в самом сердце Казахстана, — хрипло прошептал Чарли в манере Аттенборо. — И прямо позади меня редчайший верблюд. Верблюд верблюдикус.

Шлеп! Верблюд, равнодушный к нашему фиглярству, обрушил на дорогу порцию дерьма.

— Я напугал его до усеру, — пошутил я.

Мы осмотрелись по сторонам. Нас окружала пустыня. С одной стороны виднелось несколько лачуг, и больше ничего. Наши мотоциклы стояли бок о бок, гравийная дорога устремлялась вдаль.

— Черт, ну до чего же здорово! — произнес я. — Пейзаж как на обложке книги Теда Саймона. — Именно книга Саймона «Путешествия Юпитера» и вдохновила меня на эту затею. Его рассказ о четырехлетием кругосветном путешествии, которое Тед совершил в начале семидесятых, и произвел на меня огромное впечатление. На обложке этой книги — фотография автора, склонившегося над рулем своего 500-кубового «Triumph Tiger» где-то посреди Африки.

— До чего же красавцы, — сказал я, указывая на мотоциклы. — Просто сердце радуется. Давай сфотографируемся.

Клаудио установил камеру, а мы с Чарли встали перед мотоциклами.

— Знаешь, мы должны быть уверены, что здесь мы будем одни, — сказал я. — Ты, я и Клаудио. Никакой группы поддержки. Всегда только мы втроем. И больше никого. Так будет лучше.

Мы подождали, пока мимо проедет грузовик. Затем за Клаудио появилась белая «Лада» и остановилась прямо рядом с ним. В ней ехали четверо: двое спереди и двое сзади.

— Здравствуйте, — сказали мы им по-русски.

Люди в машине в ответ улыбнулись. Водитель открыл дверцу и смерил взглядом сначала камеру, потом Клаудио. И когда я готов был рассказать им о нашем путешествии вокруг света на мотоциклах, один из парней на заднем сиденье скинул куртку, достал пистолет и направил его на Чарли, а затем на меня. Я смотрел прямо в дуло пистолета. Он так его и держал, направив прямо на меня, и это длилось целую вечность. «Вот, блин, — думал я. — ну, мы попали». Я понятия не имел, что произойдет дальше. Может, незнакомцам нужна была видеокамера, может, они хотели ограбить нас, а может, и что похуже. Затем парень с пушкой заржал, обнажив два ряда золотых зубов. Водитель захлопнул дверь, и они умчались, оставив меня дрожать, как осиновый листок. Оказывается, это была всего лишь безобидная шутка. А я-то уже распрощался с жизнью.

— Гос-по-ди. — Это был Чарли, стучавший себе в грудь, словно говоря: у меня от таких шуточек чуть инфаркт не случился.

Забавный парень, — со смехом сказал Клаудио. Его это, видите ли, позабавило. — Он целил прямо в тебя.

— Блин… — выдавил я, — я смотрел прямо в дуло.

— Ничего подобного, — возразил Чарли, — он целился в меня. Это я смотрел в дуло. Я смотрел прямо в дуло. И не понимаю, как ты мог смотреть прямо в дуло, если в тебя даже не целились.

— Не заморачивайтесь, — пожал плечами Клаудио. — Люди просто пошутили. — Для нашего Клаудио заглядывать в ствол было не внове. Он вел съемки в зонах военных конфликтов уже двадцать лет и брал интервью у Усамы бен Ладена еще задолго до того, как о нем услышало большинство из нас. Но мы с Чарли были в шоке, и наш энтузиазм заметно поубавился. Мы боялись, что в Казахстане беззакония будет даже больше, чем на Украине. Джейми Лоутер-Пинкертон говорил нам, что в этих краях каждый уважающий себя мужчина имеет оружие. Оно является лишь признаком благополучия, и для большинства людей это все равно что завести собаку. Но легче от этого не становилось. Ничего себе шуточки — вот так направить ни с того ни с сего пушку на абсолютно незнакомого человека! Мы сели на мотоциклы, и я попытался отвлечься, но жуткая сцена никак не выходила у меня из головы. Лишь за несколько минут до инцидента мы обсуждали, как бы избавиться от группы поддержки. Теперь же каждая встречная машина расценивалась мною как потенциальная угроза, и я гадал, стоило ли во все это, черт возьми, ввязываться.