Сквозь толпу демонстрантов Босх прошел так, как будто не замечал никого и ничего, не слышал распеваемых лозунгов «Нет правосудия — нет мира» и брошенных лично ему оскорблений. Он знал, правосудие не завоевывают плакатами и картонными гробами. Каждый отстаивает его сам, становясь на сторону добра и справедливости. И еще он знал, что настоящее правосудие не различает никаких цветов, кроме одного: цвета крови.

Добравшись до машины, Босх открыл кейс и, порывшись в бумагах, нашел листок со списком телефонов всех, кто вошел в его группу в ночь с пятницы на субботу. Потом отправил на пейджер Частина короткое сообщение и стал ждать, наблюдая за протестующими. Минут через пять несколько телевизионных бригад неожиданно снялись с места и, прихватив оборудование, устремились к своим фургонам. Посмотрев вверх, Босх увидел, что вертолеты тоже улетели. Он взглянул на часы — было без десяти одиннадцать. Поспешный маневр телевизионщиков перед самым выходом в эфир мог свидетельствовать только об одном: где-то что-то случилось.

Босх включил радио, всегда настроенное на волну новостей, и услышал взволнованный, слегка дрожащий голос:

— ...из грузовика и снова избили. Некоторые прохожие попытались вмешаться и остановить нападавших, но толпа, состоящая главным образом из молодежи, не подпустила их к месту происшествия. Нападению подверглись и пожарные, на выручку которым подоспел взвод полицейских. Пострадавшие патрульные были спасены и получили первую медицинскую помощь, а раненых, по нашим сведениям, тут же отправили в ближайшую больницу Дэниела Фримена. Оставленную на перекрестке пожарную машину толпа попыталась перевернуть, а потом, не преуспев в этом, подожгла. Прибывшее подкрепление быстро оцепило район беспорядков, несколько десятков участников которых были арестованы, остальные же рассеялись по жилым кварталам, прилегающим к бульвару Норман...

Зазвонил телефон, и он выключил радио.

— Босх.

— Это Частин. Чего тебе?

Частин находился где-то на улице — Босх слышал крики и звуки машин.

— Где ты? Нам надо поговорить.

— Только не сегодня. Я на дежурстве.

— Где ты?

— В южной части нашего замечательного города.

— В первой смене? Я думал, все детективы во второй смене.

— Все. Кроме ОВР. У нас свой график. Послушай, Босх, я бы с удовольствием с тобой поболтал, но...

— Где ты? Я сейчас приеду.

Босх повернул ключ зажигания и, оглянувшись, дал задний ход.

— На Семьдесят седьмой.

— Уже еду. Встретимся через пятнадцать минут.

— Не получится. У нас тут куча дел. Только что привезли дюжину придурков, напавших на пожарную бригаду. Парни примчались тушить пожар в их квартале, а эти дикари на них же и налетели. Просто невероятно, мать их...

— Буду через пятнадцать минут. Встречай.

— Ты что, плохо слышишь? Здесь намечается большая заварушка, так что работы у нас будет выше крыши. У меня нет времени на болтовню. Людей надо отправлять в тюрьму. Или ты хочешь, чтобы я торчал на улице на виду у какого-нибудь недоноска с дробовиком? В чем вообще дело? О чем речь?

— О Фрэнки Шихане.

— А что такое?

— Узнаешь через пятнадцать минут. Будь на месте, Частин, или я сам найду тебя, но только тогда это тебе вряд ли понравится.

Частин начал что-то говорить, но Босх уже отключил телефон.

Ему потребовалось двадцать пять минут, чтобы добраться до полицейского участка на Семьдесят седьмой улице. Задержка случилась из-за того, что автостраду номер 110, соединявшую центр города с районом Саут-Бэй, перекрыл дорожный патруль. Во время последних беспорядков проезжавшие по ней машины не раз становились мишенями для снайперов, а с эстакад на них нередко падали бетонные блоки. На сей раз власти решили не рисковать, и автомобилистов направляли по объездной дороге через шоссе Санта-Моника и Сан-Диего. Путь удлинялся примерно вдвое, зато такой маршрут был куда безопаснее проезда через предполагаемую зону боевых действий.

Босх мчался по опустевшим улицам, не задерживаясь на перекрестках и не обращая внимания на огни светофоров. Город казался вымершим. Он знал, что где-то сейчас бушуют пожары, где-то разъяренные толпы бьют витрины и врываются в пустые магазины, но ему такие места не попадались. То, что видел он, совсем не совпадало с теми картинами, которые рисовали захлебывающиеся от волнения репортеры. Большинство жителей сидели по домам, за надежно запертыми дверями, в ожидании, пока все наконец уляжется и успокоится. Добропорядочные горожане пережидали бурю, не отрываясь от экранов и задавая себе один и тот же вопрос: их ли это город?

Семьдесят седьмая улица встретила непривычным затишьем. Перед входом в полицейскую академию стоял автобус, защищавший находившихся за ним людей от выстрелов из проносящихся мимо машин. Ни демонстрантов, ни копов Босх не заметил. Когда он остановился у тротуара, из-за автобуса вышел Частин в полной полицейской форме, с кобурой на ремне. Босх опустил стекло.

— Где ты был? Сам же сказал...

— Я знаю, что сказал. Залезай.

— Ну уж нет. Я никуда с тобой не поеду, пока ты не объяснишь, в чем дело. Не забывай, я здесь на дежурстве. Так какого черта тебе надо?

— Поговорить. О Шихане. О баллистической экспертизе. О деле Уилберта Доббса.

При упоминании об Уилберте Доббсе Частин сделал шаг назад, как будто его ударили в грудь.

— О чем разговаривать? Ты не хуже меня знаешь, что дело Шихана закрыто. Твой приятель мертв. И Элайас мертв. Все мертвы. Вот так. А теперь оглянись, протри глаза, посмотри, что творится в городе.

— И по чьей же вине?

Частин настороженно посмотрел на него, пытаясь понять, что нужно от него Босху.

— Ты несешь чушь. Возвращайся домой и проспись. Отдохни. Босх открыл дверцу и вышел из машины. Частин сделал еще шаг назад и положил руку на ремень возле кобуры. В том, что касается применения оружия, существуют как писаные, так и неписаные правила. Босх знал их все. Он понял, что ступил на опасную территорию.

Босх повернулся и толкнул дверцу. Взгляд Частина невольно сместился вслед за движением, и Босх моментально выхватил револьвер из плечевой кобуры. Прежде чем Частин успел что-то сделать, дуло уже смотрело ему в грудь.

— Ладно, сделаем по-твоему. Положи руки на крышу машины.

— Какого черта!..

— Положи руки на машину!

Частин поднял руки.

— Все, все... полегче, Босх, полегче.

Он шагнул к машине и положил ладони на крышу. Подойдя к Частину сзади, Босх прежде всего забрал револьвер и, отступив, положил его в свою кобуру.

— Думаю, обыскивать тебя не стоит. Запасной ведь ты подбросил Шихану, верно?

— Что? Понятия не имею, о чем ты.

— Неужели?

Держа правую руку на спине Частина, Босх снял у него с ремня наручники и застегнул их сначала на одном, потом на другом запястье. Потом затолкнул Частина в салон, на заднее сиденье, сел за руль, вынул из кобуры и убрал в кейс револьвер, повернул зеркало так, чтобы легко видеть пленника, и наконец щелкнул замком, запирая заднюю дверцу.

— Сиди так, чтобы я тебя видел. Понял?

— Да пошел ты! Кем ты себя возомнил, Босх? Куда мы поедем?

Босх включил мотор и, отъехав от участка, повернул на запад, в сторону Нормандии. Прошло минут пять, прежде чем он ответил на вопрос Частина.

— Поедем в Паркер-центр. Там ты расскажешь мне, как убил Элайаса, Каталину Перес... и Фрэнки Шихана.

Он почувствовал, как поднимается, подступает к горлу тяжелая, горькая волна злобы и ненависти. Он вспомнил Гарвуда, его невысказанное пожелание. Сейчас Босх хотел того же: справедливости, того, что называется уличным правосудием.

— Отлично, поезжай, — усмехнулся Частин. — Только у тебя не в порядке с головой, Босх. Дерьмо вместо мозгов. Слышишь? Дело закрыто. Все. Конец истории. Живи дальше и не оглядывайся.

Вместо ответа Босх напомнил ему о праве молчать и не свидетельствовать против себя.