Уже лучше!

—  Что скажешь… — Ева склонилась над ним и поцеловала его в живот, — если я… — ее волосы нежно заскользили по его члену, будто тысячи тоненьких пальцев, — если буду двигаться я?

Ева обхватила его член ладонью и одновременно приподнялась, чтобы поцеловать его в губы, проглатывая его ответ и предлагая взамен свой язык. Она принялась водить горячей рукой по его члену в одном ритме с толчками языка.

Мышцы Ника сокращались в том же ритме. С головой вдруг стало все в порядке.

Потом Ева опустила руку ниже и, собрав в горсть его яички, стала ласково потягивать за мешочек. Она пробежала ногтем по едва заметной полоске более темной кожи, которая отмечала осевую линию его мошонки, оцарапывая его плоть. Грань между болью и наслаждением расплылась.

Наконец Ева отстранилась, поглядывая на него с кошачьей улыбкой.

—  Возможно, тебе хочется подержать во рту что-нибудь еще, кроме моего языка?

—  Ты читаешь мои мысли, малышка. Смотри, я ведь могу объявить тебя ведьмой!

Ева хрипло рассмеялась и наклонилась, чтобы ухватиться за подол своей сорочки. Одним плавным движением она обнажила себя для него. Ее груди были алебастровыми сферами, увенчанными темно-красными сосками. Ева обхватила их и забарабанила большими пальцами по твердым кончикам. Потом выгнула спину, предлагая их Нику, как будто они были подношением языческому богу, а ему разрешили принять их от имени порочного божества.

Ева оседлала его распростертое тело, прижимаясь к его груди золотисто-каштановыми завитками, которые покрывали ее промежность. Она была достаточно влажной, чтобы, скользя по Нику, оставлять на его коже легкий след с мускусным ароматом.

—  Этого ты хочешь?

Она коснулась грудью его губ.

—  Да, милая.

У Ника потекли слюнки, и он попытался поднять голову, чтобы завладеть соском, но вдруг обнаружил, что привязан к койке кожаным ремнем — он перетягивал его лоб. Такими же ремнями были привязаны и его руки.

Ева села прямо, отняв свои роскошные груди. Она вытянула руки над головой, убирая сферы еще дальше от него. Нику хотелось провести языком по ложбинкам под ними.

—  Ева! — Еще мгновение — и он начнет умолять.

—  Ладно, ладно, — сказала она, к этому времени уже больше напоминая Магдалену. — Держи.

Она склонилась к нему и дала пососать грудь. Нику она показалась сладкой, как нектар. Ева начала раскачиваться на нем и снова скользить вниз по его телу.

Она остановилась, когда головка его члена встретилась с ее горячим отверстием. Ник рванулся, чтобы наполнить ее, но Ева чуть приподнялась.

Немного жидкости стекло с его кончика. Яички сжались в тугие шары, готовые к кульминации.

Тогда Ева сжалилась и плюхнулась ягодицами на пах Ника. Она выпрямилась, тесня его налитую плоть. Нику хотелось дотянуться до ее грудей, хотелось подразнить пальцем ее маленький бутончик наслаждения, но он был связан. Он не мог прикоснуться к Еве.

—  Не расстраивайся, Ник, — проговорила она. — Я сделаю это за тебя.

Член Ника торчал между ног Евы, и она принялась мять большим пальцем его самое чувствительное место. Ника прошиб холодный пот, он кусал губы, чтобы не разлить семя по собственному животу. Ева склонилась к нему и крепко поцеловала в губы, пододвигая свое тело так, чтобы его член вошел в нее.

—  В следующий раз ты сделаешь, как я скажу, правда, Николас?

— Нет… да… не знаю, — пробормотал Ник, силясь высвободиться из кожаных ремней, но те не поддавались. — Развяжи меня, с…

Он терял рассудок от острейшего вожделения и чуть не назвал Еву сукой. Хорошенький выход из положения!

Ева села и начала раскачиваться на его плоти, упиваясь собственным возбуждением. Бедра Ника поднялись ей навстречу. Она опустила руку между ног и раздвинула свои складки. Она водила по ним пальцами и выгибала спину от наслаждения.

Ник застонал.

Ева сжалилась над ним и, взяв его член в руку, подвела его к своему теплому влажному бархату. При этом она продолжала ласкать себя, устремляясь к вершине. Она запрокинула голову, и ее длинные черные волосы рассыпались по плечам.

У нее начались спазмы.

Длинные черные волосы. Стоп! Волосы у Евы были насыщенного золотисто-каштанового цвета.

Ник в ярости понял, что его оседлала не Ева. А Магдалена Фрит.

— Нет! — вскричал Ник и проснулся.

Его член все равно выстрелил, как пушка. Он не в силах был остановить извержение, как не смог бы удержать в жилах кровь, если бы его разрубили саблей. Все его тело тряслось от кульминации, вызванной эротическим сном.

Ева подскочила на кровати.

— Что такое, Ник? Тебе плохо?

— Нет. — Он прижал простыню к груди. Возможно, она не увидела. — Все нормально.

Николас зажмурился. Голова по-прежнему гудела, но еще больнее было смотреть на испуганное лицо Евы.

— Думаю, теперь я смог бы немного поесть, — сказал он.

«Что угодно, лишь бы ненадолго спровадить ее из каюты».

— Конечно, — отозвалась Ева, встала и подошла к стулу, чтобы взять платье.

Пока она одевалась, Ник не отводил глаз от балки над головой. Он слишком долго на нее смотрел. А во сне — тем более.

Пока они не наладят отношения наяву, он не станет за ней подглядывать. Не станет раздевать ее глазами вместо рук. Не станет делить с ней постель, пока они не могут насладиться друг другом.

— Я сейчас, — сказала Ева, собирая длинные волосы в аккуратный золотисто-каштановый узел. Потом она отодвинула стул от двери. — Возможно, бритье тоже тебе поможет.

Она вышла за дверь.

Нет, ему поможет только хорошее, дикое соитие. И только с Евой Апшелл. Либо он овладеет этой женщиной, либо высадится на первом попавшемся необитаемом острове и прикажет команде оставить его там с единственной пулей в барабане пистолета.

Но сначала нужно выбраться из койки и помыть живот.

И желательно, чтобы голова при этом не скатилась с плеч.

Наверное, беда была в том, что Ева не очень хорошо знала, как ухаживать за больными. Но, положа руку на сердце, Николаса Скотта нельзя было назвать образцовым пациентом.

У него резко менялось настроение. Ева никогда не знала, чего от него ждать: приятной улыбки или хищного оскала.

Он как будто решил каждый день доводить себя до изнеможения. Он заставлял себя делать больше, чем позволяло здоровье; маршировал по палубе и следил, чтобы на «Сьюзен Белл» кипела работа; ставил перед собой непосильную задачу, особенно если Ева от этого отговаривала.

Капитан был сух со всеми, даже с мистером Хиггсом, и это при том, что Перегрин всегда поддерживал его, даже когда не разделял его мнения.

И самым загадочным было то, что после сладкоречивых уговоров снять платье и забраться к нему в постель, Ник настоял на том, чтобы Ева спала на койке одна. Для себя он подвесил к балкам потолка гамак.

Однако капитан залеживаться в нем не любил. Вот и этим вечером он расстелил на полу каюты одеяло и устроился на нем, положив одну руку под голову, а второй придерживая на груди книгу «Тысяча и одна ночь». Ева сидела на стуле и подшивала оторвавшийся от ее лифа кусочек кружева, но то и дело украдкой поглядывала на Ника.

Николас заерзал и подтянул к животу оба колена.

— Ты мог бы занять койку, — сказала Ева.

Капитан бросил на нее хмурый взгляд и перевернулся на бок, спиной к округлой корме. Книгу он положил перед собой на пол и оперся на локоть.

— Или я могу перейти на койку, а ты сядешь на стул, — предложила она.

— Мне удобно.

Ник сосредоточенно уставился в книгу, но Ева заметила, что за последнюю четверть часа он ни разу не перевернул страницу.