— Кто направил вас сюда? — спросила она. — Я думала, что никто из посторонних не знает об этом месте, кроме нашего нотариуса, и мне больно думать, что он мог так нас предать.

— Конечно, это не ваш нотариус. Я побывал у многих нотариусов, и если один из них и был вашим, он клялся и божился, что даже никогда о вас не слышал.

— В таком случае не сомневаюсь, что он мне об этом сообщит, — сказала она. — Хоть это уже и не имеет значения, — добавила она глухо. — Ничто теперь не имеет значения.

— Сеньора, человек, который невольно выдал существование этого места, — ваш старый друг, настоятельница женского монастыря, к который вы отправили свою дочь.

— Виолан? — прошептала она и отвернулась. — Прошу вас, милорд, не умножайте мое горе, только не сейчас.

Он пропустил ее просьбу мимо ушей.

— А сам я посетил госпожу Виолан, потому что разыскивал мать пятнадцатилетней девочки по имени Клара. — Серена было поднялась, но он положил ей на плечо руку и твердо усадил обратно.

— Пожалуйста, сеньора. Позвольте мне рассказать вам о ней. Сейчас не так важно, как мы встретились, но я оказался в несвойственной для меня роли ее единственного защитника. Я немедленно поручил ее заботам своей собственной няни, надежной и достойной женщины. Эта Клара утверждала, что у нее нет семьи, нет другого имени, но, уверяю вас, ее речь и манеры выдавали хорошее воспитание.

— Неужели обязательно заставлять меня сидеть здесь и терпеть…

— Обязательно, сеньора. Я все еще разыскивал ее родителей, когда в мои руки попал портрет очень красивой женщины, которую я никогда не встречал раньше, но которая была поразительно похожа на Клару. Вот этот портрет, сеньора. Ведь он ваш, не так ли? И ваша дочь Клара выглядит в точности, как вы, только не такая высокая.

— Милорд, вы пытаетесь убедить меня, что она жива? Не мучьте меня, прошу вас. Я знаю, что это не так. Я сама носила цветы на ее могилу. Клара умерла.

Он схватил Серену де Фенестрес за плечи и легонько встряхнул.

— Она жива! — почти прокричал он. — Жива и здорова.

— Клара? — она вдруг горько и беспомощно разрыдалась.

— Где она сейчас? — спросила она, придя в себя. — Эта девочка Клара, о которой вы говорили.

— Тут не все так просто, — сказал Улибе. — Сейчас она на Сардинии…

— Сардиния! — воскликнула Серена.

— Где она живет среди придворных дам ее величества, в полной безопасности, с защитой, не менее надежной, чем в замке под охраной тысячи рыцарей и пяти тысяч лучников.

— Но почему она там оказалась?

— Это длинная история, сеньора, и я расскажу вам все до единого словечка, но сейчас будет довольно сказать, что я считал, что она нуждается в защите и не смог придумать ничего лучше, как поместить ее туда.

— Вы не ограничиваетесь полумерами, сеньор. Как вы с ней познакомились?

— Она направлялась в Жирону, надеясь получить помощь от родственника, который, как ей сказали, живет там.

— Хорошую помощь она получила бы, — презрительно заметила Серена. — Но в любом случае она его не нашла бы. Он умер. Уже давно. Он умер на второе лето чумы.

— Вы уверены? — спросил Улибе.

— Уверена, — сказала она. — Мне сообщил об этом мой нотариус в своем последнем письме. Видимо, по причине своей непроходимой глупости мой кузен уехал из дома — где никто в то лето не заразился — в городок, кишащий заразой.

— Вы были его единственной родственницей?

— Думаю, он был женат. И уж совершенно точно — у него были другие двоюродные братья и сестры. Его нотариус обратился к моему нотариусу с вопросом, знает ли он о ком-то, кто хочет предъявить права на наследство. Я попросила своего нотариуса отрицать, что ему известно что-либо на эту тему. Но поскольку письмо я получила гораздо позднее исчезновения Клары, она просто не могла знать, что он умер.

— Мне показалось, что она даже не знает его имени, — сказал Улибе.

— Вполне возможно, — отозвалась Серена.

Улибе внимательно посмотрел на нее. Лучи низкого солнца хорошо освещали собравшиеся на лбу от беспокойства и страдания морщинки. Она была бледна, в уголках глаз застыли еле сдерживаемые слезы. Но, несмотря на все это, она была прекраснейшей женщиной из тех, что ему приходилось встречать в свое жизни. Она сидела неподвижно, погруженная в свои мысли.

Наконец, она подняла на него глаза.

— Но если она жива, как вы утверждаете, расскажите, что случилось с ней в тот день, когда она пропала, — попросила она.

— Вы узнаете все в подробностях, сеньора, но немного позднее, — сказал он. — Как я понимаю — с ее собственных слов — в тот день она оказалась в гуще толпы, у нее в голове все перепуталось и она попала не в тот монастырь. Сестры там оказались добры и присматривали за ней какое-то время, — добавил он.

— Не в тот монастырь! — сказала Серена. — Не могу поверить. Она знала дорогу в монастырь не хуже меня. Мы обе очень любили навещать Виолану. — Она посмотрела куда-то вдаль невидящим взглядом. Улибе тихонько поднялся, не желая потревожить ее мыслей. — Я вернулась за ней через пять дней, — сказала она, снова обернувшись к нему. — Виолан сказала, что Клара не появлялась. Мы навели справки и узнали, что в тот день на улице умерла девочка, ее задавила лошадь. Когда обнаружили ее тело, оказалось, что к ее руке крепко привязан узелок. Мне его показали, чтобы я его опознала.

— Это был Кларин узелок?

— Да, увы. Не было никаких сомнений. Я храню его до сих пор. Ее бедное тело было уже похоронено на кладбище для неимущих, но как только представилась возможность, я его перезахоронила. Разве я могла надеяться, что Клара жива?

— Поэтому вы перестали ее искать, — заключил Улибе. — Теперь я понимаю, как все происходило. Думаю, вам лучше вернуться в дом, сеньора, — сказал Улибе. — У вас болезненный вид. У вас здесь есть прислуга?

На ее лице мелькнуло некое подобие улыбки.

— Со мной несколько верных слуг, сказала она поднимаясь. — Но я забылась недопустимым образом. Должно быть, вы выехали очень рано, лорд Улибе, Да и путь неблизкий. Когда я выходила из дома, огонь в печи уже горел, и моя кухарка наверняка уже сможет предложить вам что-нибудь перекусить.

— Сеньора, пожалуйста. Не беспокойтесь обо мне. Вам нужно беспокоиться о себе.

— Не вижу причин, — ответила Серене де Фенестрес, с видимым усилием выпрямляя спину. — В любом случае давайте пройдем в дом.

— Разумеется. — Он взял ее под руку и они не спеша повернули к дому. — Есть еще кое-что, сеньора, о чем я хочу сказать, прежде чем мы войдем внутрь. Существуют вопросы, на которые пока нет ответа, и, возможно, пока и вы, и ваша дочь, и ваш сын — все вы в опасности. Вы ничего не хотите мне рассказать до моего отъезда?

Она кивнула и поручила Улибе заботам Дальмо, старшего слуги.

— Присаживайся, Дальмо, — сказал Улибе после того, как закончил с едой, — и расскажи мне. Как часто вас беспокоили посетители, пытаясь встретиться с вашей хозяйкой? Или хозяином?

— Бывали такие, милорд, — ответил Дальмо, придвинув стул и усевшись на него. — Время от времени. Раза три-четыре в год. Появлялись люди, в одиночку или парами, и спрашивали хозяина или хозяйку дома.

— По имени?

— Хозяина по имени — ни разу, — сказал Дальмо. — Но вот недавно один человек назвал имя хозяйки. Но мы всегда отвечаем одно и то же. Что их нет в поместье и что мы не знаем, когда они появятся. У нас есть Бланкета, хозяин настаивает — настаивал, вернее, — он перекрестился. — Пусть земля ему будет пухом, он был добрым человеком, наш хозяин. Он настаивал, чтобы собака всегда была тут, для охраны хозяйки и мальчика.

— Он заботился об их безопасности, — сказал Улибе.

— Это так, милорд. Хозяйке будет очень тяжело перенести его смерть. Она сильно его любила.

— Истинно так, — согласился Улибе.

— Что истинно? — раздался голос за его спиной, и Дальмо тут же вскочил на ноги.

Улибе обернулся и тоже встал из-за стола.

— Сеньора, мы говорили о том, что случилось.