— В данный момент я занят поисками одного поместья на территории вашей епархии, — сказал Улибе. — Если мне удастся его найти, возможно, я узнаю больше — гораздо больше. Но, боюсь, мне придется вести поиски осторожно, не привлекая внимание. У меня к вам только одна просьба — можно ли мне взять одного из ваших мулов, дело в том, что Нета осталась в Барселоне, а выносливость моей лошади и так была испытана сверх меры за прошедшую неделю.
— Разумеется, тут и говорить не о чем, — ответил Беренгер.
— Если Ваше преосвященство извинит меня, — произнес лекарь, — мне очень хочется увидеть снова своего странствующего помощника.
— Я провожу вас, мастер Исаак, — сказал Улибе. — Заодно проверю, как там моя лошадь.
— Нужна ли вам помощь в ваших поисках? — вежливо поинтересовался Исаак. — Наша местность изобилует тропками, удостоившимися названия дорог, что само по себе может ввести в заблуждение. Я мог бы порекомендовать — да и Его преосвященства, без сомнения, тоже — одного неболтливого человека, которые отлично знает окрестности, вам в помощь.
— Не думаю, что даже самый неболтливый человек сможет мне помочь, — сказал Улибе. — Если только он не мастер решать головоломки.
— Головоломки, милорд? — удивился Исаак.
— Да. Я ищу поместье, в котором можно заснуть под плеск воды.
— Больше похоже на морское побережье, — заметила Ракель.
— Речь может идти о фонтане, Ракель, — возразил ее отец. — В окрестностях города фонтанов много.
— В поместье также должен быть живописный пруд с рыбой и грушевые деревья.
— А вот это уже похоже на монастырь, — сказал Исаак.
— И что ты знаешь о монастырях, папа?
— Я побывал не в одном из них, дочка. Даже аббаты иногда болеют. Отлично помню один из них, тогда я еще мог видеть, в котором был пруд для разведения рыбы и много фруктовых деревьев. И еще фонтан. Фонтан был необыкновенно живописен, чего нельзя сказать о пруде.
— Не думаю, что это монастырь, даже женский, — сказал Улибе. — Полагаю, что речь идет о поместье.
— Между прочим, папа, это может оказаться то самое поместье, в котором мы недавно побывали, — мечтательно произнесла Ракель. — Чудесное местечко. Маленькая речушка. Виноградники. Оливковая роща…
— Не хватает только пруда или фонтана? — улыбнулся Улибе. — Или грушевых деревьев?
— Там есть глубокий пруд с водопадом, — ответила Ракель. — Вода мелодично журчит, падая на скалы, а затем попадая в пруд.
— Но нет груш.
— Там есть фруктовые деревья. Некоторые из них похожи на грушевые. С другой стороны, поместье не так уж близко к Жироне и не полностью подходит под ваше описание. Но очень красивое местечко, — вздохнув, добавила она. — За исключением самого дома. Все ставни были наглухо закрыты, словно хозяева готовились отражать штурм.
— Потому что хозяева не живут там, — сказал Исаак. — За домом присматривают домоправительница и старик-слуга, — пояснил он.
— И где оно находится? — небрежно спросил Улибе.
— Помните день вашего с Юсуфом отъезда? Как раз за тем местом, где мы останавливались перекусить. Если бы потом вы оглянулись назад, вы бы увидели, как мы сворачиваем с дороги.
На следующий день лорд Улибе покинул Жирону до рассвета, направившись по южной дороге при свете ущербной луны. Когда он добрался до тропинки, уходящей в сторону, в нескольких шагах от пересечения дороги и реки, он предоставил мулу самому выбирать путь среди выбоин и рытвин, направляясь вверх вдоль изгиба речки. Когда перед его глазами предстали пруд с водопадом, он спешился, оставив мула пастись.
Он шел пешком по дорожке, пока за ветвями деревьев не показался большой дом. Он стоял в безмолвии, с наглухо закрытыми ставнями, словно отгородившись от мира. Улибе не стал нарушать его дремотное состояние и продолжил свой путь вдоль речного берега, в сторону от дома. Он не торопясь следовал всем изгибам речушки, пока не оказался перед виноградником, к которому вел маленький пешеходный мостик. На покрытой росой траве рядом с виноградником отчетливо были видны следы ног. Кто-то переходил через мостик по направлению к винограднику. Он остановился, прислушался, а затем пошел туда прямо по следам.
Предупреждающе гавкнула собака.
— Тише, Бланкета, — раздался чей-то мягкий голос со стороны виноградника.
Еще один шаг — и он увидел высокую женщину, стоявшую к нему спиной, она осматривала гроздья наполовину созревшего винограда. На ней было унылое коричневое платье вроде тех, что носили все здешние крестьянки. Волосы были убраны назад и повязаны платком, с талии спускались завязки фартука.
Он остановился, едва не сплюнув от отвращения к самому себе. Да, он достиг невероятных успехов, решая опасную для жизни задачу выслеживания фермерской жены, вставшей спозаранку в обещавший быть жарким день, чтобы начать работу до восхода. Проклиная себя на чем свет стоит за то, что поддался очарованию рассказа мечтательной девушки о поместьях волшебной красоты, он сделал шаг назад и оступился. Собака старательно залаяла.
— Что такое, Бланкета? — сказала женщина, озираясь вокруг.
Ее лицо на мгновение ошеломило его, но только на мгновение.
— Сеньора, — быстро заговорил он. — Не бойтесь. Меня зовут Улибе де Сентель. Я работал с вашим мужем, которого я знал как Паскуаля Робера, но я хорошо знал его и любил еще с тех пор, как познакомился с ним. Мне тогда было восемь лет и я находился на службе у его величества, еще в ту пору он был очень добр ко мне, в отличие от большинства окружающих.
— Вы были знакомы, — спросила она, побледнев. — Почему вы говорите в прошедшем времени?
— К сожалению, сеньора, я не знаю, как сообщить об этом помягче.
— Значит, он умер, — произнесла она, покачнувшись и схватившись за подпорку, обвитую виноградной лозой. — Снова и снова я представляла день, когда ко мне придут и сообщат, что Жиль умер. В последний раз он обещал вернуться через неделю. Но не вернулся. Еще тогда я должна была догадаться. — Она прошла между рядами виноградника к небольшой скамейке и села, уставившись на свои крепко стиснутые руки. Наконец, она подняла взгляд. — Как он умер? — спросила она ровным голосом.
— Его убили, сеньора. Более трех недель назад.
— Когда именно?
— В понедельник. Рано утром. Да, в понедельник четвертого августа.
— Рано утром? Значит, сразу после того как он оставил мою постель, — сказала она. — Наверное, это я сделала его беспечным. — Лицо ее излучало холод, ни слезинки не пролилось из глаз. — Кто его убил? Кастильцы, которые вас преследовали?
— Я пытаюсь найти ответ на этот вопрос на всем пути от Кастильи до Барселоны с того момента, как он умер у меня на руках. Он говорил о вас перед своей смертью, сеньора. Тогда я подумал, что просто не смог разобрать слова, но теперь я понял, что он назвал ваше имя. «Прошу тебя, друг мой, расскажи обо мне Серене». Потом он сказал: «Это насмешка, насмешка… Господь посмеялся надо мной. Помолись за меня и присмотри за моими детьми».
— Значит, его убили не кастильцы, — тихо сказала она. — Он бы не назвал это шуткой, скорее провалом. Его убил кто-то, кого он не опасался.
— Он был заколот в спину, сеньора, — сказал Улибе, — человеком, который, по его мнению, не представлял угрозы.
— Кинжал?
— Да.
— В какое место? — спросила она. — Вы можете мне показать точно?
Улибе показал на своей собственной спине.
— О, господи боже мой! — простонала она и уронила лицо на руки, словно была не в силах более выносить разгорающийся свет дня.
— Вы сын Жильбера де Сентеля, — сказала она, подняв наконец голову.
— Да. Мой отец жил неподалеку, в опале. Он умер, когда мне было восемь.
— Мой муж много говорил о вас, — сказала женщина. — Он доверял вам, как доверял совсем немногим.
— Но не достаточно для того, чтобы посвятить в секрет вашего существования, сеньора, — сказал Улибе. — Мне пришлось вести длительные и трудные поиски, прежде чем я попал сюда.
