— Совершенно верно, сеньор. Вы нашли того человека, сказал я ему. Тогда он достал из своей туники листок бумаги, весь исчерченный линиями. Положил его на стол и сказал, что это половина. Я спросил — половина чего? — «Половина карты», — ответил он, — «Дайте мне сто су и вы получите обе половинки. Я следовал за ним от самой Сарагосы прямо до того места, которое вам нужно, и я умею выслеживать». И он объяснил, что хочет продать информацию мне, вместо того чтобы отдать карту своему господину. Тут я ему сказал, что он попал не на того Луиса, что мне нужна лицензия на мясную лавку. Он извинился и ушел.

— Спасибо, — сказал Улибе. — Желаю вам удачи с вашей лицензией.

— У нас есть три варианта поступков Мартина из Туделы, — подвел черту Улибе уже следующим утром. — По крайней мере, один из них насквозь лживый.

— Потому что к каждому из этой троицы Мартин подступался столь по-разному? — нахмурившись спросил Беренгер. Его лекарь был тут же, он сидел на стуле перед епископом, растирая его больное колено и массируя мышцы вокруг него.

— Да. Один человек утверждает, что Мартин искал человека определенной наружности, другой — что он был мастером-картографом, третий — что тот хотел продать ему информацию.

— Все трое могут говорить правду, — неожиданно заметил лекарь. — Проницательный человек кроит свой подход к другим людям так, чтобы он был впору слушателям. Например, я подробно объясняю Его преосвященству, как важно сбалансировать отдых и физические упражнения, когда речь идет о его многострадальном колене, а Катерину, торговку сладостями, в точно такой же ситуации я практически ругаю за то, что она ленится лишний раз оторвать от стула свои пышные формы.

— И какой подход срабатывает лучше? — рассмеялся Улибе.

— Никакой, сеньор, — ответил Исаак. — Они оба меня игнорируют.

— Но я ценю то, что знаю сам, почему мои боли возвращаются, — сказал Беренгер. — В знании — сила. Что-нибудь еще вам удалось узнать?

— Достигнув неплохих успехов с Бенедиктой и госпожой Аной в их тавернах, я занялся списками, которые приходские дьячки составили по моей просьбе с похвальной быстротой.

— И? — спросил епископ.

— Сплошная неразбериха, — ответил Улибе. — К некоторым из них он подходил; другие только слышали о нем от кого-то; и для каждого у Мартина были свои причины, почему он к ним обращался. Даже сумма не всегда оставалась одной и той же. Но как минимум с половиной из Луисов Мартин не встречался вообще. И тому может быть несколько причин.

— Он слишком ослаб, чтобы продолжать свои поиски, — пробормотал Исаак.

— Возможно, — согласился Улибе. — Но матушка Бенедикта настаивает, что он получил приличную сумму денег после того, как приехал в город.

— Я тоже слышал об этом, — подтвердил Исаак.

— А это допускает вероятность, что он нашел своего покупателя.

— Покупателя чего? — спросил Исаак. — Что именно он продавал?

— Ту самую карту, — сказал Улибе. — Что еще?

— Первая сложность в том, что он ее не продал, — заметил Исаак. — Матушка Бенедикта нашла ее в его пожитках. Хотя, конечно, он мог сделать копию. Другая и более важная сложность — что изображено на этой карте?

— Я изучу ее со всей тщательностью, — Улибе поднялся на ноги. — Доброго вам обоим утра.

— Куда вы направляетесь, друг мой? — спросил епископ.

— Повидать шесть или семь нотариусов, — отозвался Улибе. — А ежели вашему преосвященству понадобится мясник, которому вы отдали бы лицензию, я бы порекомендовал вам некоего Луиса, жителя Жироны. — Он поклонился и вышел из комнаты.

В день отплытия галеры королевские придворные дамы только и обсуждали внезапную смерть дона Мануэля.

— Он был болен? — спросила донья Томаза.

— Дон Мануэль? — Донья Эльвира де Вилафранка подняла взгляд от своего шитья. — Нет. Он давно вылечился от лихорадки. Моя горничная говорит, что он проводил много времени со своим другом, который отплыл этим утром в Валенсию. Они часто выпивали вместе и были не прочь повеселиться. Но когда нынешним утром его слуга вошел к своему хозяину, он обнаружил того на стуле, уже окоченевшим. — Она понизила голос. — Что-то было подмешано в его вино, и многие считают, что он сам с собой такое и сотворил, но, как сказала моя горничная, его слуга в это не верит. Он думает, что его хозяина отравили.

— А кто был его компаньоном? — праздно спросила Клара.

— Геральт де Робо. Красивый молодой человек. Младший сын, никаких перспектив, — подытожила донья Эльвира. — Моя дальня родственница когда-то вздыхала по нему. Но ее отец быстренько выдал ее замуж за человека, который мог предложить ей что-то более существенное. Вы с ним знакомы?

— Нет, — ответила Клара. — Мы столкнулись с ним по дороге в Барселону, он был со своим отцом.

— Что вы о нем думаете? — спросила донья Эльвира. — Мне это любопытно долько из-за переполоха в нашей семье. Он действительно так красив?

— Достаточно красив, но слишком насмешлив и любопытен, — ответила Клара, возвращаясь к своей работе. — И он почему-то не узнал цвета епископа Жиронского, — добавила она.

— Очень странно, — заметила донья Эльвира. — Цвета стражи епископа хорошо всем известны.

Получив наконец впервые какую-то реальную информацию о донье Кларе, дамы посмотрели на донью Эльвиру с едва заметным удовлетворением.

— А что еще вы слышали о доне Геральте?

— Как вы считаете — мне повторить этот фрагмент узора на другой вставке юбки? — спросила Клара. — Или сделать другой, такого же размера, но с другими животными?

Их внимание снова переключилось, и следующие двадцать минут дамы провели, горячо рассуждая, как должен выглядеть подол платья ее величества. Когда решение было принято, все уже забыли и о доне Мануэле, и о Геральте де Робо.

— Ты умная женщина, донья Клара, — прошептала Томаза, подхватив свою работу. — Однако, настанет день, когда я захочу услышать все. У меня есть очень веские причины желать твоей дружбы.

На рассвете третьего дня плавания Юсуф чувствовал себя уже опытным лекарем и бывалым путешественником, его двадцать с лишним пациентов понемногу шли на поправку, несмотря на тяжелые условия. К началу Третьего часа его уверенность в себе куда-то пропала. Под сильным боковым ветром галера кренилась то на один, то на другой бок, мальчик ощущал, как его завтрак уже готов выпрыгнуть наружу.

— Мы направляемся прямо в бурю? — спросил Юсуф ближайшего к нему матроса.

— Нет, сеньор, — ответил тот. — Погода-то стоит хорошая, сами видите. Но мы пока идем вдоль островов, поэтому ветер встречный. Но не волнуйтесь. Ручаюсь, мы прибудем в порт без всяких происшествий.

Рулевой осклабился.

— Не слушай его, парень. А к сильной качке ты привыкнешь еще до того, как она прекратится. — И загоготав, снова сосредоточился на руле.

Тут к Юсуфу подошел слуга дона Рамона де Рюисека и тронул его за локоть.

— Молодой господин, — сказал он. — Прошу вас. Мой хозяин. Ему очень плохо. Я не смог напоить его отваром, сеньор.

— Дело в погоде, — ответил Юсуф. — Она действует на всех.

— Не думаю, сеньор. Пойдемте, вы сами на него посмотрите.

— Иду, — сказал Юсуф. — Только захвачу свою корзинку.

Он зашел в свою каюту за корзинкой и нетвердой походкой отправился к дону Рамону.

Тот выглядел вконец расхворавшимся.

Юсуф присел на краешек его койки и начал протирать влажной тряпицей лоб больного, чтобы облегчить лихорадку, затем попытался влить ему в горло немного подслащенного травяного отвара и мясного бульона. Желудок дона Рамона, однако, не мог удержать хоть что-нибудь, и снова и снова Юсуф повторял свои попытки, начиная с простой воды и заканчивая травяным отваром, но все безуспешно. Вспомнив о том, что в похожих случаях делал его учитель, она накапал в воду болеутоляющего из своих собственных запасов, напитал получившимся раствором губку и приложил к потрескавшимся губам больного. Дон Рамон провалился в сон и спал так долго, что Юсуф испугался, не убил ли он его случайно. Но через какое-то время тот проснулся, а состояние его не улучшилось.