Родина насекомоядных растений — тропические страны. Здесь их особенно много. Описано уже более 500 видов растений-хищников. Все они невелики. Самые крупные ловушки (у кувшинок и дарлингтоний) в длину не больше 100 сантиметров. Другие мухоеды еще меньше: крупные жуки и стрекозы без труда освобождаются из их капканов.

Об аллергии теперь много говорят. Все о ней слышали.

Медики в аллергии ищут сейчас корень зла и причины болезней, а физиологи рассчитывают найти в ней союзника и помощника в разгадке многого, чего не понимали раньше. Так что же такое аллергия?

Даже специалисты едва ли сразу могут дать точный и ясный ответ на вопрос об аллергии, поставленный так прямо.

Поэтому рассказ начнем о… кошке.

Случилось это в прошлом веке. Тихим летним вечером известный естествоиспытатель Салтер сидел на террасе загородного дома. Он чувствовал себя неважно. Какая-то ломота в руках и ногах. Сердце бьется, словно ему тесно. Хуже всего с глазами: перед ними стоял туман, просто нельзя было ничего увидеть. И нестерпимый зуд в веках!

— Иди погуляй, — сказал Салтер кошке, которая спала у него на коленях. — Я хочу взглянуть на себя в зеркало.

Он прошел в дом и остановился перед большим трюмо.

— Что такое? Они стали красными, как у кролика-альбиноса, — пробормотал ученый, дотрагиваясь до глаз. И вдруг он заплакал. Слезы были невольные, беспричинные, и их нельзя было удержать. Салтер стоял и плакал, не понимая, что происходит.

Скрипнула дверь: потягиваясь, вошла ангорская кошка. Он звал ее Артемидой и всегда брал с собой на работу. Она, как собака, бежала следом за ним и до вечера дожидалась у дверей лаборатории.

Салтер вытер слезы, подхватил на руки Артемиду, погладил ее… И тотчас руки покрылись багровыми волдырями, а из глаз снова потоком хлынули слезы. Он готов был содрать с себя кожу — так она чесалась! Он задыхался!

— Так это из-за кошки терплю я такие муки! Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать! — повторял Салтер, расхаживая по веранде.

Салтер страдал аллергией к шерсти животных, так бы выразились теперь медики. Внимательно наблюдая за собой и кошкой, он из своего несчастья сделал неожиданные выводы, которые позднее облегчили страдания многих людей. Он описал признаки своей странной болезни, разработал для врачей особую кожную пробу на аллергию. Но речь об этом пойдет позже.

Никогда в природе не бывает двух совершенно одинаковых существ. Никогда. Даже идентичные близнецы, гены у которых совершенно подобные, несут в характере и телосложении своем некоторые различия.

Есть в биологии такой термин — первичная реактивность. Он означает способность каждого живого организма так или иначе реагировать на воздействия внешнего мира: на свет, на холод, тепло, дым, туман, запахи, краски, разные вещества, на микробов и их яды. Словом, на все, что нас окружает. Даже вирусы и бактерии обладают первичной реактивностью. Это свойство всего живого на Земле.

Если вирусы, скажем, осветить ультрафиолетовыми лучами, то можно расшатать их первичную реактивность. Теперь они сильнее будут реагировать на многие вещества, которые прежде переносили без особого вреда для себя. И миллиарды потомков облученных вирусов будут вести себя так же, как их «расшатанные» предки. Микробы — стафилококки, пневмококки, молочная палочка, стрептококки — тоже изменяют свою первичную реактивность (меру защиты), если достаточно умело обработать их хинином, сулемой, азотнокислым серебром и другими вредными для них веществами.

Первичная реактивность — свойство глубоко индивидуальное, основы его заложены в наследственности организма. И даже братья по крови ведут себя здесь по-разному. Взять морских свинок. Много лет назад их завезли в Европу из Южной Америки. Произошли они от двух разновидностей диких предков: бразильских и аргентинских, которые кровные братья. Но что касается первичной реактивности, то аргентинским морским свинкам далеко до бразильских. Говоря языком науки, морские свинки вообще «высокочувствительны». Врачи и биологи знают, как трудно работать с ними. Легкий ветерок в помещении — и морская свинка уже чихает: простудилась. Жаркий день — она лежит врастяжку, часто дышит: перегрелась. И очень нервный зверек! Может умереть от страха, если грубо взять его из клетки.

Селекционеры выводили породы морских свинок, «чувствительность» которых не знала предела. Они болели и гибли буквально от всего. Ставить опыты на таких животных было невозможно, выводили их для особых целей.

А вот мыши, суслики, крысы, напротив, получили от природы в дар такие гены, которые делают их очень жизнеспособными. Особенно крысы, они лучше многих других грызунов переносят и холод, и голод, и болезни. Крыса выживет и даже будет неплохо себя чувствовать, если заразить ее такой дозой дифтерийных микробов, от которых морская свинка сразу умрет. Обезьяны и голуби тоже очень чувствительны к действию дифтерийного яда.

Так вот, от этой врожденной первичной реактивности только один шаг до врожденной повышенной чувствительности, которую и называют аллергией. Вторая целиком зависит от первой.

Вещества, которые вызывают аллергию, называют аллергенами. Аллерген — значит «порождающий аллергию». Они бывают самые разные и самые загадочно-обычные. В истории, приключившейся с Салтером, аллергеном была, например, шерсть кошки.

Кожа и шерсть животных, перья птиц — самые сильные из аллергенов.

Без лошадей, говорят знатоки, немного бы достиг в древности человек. Впряженные в плуг и в колесницы лошади очень помогли людям, когда они закладывали первые камни цивилизации. Но лошади давно «трудятся» еще и в медицине.

Полвека назад, когда изобрели лечебные сыворотки, ученые выбрали лошадей, и те стали безучастными, но неизменно присутствующими «сотрудниками» бактериологических институтов. В любом таком институте всегда есть загон для лошадей. Вороные, гнедые, пегие лошадки беззаботно пасутся на лужайке. А в это время в теле каждой из них совершаются великие процессы. Лошадь сначала иммунизируют, вводят в ее кровь нужную дозу микробных ядов. Лошадь заболевает. И тут ее внутренние силы мобилизуют все свои возможности на борьбу с иноземным вторжением. В тканях вырабатываются особые вещества — противоядия яду микробов. Их называют антителами. Теперь уже кровь больной лошади целебна: в ней много крохотных бойцов против микробов — защитных антител. Если взять эту кровь (обычно берут сыворотку, кровяную жидкость без эритроцитов и лейкоцитов) и влить ее больному человеку, то антитела начнут уничтожать микробов, и человек, обретя столь мощных союзников, поправляется… или заболевает новой болезнью.

Вдруг появляется сыпь на коже, сильное сердцебиение, удушье, а иногда наступают даже шок и смерть.

Отчего? От сыворотки. Вернее, от аллергенов, которых в ней полным-полно. Конечно, эти внезапные и роковые осложнения развиваются только в том случае, если у человека, которому введена сыворотка, аллергия к конской шерсти.

И не только шерсть, все конское может вызывать у него приступы аллергии: сбруя, седло, попона, сам запах лошадиного пота. Увы, такой человек никогда не станет жокеем! А если он, ничего не подозревая, уже им стал, ему придется быстро переменить профессию.

Впрочем, аллергия принуждает менять профессию не только жокеев. Медикам хорошо известно заболевание — бронхиальная астма меховщиков. Рабочие, которые обрабатывают шкуры животных, иногда приобретают к их шерсти, как говорят, «особую повышенную чувствительность», то есть аллергию. Происходит это, конечно, не со всеми, а только с теми, кто получил от родителей по наследству повышенную первичную реактивность. Такой человек всю жизнь будет жить во вражде с аллергией. Имея дело с мехом, он заболевает. Каждый раз, когда входит в цех и начинает свой привычный труд, он вдруг чувствует, что у него распухает лицо, глаза наполняются слезами, стучит в висках, тяжело давит грудь.