— Тери Ниррана проявила обо мне столь искреннюю заботу, что я не смог отказать ей в просьбе полечиться чуть дольше, чем это было необходимо на самом деле.

Каннингем откинул голову и его смех прокатился по залу. Придворные тоже рассмеялись. А Миррон с силой наступил Люсьену на ногу.

— Не скрипи зубами. — Прошипел он, не размыкая зубов.

— Зачем он так? Ведь теперь все будут думать… — Люсьен едва удержал на лице улыбку, так ему хотелось врезать по роже Эрла, а потом добить Зарима.

— Плевать, что они думают. Пока весь двор уверен, что у Зарима есть любовница из наших, никто не помянет старые сплетни и не свяжет его имя с именем королевы. А это именно то, что нам нужно. Похоронить все скандалы и во имя будущего забыть о прошлом.

Миррон хотел сказать что-то еще, но замолчал, так как Каннингем прекратил смеяться, и началась официальная часть приема. И хотя Люсьен и Каннингем уже были представлены друг другу, их представили по новой. Так как именно сейчас он вручил правителю верительные грамоты Эрла Ализира. Как и все те дары, что прислал прадед, и те, что он преподнес от своего имени. По задумке Зарима каждый из даров нес слуга, одетый в лучших традициях двуликих. И не важно, что роль слуг исполняли матросы с кораблей. Для северян это было не так важно как сам спектакль. Если это был сундук или огромный поднос, на котором горой переливались дивные жемчуга, и другие сокровища, то их несли по двое и складывали все это к ногам Эрла у его трона. Люсьен называл названия даров их ценность и историю происхождения. И если бы не репетиция этого шоу в доме Нирраны, то стоять ему самому с открытым ртом при виде всего этого великолепия, как делали придворные Каннингема. Все по тому же плану, они начали с простых даров, постепенно повышая их ценность. Пока в зал не вошел шестилетний малыш, обернувшийся старший сын Нирраны и не внес на алом бархате древнюю книгу, от вида которой Каннингем, наплевав на всю солидность, и официальную значимость скатился с трона и выхватил ее из рук мальчика. Тот тут же с поклоном отошел в сторону, спрятавшись за спиной Люсьена.

— Откуда она у вас? — Взгляд Эрла метался от лица Люсьена на Зарима, Миррона и обратно, наконец остановившись на Зариме, правильно рассудив, что если кто из присутствующих и осведомлен об истинной ценности фолианта, то только он.

— Мой Эрл… — Зарим еще раз поклонился, — справедливо рассудил, что сей труд, написанный одним из основателей Вашей династии, по праву принадлежит Вам ваше Величество. И мне выпала огромная честь вернуть его домой, где ему самое место.

В зале повисла тишина. Официальный ответ, на неофициальный вопрос, предполагал нестандартную реакцию. И она последовала незамедлительно. Коротко кивнув остальным придворным, Каннингем тем самым закрыл аудиенцию и когда в зале остались только они, плюс охрана Зарима, стражи Эрла и два его министра, Каннингем повторил свой вопрос, только уже не так дружелюбно как в первый раз.

— Откуда она у вас?

— До Ализира дошли слухи, что вы не первый год ведете поиски этой книги, и пока они не принесли никакого результата. Поскольку мы вполне осведомлены о ее истинной ценности, мой Эрл отдал приказ, разыскать ее для Вас, что и осуществил с тем лишь намерением, чтобы вернуть Вам, в знак многолетней дружбы наших народов и искренним желанием, чтобы эта дружба ширилась и крепла.

Каннингем молчал всего минуту, потом улыбнулся и понимающе кивнул.

— Передайте своему владыке, что я принимаю его дар. Вопрос же дружеских намерений обсудим позже.

Зарим склонился перед Эрлом, принимая его решение. Люсьен по тычку Миррона поклонился вместе с ним, и они покинули зал, не забыв прихватить с собой мальчика.

— Тер Беррани. — Мальчишка дернул Люсьена за полу кафтана.

Люсьен, еще не до конца привыкший, что поменял не только подданство, но и фамилию не сразу понял, что это обращаются к нему. И только когда мальчик потянул сильнее, обратил на него внимание.

— Да, Ким?

— Мне нельзя долго оставаться человеком, я могу перекинуться прямо здесь?

Люсьен бросил взгляд на старших и получив их утвердительный кивок, кивнул мальчику.

— Конечно.

Ниррана строго предупредила всех троих, чтобы не портили ей сына, и мужчины дружно отгородили мальчика своими спинами, и длинными полами кафтанов от любопытных глаз, пока он перекидывался. По мере того, как Люсьен знакомился с культурой и традициями двуликих, он все больше проникался уважением и восхищением к тому, как была устроена их жизнь. Все, начиная от дома, одежды, отношений в обществе, семье, клане было направлено не только на выживание, но и на развитие и процветание их вида. Так что у него больше не было повода смеяться или смущаться, когда вставала необходимость надевать кафтан. Когда обращение было закончено, Люсьен подобрал с пола любопытного лисенка и сунул его за пазуху, чтобы не сбежал.

— И что теперь?

— Теперь домой, спать и выздоравливать. — Опередив Зарима, распорядился Миррон.

Покинув дворец, они сразу же отправились домой. Зарим правда предложил, пойти выпить за успех дела, но Миррон так глянул на него, что он тут же угомонился. Поскольку Люсьен так и не понял, как именно они решили это самое дело, и было ли оно вообще, так как совершенно не видел смысла во всем, что происходило на приеме у Эрла, а потому от комментариев воздержался. Правда единственный раз поддакнул Миррону, когда тот рыкнул на Зарима. И всю дорогу до дома смотрел в окно, рассеянно поглаживая лисенка. Мальчишка никак не желал сидеть за пазухой и едва они оказались в карете, выбрался оттуда на колени и свернувшись калачиком дремал, давая чесать себе спинку.

Ниррана ждала их чуть ли не у ворот, и едва карета остановилась, бросилась к ребенку и вырвав сына из рук Люсьена прижала к груди.

— Как долго он был человеком?

— Всего час. Так что вреда не будет. — Успокоил ее Зарим и вдруг пошатнулся, глаза у него закатились и потеряв сознание он повис на руках Люсьена и Миррона.

— Что с ним? — Спросил Люсьен, когда они под причитания Нирраны внесли деда в дом и уложили в постель. Миррон ушел звать лекаря и направляющего, чтобы посмотрел мальчика, оставив Люсьена и Ниррану хлопотать над Заримом.

— Истощил себя до предела. — Ниррана равнодушно пожала плечами и удобно пристроилась в кресле, как Люсьен до того положив сына на колени. — Я предупреждала, что стимуляторы отнимут годы жизни, а он не хотел слышать. Как случилось, что он утратил дар?

— Не знаю. — Люсьен смутился и отвернулся. Впервые с того памятного разговора на балконе, она обращалась к нему напрямую. До этого она передавала ему свою волю только через Харрала, направляющего мальчиков, любыми способами избегая личной встречи. — Я спрашивал, но он отшутился и ушел от прямого ответа. А что знаешь ты?

— Сто к одному, что влип из-за женщины.

— Ты, что сделала ставку? — Удивился Люсьен и смутился еще сильнее, когда Ниррана через силу улыбнулась.

— Конечно, но ты можешь ее аннулировать, так как я поставила против него и вполне могу проиграть крупную сумму.

— И кто принимает ставки?

Что за разговор над постелью больного. Они точно тут все с ума съехали, причем конкретно.

— Как кто? — Удивилась Ниррана. — Конечно Зарим. Он же единственный знает правду.

Люсьен сел, едва не промахнувшись мимо кресла.

— То есть как Зарим? Он что сам на себя принимает ставки?

— Между прочим я еще не умер, чтобы обсуждать меня так, как будто меня тут нет. — Зарим открыл глаза, подтянулся, чтобы не тревожить, начавшую отекать ногу, и сел в постели. — И много ты поставила?

— Тебе лучше знать, ты же принимал ставку? — Упрекнул его Люсьен.

— Не… я только счет веду. Если хочешь узнать, сколько поставил каждый в отдельности, спроси у Ализира.

— Вот сам у него и спроси. — Выкрутилась Ниррана.

— Он что тоже ставил? — Видимо у Люсьена был донельзя глупый вид, так как Зарим с Нирраной глянули на него и дружно расхохотались.