— Пошлите хотя бы в таверну. Не то простудите парня. — Он кивнул на Жиля.

И тот как по заказу чихнул с такой силой, что оплевал все лицо мага.

— Прости. Я не специально. — В его ладони появилась огненная плеть, на случай резких движений.

Барух понимающе кивнул и вытер лицо рукавом.

— Что ж. Справедливо. Только не делай так больше. Второго раза я не потреплю.

— Жиль, не задирайся. — Примирительно сказал Айк. — Господин хороший прав. Хватит ссор. В конце- концов, он поступил благородно, не причинив вреда Сиу.

— Как же благородно. — Материализовалась рядом с ними Хэлли. — Он был мертвецки пьян. Иначе бы не оставил девушку разочарованной.

— Хэлли. — Эния угрожающе сдвинула брови. — Уймись или опять запру в колодце, только уже навсегда. И если ты еще раз, когда-нибудь…

— Девочки, не ссорьтесь. Что о вас подумает достопочтимый Тер. — Усмехнулся Аликай.

Хэлли тут же испарилась. Эния возмущенно засопела, но спорить с Аликаем не стала. Тем более она замерзла и есть хотела так, что готова была проглотить обещанного барана.

— К себе не приглашаю. — Заговорил Барух. — По вполне понятным причинам. Зато знаю приличный трактир здесь неподалеку. Я угощаю.

— Мы не нищие. — Оскорбился Жиль.

— Жиль, дыши ровно. Пусть господин платит, если ему так хочется. У тебя что, золото лишнее?

Барух услышав, что расплачиваться придется золотом, удивленно присвистнул.

— Это сколько ж вы съесть собрались?

— Не так давно ты обещал барана. — Встряла Эния. — Целого.

— Для тебя красавица, мне и кабана не жалко.

— Слушай! — Возмутилась Эния не на шутку. — Я понимаю этих… — кивок в сторону Айка и Жиля, — … религия обязывает петь дифирамбы любой юбке. Ты-то с какого перепугу завелся? Я что на красавицу похожа?

Глаза у мага стали словно те блюдца и за поддержкой он обратился к Аликаю.

— Она что, совсем не понимает?

— Совсем. — Тяжко вздохнул Айк, и хлопнул Баруха по плечу. — Но оно и к лучшему. Хлопот меньше. А ты действительно с ней не спал?

— Нет.

— Жаль.

Теперь уже глаза на лоб полезли не только у Баруха, но и у Энии с Жилем.

— Хм… я с радостью исправлю это упущение.

— Теперь Сиу не обрадуется. Свой шанс ты упустил, а так хорошо все складывалось.

— Вы что больные? — Вскричал маг.

— Он точно больной. — Эния указала на Аликая. — Ты что себе позволяешь? Бери и сам спи с ним, если такой умный.

— Я немного не того пола, чтобы спать с мужчиной. Хотя как говаривал мой дед, на войне все средства хороши. Ты как, на счет переспать со мной?

У Баруха не только глаза вылезли из орбит. У него и челюсть отпала до земли. Потом он сообразил, что все это шутка и быстро взял себя в руки.

— Ну, вы веселые ребята. С вами точно не соскучишься. Я уж было поверил тебе на слово. Молодец.

Он положил руку на плечо Аликая. Айк хмыкнул и медленным, ленивым взором прошелся от его сильных пальцев вверх по локтю, предплечью, шее и остановился на лице.

— С чего ты взял, что я пошутил?

Люсьен стоял на балконе и смотрел как в саду, прыгая по сугробам, резвятся дети Валлиса. Три красивых, рыженьких лисенка сплелись в клубок, гоняя туда-сюда тряпичный мячик. Вот один вырвался вперед, схватил мяч зубами и рванул прочь, радостно задрав хвост. Братья кинулись за ним следом, возмущенно тявкая и норовя цапнуть за лапу или хвост.

— Смотри, чтобы они не покалечили друг друга.

Зарим вышел из дома, зябко кутаясь в шубу. Напророчил простуду Люсьену, а простыл сам. Из-за его болезни визит к Каннингему отложили на неделю… официально. На самом деле они собирались посетить Эрла сегодня вечером. Поприветствовать так сказать в неофициальной обстановке.

— Как? Утром я пытался их разнять, так они покусали меня. Спасибо Нирране, намазала какой-то гадостью, так что и следа не осталось. Долго им еще оставаться лисами?

— Что по этому поводу сказал направляющий?

— Месяц, может полтора, как освоят охоту на мышей, так им позволят перекинуться. Сколько им на самом деле лет?

— Шесть. Совсем дети. — Зарим задумался, глядя на игры лисят. Теперь уже другой носился с мячом не давая дотянуться до него остальным. — Зря я отдал Ниррану тебе. Им будет гораздо безопаснее в столице.

Люсьен напрягся всем телом. Он одновременно хотел и не хотел отвечать за вдову и ее детей. Хотел из-за Нирраны. Вспомнив, как ослепительная рыжеволосая красавица стояла перед ним на коленях, по всем правилам прося о защите правящего клана, его лицо залилось краской. И пусть ей девятьсот лет, а ему двадцать один. Что из того. Для любви нет преград, а Люсьен был влюблен. Со всем пылом, со всей юношеской страстью, чего стыдился неимоверно, так как Ниррана любила мужа и горько оплакивала его смерть. Тем более у них дети, их надо воспитывать, а какой из него отец? Чему он научит чистокровных малышей, сам ни разу в жизни не перекинувшись в зверя?

— Если так, я откажусь от них. И отец передаст ее тебе.

— Если Тер спросит мое мнение, я бы не хотела покидать этот дом.

Ниррана неслышно вышла к ним и облокотившись на перила глянула на детей. Те почуяв мать, бросили мяч и кинулись под окна, издавая радостное тявканье и глядя на женщину любящими глазками бусинами. На бледном, осунувшемся лице Нирраны появилась улыбка, как было всегда в присутствии детей.

— В столице ты быстрее забудешь свое горе. — Зарим хотел коснуться ее руки, но не посмел.

— А может, я не хочу ничего забывать? Ты не можешь приказывать моему сердцу, а оно навеки похоронено здесь, в этом доме, в этом саду.

Люсьен понял, что в этом разговоре он третий лишний и хотел уйти, но Ниррана схватила его за руку.

— Не уходите, Тер. Ведь вы так и не сказали своего слова.

Она злилась на Зарима. Злилась на весь мир и выставила его как щит между жестоким миром и своей болью. И Люсьен был готов служить ей щитом. Мечом если она вздумает мстить, и даже забралом если она не захочет никого видеть. Он был готов на любое безумство ради нее. Даже… даже на ссору с дедом, если тот не примет его решения.

— Свое слово я сказал вчера, Тери. И не отказываюсь от него теперь.

В глазах Нирраны сверкнуло торжество и она, свистнув детям, ушла в дом, чтобы приготовить им еду. После смерти мужа, опасаясь повторного покушения, Ниррана уволила всех слуг, включая поваров, и себе, детям и их няньке готовила сама.

Как опекун Люсьен имел право отменить ее решение и вновь нанять обслугу, но не стал этого делать. Все они были люди взрослые, способные позаботиться о себе сами, так что никаких неудобств никто не испытывал. Правда маман пыталась возмущаться, но Зураб быстро угомонил супругу. Чем несказанно удивил Зарима. Тот опасался, что столкнувшись в двуликими вплотную неприязнь сына обострится, но все случилось как раз наоборот. Обняв и приласкав лисят, он немного оттаял и благословил сына на нелегкое дело воспитания детей.

— Я смотрю, она уже веревки из тебя вьет. — Усмехнулся Зарим. — Смотри, а то очнуться не успеешь, как забудешь кто тут главный. И кто в доме хозяин.

Люсьен вспыхнул и отвернулся, чтобы скрыть смущение.

— Все не так как ты думаешь. Просто я уважаю ее горе и желание сохранить долгую память о муже.

— Угу. Именно так я и думаю. Только не забывай, что она двуликая и долгое горе ей противопоказано. Озвереет ведь, и детей убьет, чтобы не напоминали об этом самом горе. Так что гляди в оба. А еще лучше обвыкнись с недельку и тащи ее в постель. Там очень хорошо забываются всякие горести. А…а…а. пч…хи! Проклятая простуда.

Прогнусавил Зарим у ушел в дом вслед за Нирраной, а Люсьен остался стоять обалдело глядя деду вслед. Поняв, что слушать Зарима, только себе вредить, мало ли что дед насоветует со своей колокольни, он отправился на поиски Миррона. Двоюродного дедушку он нашел в кабинете Валлиса за кучей каких-то бумаг. К собственному стыду Люсьен как прибыл, в глаза не видел ни одного документа, хотя корреспонденция приходила исправно. На все письма отвечал Миррон, хотя это была прямая обязанность Люсьена.