Мать Юдифи недавно умерла, а сама она только что выиграла на какой-то иностранный лотерейный билет несколько тысяч гульденов, — от скуки она занималась такими вещами. Теперь Юдифь больше чем когда-либо представляла собой лакомый кусочек для разных мошенников, и плешивый брат, которому она со смехом уже несколько раз давала взаймы разные суммы, вообразил было штурмом взять ее сердце. Ему не повезло, она с таким же точно смехом отказала ему. Но песенка Юдифи намекала, по-видимому, на некоторые особые обстоятельства, сопровождавшие его неудачное сватовство. У остальных трех братьев, как видно посвященных в эти обстоятельства, заблестели глаза, и они принялись гудеть на низких нотах, с трудом удерживаясь от смеха:
Гм! Гм! — Гм! Гм!
Гм! Гм! Гм! — Гм! Гм! Гм!
Ритм этого гудения был настолько заразителен, что я присоединился к ним, счастливый тем, что могу подпевать насмешникам: «Гм! Гм! — Гм! Гм! Гм!» В нашем едва освещенном маленьком зале стало тихо и торжественно, и мы с комической
торжественностью, доставлявшей нам немало
удовольст
ви
я,
про
должали выводить этот странный напев.
Юд
и
фь гро
м
ко расхо
хоталась.
—
Эх вы, сорванцы! — воскликнула она.
И в ответ мы тоже разраз
и
лись хохотом.
Но плешивый брат внимательно осмотрелся,
как бы невзна
чай вытащил из рясы самого громогласного
насмешника какой-
то листок
и
торжественно прочитал вслух его
заглав
и
е: «Хри
стианск
и
й еженедельник
—
консервативный листок
для наро
да». Теперь остроты посыпались на насмеш
н
ика,
для которого
консерватизм был больным местом
,
—
он не умел ни
объясн
и
ть,
ни защитить его. Это слово только
с
недавних пор
получ
и
ло рас
пространение, но под его знамена уже стекались
некоторые
люди, которые еще недавно жили как в тумане. Лысый
обратил
ся к «консерватору», чтобы тот наконец объяснил, что,
собствен
но, он пон
и
мает под консерватизмом. Тот хотел
было сделать
вид, что пр
и
нимает вопрос всерьез, и с напускной
важност
ь
ю
заявил, что сейчас не время заниматься политическими
разгово
рами. Но тут другой брат милосердия крикнул:
—
Объяснения надо искать в раю! Еще когда Адам
давал
животным кл
и
чки, среди н
и
х было одно, которое задумчиво мотало ушами и говорило, что оно держится консервативных взглядов, но не могло объяснить почему. И тогда Адам
сказал:
«Ты будешь
н
азываться ослом!»
Раздраженный «консерватор» стал выкладывать сво
и
пол
и
тические убеждения, представлявшие собой его
н
авязчивую идею, и принялся поносить радикализм и радикалов, повинных, по его мнению, в том, что вино у нас стало кислое
и
тем не менее подорожало. Есл
и
, заявил он, ты хочешь выпить стакан сладкого
и
дешевого вина, то добыть его можно только в отдаленных хозяйствах, где сохраняются старые добрые нравы и куда забрались наши славные старики, спасаясь от
с
уетного света.
—
Хлещите, — кричал он, — рад
и
кальное пойло у ваших знаменитых тракт
и
рщиков-политиканов! А я буду держаться старины!
Так как в его упреках содержалась известная доля ист
и
ны, то трое других пришли в совершенное негодование, назвали «консерватора» клеветником и стали ему доказывать, что, не будь радикалов, он сидел бы вовсе без в
и
на, как хорошего, так
и
плохого, что он сам, как прислужник консерваторов, никому не нужен, а «славные старики» прогнали бы его пинками в зад, вместо того чтобы угощать его выдержанным вином в награду
за
прозелит
и
зм. Это заявление повлекло за собо
й
ярост
ную битву,
во время которой спорящие стороны развенчивали
принципы,
поступки
и
партийных вождей, и друг друга в таких
своеобразных
выражениях, сравнениях и оборотах реч
и
каких
не мог бы
придумать и самый опыт
н
ый драматург, сочиняющий
народные
сцены. Трудно было даже записать за
н
и
ми их
р
ечи и
репл
и
ки,
настолько легко, быстро, молн
и
еносно рождались
остроты,
утверждения
и
возражения
—
то справедл
и
вые то зло
стно
измышленные, но всегда основанные на оценках
о
п
р
еде
л
е
нных
обстоятельств и лиц. Из этого словесного поединк
а,
р
а
зумеется,
нельзя было почерпнуть передов
у
ю статью для газеты или полем
и
ческую речь, но, следя за этим турниром, можно
бы
ло
убедиться в том, на какую решительную
и
дельную кр
и
тику
способен народ и как ошибаются те, кто, в сомнительных
целях взывая
с трибуны к «честному, доброму народ
у
», прибе
гает к
ложному пафосу и наигранной наивности. Даже внеш
н
ие
сво
й
ства,
пр
и
вычки и физические недостатки выдающихся дея
теле
й
были
поставлены в нерасторжимую связь с их словами и
поступками,
так что эти деятели превращались как бы в неиз
бежное
следствие своего внешнего облика, а наши спорщики,
не
проходивш
и
е никаких наук, но одаренные незаурядным во
о
б
ражением,
могли показаться завзятыми физиономистами. Мно
гие
высокочтимые мужи были превращены в смешные и неле
пые
пугала, и сделано это было
г
ак картинно, что если бы после
этого
кто-нибудь взял их под защиту,
о
н бы только еще больше
их
ун
и
зил.
Здесь
был совсем другой мир, чем тот, в котором я пребы
вал у
учителя. Но и здесь я чувствовал себя как дома и жадн
о
вбирал
в
свою
память
крепкие слова
и
грубые обороты речи,
иронические
реплики и дикие выкрики, запом
и
ная все это столь же
б
лагогове
й
но, как и тщательно продуманные, спокойные слова учителя. Мне
казалось
, что
там
я
—
один чело
в
ек, а здесь
—
совсем иной и все-таки тот же самый. Я радовался тому, что жизнь открывала передо мной одну страницу за другой, и я гордился тем, что эти веселые люди считают меня, как мне каза
лось,
вполне досто
й
ным своего общества
и
не сдерживают передо мной своих шуток.
С
удовольств
и
ем
дум
ал
я о моих будущих спорах с отцом Анны, о том, как серьезно
и
пристойно я буду с ним дискутировать, р
асполагая
, однако, и другими
п
риемами полемики, ибо я считал для себя очень важным быть доп
у
щенным во все слои общества, со всеми познакомиться и все узнать.
Глава восемнадцатая
ЮДИФЬ
Братья милосердия совсем протрезвились за своими политическими спорами и, хотя время уже давно перевалило за полночь, велели снова наполнить бутылки вином. Но тут внезапно поднялась Юдифь и заявила:
