Время было между часом подъема и завтраком. На озере женщина мыла холсты. Она увидела, что едут люди. Подхватывает служанка холсты в охапку и бежит домой. Бросает холсты на дворе возле поленницы и скорее в дом. Храфнкель еще не вставал, в комнатах лежали и некоторые из его домочадцев, работники же разошлись по своим работам. Это было во время сенокоса.
Войдя, женщина заговорила:
— Правду говорили в старину, что, мол, кто стареет, духом слабеет. Мало проку в почете до времени, если потом человек смиряется с бесчестием и не решается отстоять свои права. И диву даешься, как такое могло случиться с тем, кто прежде был храбрецом. А бывают такие, кто, подрастая со своим отцом, кажутся вам ничтожными рядом с вами, а ставши взрослыми, едут в чужие страны и, куда бы ни явились, всюду слывут важными птицами. А как вернутся, мнят себя великой знатью. Эйвинд, сын Бьярни, проезжал здесь Домовым Бродом, и щит у него был такой блестящий, что весь светился. Такой заметный человек как раз подходил бы для мести.
Так говорит служанка с большой горячностью. Храфнкель подымается и ей отвечает:
— Может быть, ты говоришь сущую правду, но это не из-за того, что ты хочешь добра. Теперь тебе прибавится работы. Поезжай, да поживее, на юг к Широким Полям за сыновьями Халльстейна, Сигватом и Снорри. Проси их тотчас ехать ко мне со всеми, кто может держать оружие.
Другую служанку шлет он ко Двору Хрольва за сыновьями Хрольва, Тордом и Халли, и всеми теми, кто там способеи держать оружие. И те и другие — все были люди хоть куда. Храфнкель послал и за своими работниками. Всего собралось восемнадцать человек. Они на славу вооружились и скачут в погоню за теми, кто впереди.
XVIII
Эйвинд со своими людьми уже поднялся на перевал. Эйвинд едет на запад вплоть до середины перевала, до того места, что зовется Тропами Берси. Там тянется голое болото, где тонешь в иле выше щиколотки или по колено, а когда и по пояс. Но под низом там как камень. А к западу есть большое лавовое поле. И когда они вышли на лавовое поле, мальчик оглянулся и сказал Эйвинду:
— Скачут за нами люди, и числом не меньше восемнадцати. Среди них на коне высокий человек весь в синем, и похож он, по-моему, на Храфнкеля Годи, хотя я и давно его не видел.
Эйвинд отвечает:
— Что нам за дело до этого? Не знаю, к чему мне страшиться Храфнкеля. Я не сделал ему ничего плохого. У него, должно быть, дела на западе долины, он едет встретиться со своими друзьями.
Мальчик отвечает:
— У меня предчувствие, что это с тобою хочет он встретиться.
— Насколько я знаю, — говорит Эйвинд, — у них с Самом ничего такого не было с тех пор, как они помирились.
Мальчик отвечает:
— И все же я бы хотел, чтобы ты побыстрее ехал на запад, в долину. Тогда ты будешь в безопасности. Я знаю нрав Храфнкеля: не захватив тебя, он не тронет и нас. Сам убережешься — всех убережешь, вот зверя и нет в ловушке, и это хорошо, что бы с нами ни вышло.
Эйвинд сказал, что он ни за что не станет убегать.
— Потому что я даже не знаю, кто это такие. Людям покажется смешным, если я ни с того ни с сего обращусь в бегство.
Едут они от лавового поля на запад. И вот перед ними другое болото, под названием Бычье, все заросшее травою. Там есть почти непроходимые топи. Потому-то старик Халльфред и проложил тропы поверху, хоть и вышли они длиннее.
Эйвинд едет по болоту на запад. Они сильно увязали и очень задержались. Те же, кто ехал без поклажи, быстро их нагоняли.
Теперь Храфнкель и его люди въезжают в болото. А Эйвинд со своими людьми уже выбрался. Видят они Храфнкеля и обоих его сыновей. Все упрашивают Эйвинда спасаться бегством.
— Трудная дорога кончилась. Ты доберешься до Главного Двора, пока между вами болото.
Эйвипд отвечает:
— Не стану бежать от этих людей, если я ничего им не сделал плохого.
Вот выезжают они на гряду. Есть там на гряде горка, а за горкой каменистое поле с редкой порослью травы. Кругом же высокие склоны. Эйвинд едет к полю. Там он спешивается и поджидает тех, других.
Эйвинд говорит:
— Сейчас мы узнаем, что им надо.
Потом они идут на поле и набирают себе камней.
Храфнкель сворачивает с тропы на юг, к полю. Словом не перемолвившись с Эйвиндом, он сразу же напал на него. Эйвинд защищался хорошо и мужественно.
Мальчик Эйвинда решил, что он не настолько силен, чтобы сражаться, вскочил на своего коня и поскакал через холмы на запад, к Главному Двору. Он рассказывает Саму, что стряслось. Сам, не долго думая, послал за людьми. Всего набралось двадцать человек. Они снарядились как следует.
Едет Сам на восток к перевалу, а потом к месту сражения. А там уже все было кончено. Храфнкель ехал с поля битвы на восток. А Эйвинд и все его люди лежали мертвые. Сам сразу же бросился к брату, не дышит ли он. Но ничего нельзя было поправить: они лежали все пятеро мертвые. Со стороны Храфнкеля тоже пало двенадцать человек, а шестеро уехали. Сам не стал там задерживаться и велел людям ехать в погоню. Храфнкель и его люди скачут что есть духу, но лошади у них утомлены. Сам сказал:
— Мы можем их настигнуть, ведь у них лошади устали, а наши скачут быстро, но все будет зависеть от того, догоним ли мы их или нет раньше, чем они съедут с перевала.
А Храфнкель уже переехал через Бычье Болото. Вот скачут и те и другие, пока Сам не поднялся на перевал и не увидел, что Храфнкель уже далеко спустился по склону. Видит Сам, что Храфнкелю удастся скрыться. И он сказал:
— Здесь мы повернем назад, потому что у Храфнкеля теперь не будет недостатка в людях.
На этом Сам поворачивает назад и возвращается туда, где лежал Эйвинд, принимается за дело и насыпает кургаи над ним и его сотоварищами. Эти места называют Поле Эйвинда, Горы Эйвинда и Долина Эйвинда.
XIX
Вот Сам едет со всем товаром домой, на Главный Двор. А возвратившись домой, он шлет за всеми, кто ездит с ним на тинг, и велит явиться к нему утром пораньше. Думает он двинуться на восток через перевал:
— Поедем, что бы ни случилось.
Вечером Сам ложится спать, а людей собралось уже множество.
А Храфнкель прискакал домой и рассказал о случившемся. Он ест, а потом созывает людей, так что собирается у него семьдесят человек, и едет с ними через перевал на запад и, застав Сама врасплох на Главном Дворе, захватывает его в постели и выводит.
И Храфнкель сказал:
— Вот и тебе, Сам, выпало на долю такое, чему бы ты недавно и не поверил: теперь твоя жизнь в моей власти. Но я поступлю с тобою ничуть не менее благородно, чем ты обошелся со мною. Выбирай одно из двух: либо ты будешь убит, либо подчинишься моему решению.
Сам сказал, что выбирает жизнь, но прибавил, что это нелегкий для него выбор. Храфнкель сказал, что он того и ожидал.
— Но тебе досталось от нас по заслугам, и я бы обошелся с тобою вдвое мягче, если бы было с чего. Ты оставишь Главный Двор и переедешь вниз на Двор Игрищ и будешь жить там на своем хуторе. Бери с собою все, чем владел Эйвинд. А отсюда возьмешь добра не больше, чем привез сюда сам. Вот и все, что у тебя будет. Я же беру себе назад власть годи вместе с хутором и всеми владениями. Вижу, изрядно умножилось мое богатство, но ты ничем с этого не поживишься. За брата твоего Эйвинда виры тебе не будет, потому что ты затеял постыдную для меня тяжбу по поводу первого твоего родича и получил за него с лихвою, шесть зим распоряжаясь властью и добром. А убийство Эйвинда и его людей стоит, по мне, не больше, чем раны, полученные мною и моими людьми. Ты изгнал меня из моей округи, а меня устраивает, чтобы ты оставался на Дворе Игрищ. Довольно и этого, если ты не будешь заноситься мне во вред. Ты будешь у меня под властью, покуда мы оба живы. Можешь быть уверен, что придется тебе и похуже, если еще случится нам враждовать.
И вот Сам со всеми своими уезжает и перебирается на Двор Игрищ и обосновывается теперь там.
XX