Довольны остались уладские послы.

Один и тот же день назначил Мак-Дато и уладам и коннахтам, чтобы пришли за псом. И никто не пропустил этого дня. Воины двух королевств Ирландии явились в одно время к воротам замка Мак-Дато. Он сам вышел навстречу и приветствовал их.

— Хоть и не вполне я приготовился к приему, — сказал он, — добро пожаловать! Заходите во двор замка.

Они все вошли в замок: в одной половине его расположились коннахты, в другой — улады. Немал был поистине этот дом. Семь ворот было в нем, и между каждыми двумя воротами было по пятидесяти полатей. Но неласковы были лица сошедшихся на пир: между многими из них бывали уже схватки раньше. Со времен за триста лет до рождества Христова шла распря между уладамн и коннахтами.

Для гостей был заколот кабан Мак-Дато, который семь лет кормился молоком шестидесяти коров. Видно, ядом вскормили его, ибо великое побоище между мужами Ирландии произошло из-за него.

Итак, подали им кабана, обложенного кругом сорока быками, не считая всякой другой снеди кроме того. Сам Мак-Дато распоряжался пиршеством.

— Даю слово, — сказал он, — других таких быков и кабанов не найти во всем Лагепе. Если всего этого вам окажется сегодня мало, то завтра мы заколем для вас еще новых.

— Добрый кабан, — сказал Конхобар.

— Поистине добрый, — сказал Айлиль. — Но кто будет его делить, о Конхобар?

— Чего проще! — воскликнул Брикрен [359], сын Карбада, со своего верхнего ложа [360]. — Раз здесь собрались славнейшие воины Ирландии, то, конечно, каждый должен получить долю по своим подвигам и победам. Ведь каждый нанес уже не один удар кому-нибудь по носу.

— Пусть будет так, — сказал Айлиль.

— Прекрасно, — сказал Конхобар. — Тут у нас немало молодцов, погулявших на рубеже.

— Нынче вечером они тебе очень пригодятся, о Конхобар! — воскликнул Сенлайх Арад из тростниковой заросли Конолад, что в Коннахте. — Не раз оставляли они в моих руках жирных коров, когда я угонял их скот на дороге в тростники Дедаха.

— Ты оставил у нас быка пожирнее, — отвечали ему улады, — своего брата Круахнена, сына Руадлома, с холмов Конолада.

— Лучше того было, — сказал Лугайд, сын Курои, — когда вы оставили в руках у Эхбела, сына Дедада, в Темре Тростниковой, вашего Лота Великого, сына Фергуса, сына Лете.

— А что, если я напомню вам, как убил я Конганкнеса, сына Дедада, сняв с него голову?

Долго бесчестили они так друг друга, пока из всех мужей Ирландии не выдвинулся один, Кет, сын Матаха из Коннахта. Он поднял свое оружие выше всех других. Взяв в руку нож, он подсел к кабану.

— Пусть найдется, — воскликнул он, — средь мужей Ирландии тот, кто посмеет оспаривать у меня право делить кабана!

Погрузились в молчание улады.

— Эй, Лойгайре! — сказал Конхобар.

Лойгайре поднялся и воскликнул:

— Не бывать тому, чтобы Кет делил кабана перед нашим лицом!

— Погоди, Лойгайре, — отвечал Кет. — Я тебе кое-что скажу. У вас, уладов, есть обычай, что каждый юноша, получив оружие, должен испробовать его в первый раз на нашей меже. Пошел и ты к нашему рубежу, и мы встретились там. Пришлось тебе на меже оставить и колесницу и коней, а самому спасаться, получив рану копьем. Не тебе подступать к кабану!

И Лойгайре сел на свое место.

— Н, бывать тому, — воскликнул другой прекрасный, рослый воин из уладов, вставая со своего ложа, — чтобы Кет делил кабана перед нашим лицом!

— Что это за воин? — спросил Кет.

— Лучший, чем ты, — был ему ответ. — Это Ангус, сын Руки в Беде, из Улада.

— А почему прозвали твоего отца Рукой в Беде? — спросил Кет.

— Почему же?

— Мне то известно, — сказал Кет. — Однажды выехал я на уладов. Пошла кутерьма. Все сбежались, в том числе и твой отец. Он метнул громадное копье в меня. Я подхватил его и пустил в него обратно; копье отшибло ему одну руку так, что она упала на землю. Не его сыну спорить со мной.

И Ангус сел на свое место.

— Выходите дальше, — сказал Кет, — или я примусь делить кабана.

— Не бывать тому, чтобы Кет делил кабана перед нашим лицом! — сказал другой прекрасный, видный воин из уладов.

— Что это за воин? — спросил Кет.

— Эоган, сын Дуртахта. — сказали ему, — король Ферманага.

— Я тебя однажды уже встречал, — сказал Кет.

— Где же это было? — спросил тот.

— Это было перед твоим домом, когда я угонял твой скот. Поднялся крик кругом, и ты прибежал на него. Ты метнул в меня копье, которое я отразил щитом. Затем я поднял его и пустил в тебя: оно попало тебе в голову и выбило глаз. Все мужи Ирландии видят, каков ты, одноглазый. Это я выбил тебе другой глаз.

И Эоган сел на свое место.

— Эй, улады. — крикнул Кет, — выходите дальше!

— Не будешь ты делить кабана! — крикнул Мунремур, сын Гергена.

— Уж не Мунремур ли это? — спросил Кет. — Так знай же, Мунремур, что я, наконец, уплатил тебе долг. Не прошло и половины дня с того часа, как я снял голову с троих людей, и один из них — твой старший сын.

И Мунремур сел на свое место.

— Выходите дальше! — вскричал Кет.

— Выходим! — сказал Менд, сын Салхолкана.

— Это кто такой? — спросил Кет.

— Менд, — отвечали ему.

— Эге, — воскликнул Кет, — все славные имена выступают против меня! Ведь через меня твой отец получил свое прозвище. Я отрубил ему мечом пятку, и он спасся от меня, прыгая на одной ноге. Сыну ли Одноногого спорить со мной?

Тот сел на свое место.

— Выходите дальше! — крикнул Кет.

— Выходим! — воскликнул громадный седой воин из уладов, страшный на вид.

— Кто это? — спросил Кет.

— Кельтхайр, сын Утехайра, — отвечали ему.

— Погоди немного, Кельтхайр, прежде чем сокрушать меня, — сказал Кет. — Случилось однажды, что я подкрался к твоему дому. Поднялся крик кругом. Все сбежались, и ты в том числе. Но это плохо для тебя кончилось. Ты метнул в меня копье. Я тоже метнул копье в тебя, и оно пронзило тебе ляжку и ранило чуть повыше. С тех пор болит твоя рана, и нe было у тебя больше ни сыновей, ни дочерей. И ты хочешь состязаться со мной?

Кельтхайр сел на свое место.

— Выходите дальше! — крикнул Кет.

— Изволь! — заявил Кускрайд Заика из Махи, сын Конхобара.

— Это кто такой? — спросил Кет.

— Это Кускрайд, — отвечали ему. — Поистине лицо у него королевское.

— Невежлив ты, что не узнаешь меня, — сказал юноша.

— Ладно, — ответил Кет. — Первый свой боевой выезд, юноша, ты совершил против нас. На рубеже мы встретились с тобой. Ты оставил там треть людей, что были с тобой, и сам, помнится, ушел с дротиком в горле. Потому-то и не можешь ты вымолвить слова как следует, ибо мой удар порвал тебе связки в горле. С тех пор и зовут тебя Кускрайд Заика.

И так, одного за другим, обесчестил Кет всех воинов Улада.

В то время как он, с ножом в руке, уже готов был приняться за кабана, все увидели Конала Победоносного, входящего в дом. Одним прыжком очутился он среди собравшихся. Великим приветом встретили его улады. Сам Конхобар снял венец со своей головы и взмахнул им.

— Хотел бы и я получить свою долю! — воскликнул Конал. — Кто производит дележ?

— Пришлось уступить тому, кто делит сейчас, — сказал Конхобар, — Кету, сыну Матаха.

— Правда ли, — воскликнул Конал, — что ты, Кет, делишь кабана?

Запел Кет:

В ответ запел Конал: