Норвежец возразил:

— Я не думаю, что это так.

Тогда Торстейн сказал:

— Ну, скажи мне, что, по-твоему, должен значить мой сон, я послушаю.

Норвежец сказал:

— Птицы — это, должно быть, духи людей. Ведь жена твоя беременна, и она родит девочку необыкновенной красоты, и ты будешь ее очень любить. К дочери твоей будут свататься два знатных человека с тех сторон, откуда прилетели орлы. Они сильно полюбят ее и будут биться друг с другом из-за нее, и оба погибнут в этой битве. Затем третий человек посватается к ней с той стороны, откуда прилетел сокол, и она выйдет за него замуж. Вот я и истолковал твой сон, — сказал он, — и думаю, что он сбудется.

Торстейн возразил:

— Истолковал ты мой сон плохо и недружелюбно. Не умеешь ты толковать сны.

Норвежец сказал:

— Увидишь сам, что этот сон сбудется.

Но Торстейн стал с этих пор холодно относиться к норвежцу, и тот уехал в начале лета, и о нем больше не будет речи в этой саге.

Летом Торстейн собрался ехать на тинг и перед отъездом сказал своей жене Йофрид:

— Ты должна скоро родить. Если это будет девочка, надо ее бросить, если же это будет мальчик, мы его воспитаем.

Когда Исландия была еще совсем языческой, существовал такой обычай, что люди бедные и имевшие большую семью уносили своих новорожденных детей в пустынное место и там оставляли. Однако и тогда считалось, что это нехорошо. Когда Торстейн сказал так, Йофрид ответила:

— Человеку, как ты, не подобает это говорить. Стыдно при твоем богатстве отдавать такое распоряжение.

Торстейн ответил:

— Ты знаешь мой нрав. Плохо будет, если мое распоряжение не будет выполнено.

И он уехал на тинг.

Йофрид родила девочку необыкновенной красоты. Женщины хотели показать ей ребенка, но она сказала, что это ни к чему, и велела позвать к себе своего пастуха, которого звали Торвард, и сказала ему:

— Ты возьмешь моего коня, положишь на него седло и отвезешь этого ребенка на запад [291], в Стадный Холм, к Торгерд, дочери Эгиля. Ты попросишь ее воспитать его втайне, так чтобы Торстейн не узнал. С такой любовью мои глаза тянутся к этому робенку, что я не могу заставить себя бросить его. Вот тебе три марки серебра. Я даю их тебе в награду. Торгерд позаботится о твоем переезде за море и пропитании в пути.

Торвард сделал, как она его попросила. Он поехал на запад, в Стадный Холм, с ребенком и отдал его Торгерд. Та отдала его на воспитание человеку, который сидел на ее земле в Вольноотпущенниковом Дворе на Лощинном Фьорде. Торварду же она помогла поехать за море из Ракушечного Залива на Стейнгримовом Фьорде и снабдила его пропитанием на время переезда. Оттуда он выехал в море, и в этой саге он больше не упоминается.

Когда Торстейн вернулся с тинга домой, Йофрид сказала ему, что ребенка бросили, как он велел, а пастух убежал и украл ее лошадь. Торстейн сказал, что она поступила хорошо, и взял другого пастуха. Так прошло шесть лет, и за это время никто не узнал правды.

Однажды Торстейн поехал в гости на запад, в Стадный Холм, к Олаву Павлину, сыну Хёскульда, своему зятю, которого тогда всего больше уважали из знатных людей там, на западе. Как и следовало ожидать, Торстейна приняли очень хорошо. Однажды во время пира, как рассказывают, Торгерд сидела и разговаривала с Торстейном, своим братом, на почетном сиденье, а Олав разговаривал с другими людьми. Напротив них на скамье сидели три девочки. Торгерд сказала:

— Как тебе нравятся, брат, эти девочки, которые здесь сидят против нас?

— Очень нравятся, — говорит он, — но одна из них всех красивее, у нее красота Олава, а белизна и черты лица наши, людей с Болот.

Торгерд отвечает:

— Это ты правду говоришь, брат, что у нее белизна и черты лица наши, людей с Болот [292], но красота у нее не Олава Павлина, потому что она не его дочь.

— Как же это так? — говорит он. — Ведь она твоя дочь.

Она отвечает:

— Сказать тебе по правде, брат, она твоя дочь, а не моя, эта красивая девочка.

И она рассказывает ему затем все, как оно было, и просит его простить ей и своей жене этот обман. Торстейн сказал:

— Я не могу упрекать вас. Видно, чему быть, того не миновать. Хорошо, что вы расстроили мой глупый замысел. Мне так нравится эта девочка, что быть ее отцом кажется мне большим счастьем. Как ее зовут?

— Ее зовут Хельга, — отвечала Торгерд.

— Хельга Красавица, — сказал Торстейн. — Снаряди-ка ее в путь со мной.

Торгерд так и сделала. Уезжая, Торстейн получил богатые подарки, и Хельга поехала с ним и выросла там в почете, горячо любимая отцом, матерью и всей родней.

Жил в то время на Белой Реке в Крутояре Иллуги Черный. Он был сын Халлькеля и внук Хросскеля. Матерью Иллуги была Турид Дюлла, дочь Гуннлауга Змеиного Языка. Иллуги был вторым по знатности на Городищенском Фьорде после Торстейна, сына Эгиля. Иллуги Черный имел большие владения, был суров нравом, но всегда помогал своим друзьям. Он был женат на Ингибьёрг, дочери Асбьёрна и внучке Хёрда из Эрнольвовой Долины. Матерью Ингибьёрг была Торгерд, дочь Скегги из Среднего Фьорда. У Ингибьёрг и Иллуги было много детей, но только о некоторых из них говорится в этой саге. Одного из их сыновей звали Хермунд, другого — Гуннлауг. Оба они подавали большие надежды и были уже взрослыми. О Гуннлауге рассказывают, что он рано возмужал, был высок ростом и силен, имел густые русые волосы и черные глаза и был хорош собой, несмотря на несколько некрасивый нос, тонок в поясе, широк в плечах, строен, очень заносчив, смолоду честолюбив и во всем неуступчив и суров. Он был хороший скальд, любил сочинять язвительные стихи и был поэтому прозван Гуннлаугом Змеиным Языком. Хермунда больше любили, чем его, и он был больше похож на предводителя.

Когда Гуннлаугу исполнилось двенадцать лет, он попросил отца, чтобы тот отпустил его из дому, и сказал, что он хочет поехать за море и посмотреть на обычаи других людей. Иллуги не спешил исполнить его просьбу и сказал, что, наверно, не будет из него толку и за морем, раз с ним и дома едва удается справиться. Вскоре после этого Иллуги вышел рано утром из дома и увидел, что его клеть отперта и на двор вынесено несколько мешков с товаром, штук шесть, и попоны. Это его очень удивило. Затем подошел человек, который вел четырех лошадей. Это был Гуннлауг, его сын, и он сказал:

— Это я вынес мешки.

Иллуги спросил его, зачем он сделал это. Тот ответил, что снаряжается в путешествие. Иллуги сказал:

— Ты не получишь от меня никакой помощи и никуда не поедешь, пока я не захочу этого.

И он побросал мешки с товарами обратно в клеть.

Тогда Гуннлауг уехал прочь и к вечеру приехал в Городище. Торстейн предложил ему переночевать у него, и Гуннлауг принял это предложение. Он рассказал Торстейну, что произошло между ним и отцом. Торстейн предложил ему оставаться у него, сколько он захочет. И он прожил там целый год, учился законам у Торстейна и заслужил всеобщее уважение. Часто Хельга забавлялась с Гуннлаугом игрой в шашки. Вскоре они очень привязались друг к другу, как это обнаружилось потом. Они были почти одних лет. Хельга была так красива, что, по словам сведущих людей, в Исландии не бывало женщии красивее ее. У нее были такие длинные и густые волосы, что они могли закрыть ее всю, и они были красивы, как золотые нити. Более завидной невесты, чем Хельга Красавица, не было на всем Городищенском Фьорде и далеко вокруг.

Однажды, когда мужчины сидели дома в Городище, Гуннлауг сказал Торстейну:

— Одному ты еще не научил меня: обручаться с девушкой.

Торстейн сказал:

— Ну, это нетрудно.

И он объяснил ему, как это делается. Тогда Гуннлауг сказал:

— Теперь смотри, правильно ли я понял. Я подам тебе руку и сделаю вид, что я обручаюсь с Хельгой, твоей дочерью.