Мама очень расстроится, если узнает, что ее обожаемая дочь ей солгала и встречается с этим человеком. Нет, нельзя с ним встречаться. Риск слишком велик. Она и так причинила родителям немало горя и боли. Бессовестно снова мучить их. В пятницу с Марио придется расстаться. Но до тех пор… до тех пор нужно насладиться им на сто процентов. А потом — будь что будет!

Звонок телефона на прикроватной тумбочке положил конец всем дальнейшим размышлениям и планам. Гейл перекатилась набок и несколько секунд нерешительно смотрела на розовый телефонный аппарат. Дома она наговорила на автоответчик сообщение о том, что ее нет в городе и всю неделю с ней нельзя будет связаться. Инстинкт подсказывал ей: что бы ни произошло с ней за эту неделю, лучше ей оставаться вне пределов досягаемости. Так как никто не знает, что она здесь, звонок может быть только внутренний. Может, это Марио?

Гейл даже рассердилась на себя за ту радость, которая овладела при этой мысли всем ее существом. Меньше всего ей хотелось влюбиться в него как школьнице. Она призывала себя опомниться. Ведь он — тот самый человек, который заплатил четыре миллиона долларов США, чтобы поужинать с ней, и пятьдесят миллионов за то, чтобы спать с ней. Удовольствие, которое она получила в постели, — еще не повод сходить по нему с ума.

Она сделала глубокий вдох, резко выдохнула и сняла розовую трубку с рычагов.

— Да? — довольно резко сказала она.

— Это Линн. Надеюсь, я вас не разбудила?

— Нет, нет, что вы! — Гейл испытала облегчение, услышав голос экономки. Облегчение и в то же время разочарование. — Я как раз собиралась вставать. Знаю, что уже ужасно поздно. Который час? — Свои часы она оставила в ванной, а в спальне часов не было. Однако сквозь застекленные двери, выходящие на веранду, видно, что солнце уже давно взошло.

— Без пяти одиннадцать.

— Ничего себе! — Когда она в последний раз посмотрела на часы — это были наручные часы Марио, — они показывали два часа ночи. Вскоре после этого она заснула. Значит, проспала восемь или девять часов. Для нее настоящий рекорд. Обычно она спала не больше четырех часов.

— Марио не велел вас беспокоить, — сообщила Линн. — Он сам встал всего часа два назад. Быстро позавтракал и пошел объезжать жеребца. Он вернется ко второму завтраку, к часу. Я подумала, что вы захотите к нему присоединиться. Я накрою вам столик у бассейна. Погода сегодня что надо!

— Чудесно! Спасибо. Я уже встаю.

— Хотите, принесу вам кофе с круассанами, чтобы вы пока подкрепились? Или от круассанов толстеют?

— Нет. Обожаю круассаны!

— Подумать только, а вам, оказывается, легко угодить. Время от времени Марио привозит сюда девушек-манекенщиц, так они вечно сидят на диете. И я мучаюсь, не зная, чем их накормить.

— Со мной у вас никаких проблем не будет, — пообещала Гейл.

Ее неприятно удивили слова Лини, свидетельствующие об особом пристрастии Марио к моделям. Мысль о том, что она — всего лишь очередной номер в длинном списке наложниц, ранила больше, чем все остальное, и укрепила ее решимость в пятницу прекратить с ним отношения.

— Тогда до скорого, — сказала Линн и повесила трубку.

Меньше чем через десять минут экономка уже постучала в дверь. Гейл за это время успела только сходить в туалет, почистить зубы и закутаться в розовый махровый халат, висевший на крючке на двери ванной. Из ночной одежды она взяла с собой только красный пеньюар с рубашкой и такой же вызывающий черный комплект. И в том, и в другом неприлично встречать экономку.

— Как вы быстро, — сказала Гейл, впуская ее.

— Я вообще проворная. — Линн поставила поднос с завтраком на угловой столик.

— Вам с мужем понравилось кино? — спросила Гейл, садясь на один из двух стульев у стола.

— Что? — удивленно спросила Линн, разливая кофе. — Ах да, да, понравилось. Это Марио сказал вам, что мы уехали в кино?

— Да, — суховато ответила Гейл. Ее не обрадовало воспоминание о том, как Марио предупреждал ее: пусть кричит сколько влезет, никто не придет ей на помощь.

Но ведь она не кричала, так? Вряд ли вообще какая-либо из женщин, попавших сюда, кричала. Разве что от удовольствия?..

Гейл почувствовала, что ей не доставляет радости думать о других женщинах, которых Марио привозил сюда.

— Линн… скажите… все гостьи Марио спят здесь?

Линн понимающе улыбнулась.

— Ревновать ни к чему. Марио целую вечность не привозил с собой подруг. И ни одна не спала в этой комнате.

— Я не ревную, — возразила Гейл, пожалуй, слишком бурно. — Мне просто любопытно.

— Нечего стыдиться интереса к Марио, милочка. Таким мужчиной стоит интересоваться.

Гейл решила: сейчас явно неподходящий момент для признаний в том, что он совершенно ее не интересует.

— В самом деле, — беспечно сказала она, хватая первый из двух аппетитного вида круассанов.

— Люди часто неверно судят о Марио из-за того, что он иногда бывает жесток, — заявила Линн, придвигая Гейл чашку. — Голубая кровь и все такое. Но я-то знаю, что он — один из самых славных людей, каких я встречала в жизни. Он по-настоящему добрый и чуткий. Сливки? Сахар?

Гейл кивнула.

— Два кусочка.

Она решила, что вчера ночью сожгла достаточно калорий и сегодня имеет право немного побаловать себя.

— И в чем же он добрый и чуткий? — ехидно спросила Гейл.

— О, практически во всем. Взять, например, Эда.

— Да? И что?

— Помните парня, который вчера тащил ваши сумки? Эд — мой двоюродный брат. Он… в общем, инвалид. Он не такой, как все. Никто не хотел брать его на работу, а Марио взял, после того как я его попросила. Он часто дает работу людям, которым не повезло в жизни, особенно женатым и с детьми. И дает бесплатное жилье. У нас здесь, в поместье, домов хватает. Он очень хорошо относится к своим работникам, при условии, конечно, что они работают добросовестно. Но никогда не требует такого, чего не может сделать сам. Мужчины ценят такое отношение. По-моему, Марио умеет делать все. Он иногда сам и навоз выгребает. И всю ночь сидит в конюшне, если кобыла жеребится. Пашет землю. Красит заборы. Эд думает, что хозяин умеет все на свете. Да и все у нас так считают. Вы попробуйте, спросите кого-нибудь. Нет, наверное, не стоит, — со смехом поправилась Линн. — Марио заревнует, если вы начнете направо и налево болтать с его работниками. Вы лучше просто кивайте и улыбайтесь, когда он будет знакомить вас с конюхами после завтрака.

— По-вашему, сегодня он повезет меня кататься? — спросила Гейл, все еще размышляя над словами экономки.

Одно из двух. Либо Марио очень умен и понимает, как надо обходиться с прислугой, либо ему просто во всем везет. Гейл понимала, что нельзя видеть все в черных или белых тонах. Она и сама не ангел, но вполне способна проявить доброту и сочувствие по отношению к людям, которым не так повезло в жизни, как ей.

— О, да. Он очень гордится своими конюшнями. Он просто чудеса тут устроил с тех пор, как управляет поместьем. — Линн поставила кофейную чашку на блюдце.

— Он сам построил этот дом? — спросила Гейл, проглотив кусочек круассана.

— Что вы! Нет. Дом построил прежний владелец. Он тоже был из Европы, но совсем не похож на Марио. Огромный, толстый лентяй. Мне говорили, он ничего не делал, только мотал в свое удовольствие денежки, которые предназначались на покупку породистых жеребцов и кобыл. Вообще-то Марио мало заботится о доме. Говорит, для него дом слишком велик. Здесь, знаете ли, четырнадцать спален. Обычно почти все заперты, а мебель накрыта чехлами. Но перед Рождеством я вытряхиваю пыль, стелю свежее белье, и он позволяет родным своих служащих здесь ночевать. Сумасшедший дом, но весело. Мне нравится.

От удивления Гейл не донесла чашку до рта.

— А… разве он не ездит на Рождество к себе на родину?

— Нет, никогда. Что-то там у них произошло… он уже много лет не был в своем княжестве. Но он ни в чем не виноват. Его родственники из Сан-Пьетро звонят ему только по делам. Он ни разу не получил от них на день рождения ни подарков, ни открытки, ни даже телефонного звонка. Просто позор! Когда у человека такая родня, ему и враги ни к чему. Но я сплетничать не люблю, — поспешно добавила Линн. — Марио не нравится, когда о нем судачат. А вот вы ему нравитесь, милочка. И даже больше того, сказала бы я. Вы давно с ним знакомы?