— На то и ночь, чтобы спать.

— Нет, — она окинула меня материнским взглядом, — в смысле, да, но я собиралась проверить, как ты тут, несколько часов назад. — Куки наклонилась и всмотрелась в мои глаза. Зачем — понятия не имею. — Как ты себя чувствуешь?

— Жива, — ответила я. И это была правда.

Все еще сомневаясь, она поправила пижаму и огляделась:

— Сварю-ка я нам кофе.

— Зачем это? — подозрительно спросила я. — Чтобы подлить мне еще рогипнола?

— О чем ты?

— Кроме того, — продолжала я, небрежно кивнув на бабушку Лиллиан, — его уже сварила бабушка Лиллиан.

Изо всех сил стараясь не расхохотаться, я наблюдала за тем, как надежды Куки на хороший кофе разбились об острые скалы иронии судьбы. Понурившись, подруга взяла чашку, которую я ей протянула.

— Спасибо, бабушка Лиллиан. Вы просто чудо.

Врет и не краснеет.

Я поставила перед Куки трудную задачу — просмотреть протоколы заседаний суда по делу Марка Уира, которые дядя Боб оставил на моем столе, и проверить флешки Барбера. Надеюсь, Барбер не любит порно. А если все-таки любит, то хотя бы не оставил улик на флешке, где их может найти кто угодно. Такие вещи лучше хранить где-нибудь в глубине жесткого диска на домашнем компьютере, в защищенной паролем папке с неприметным названием. Что-нибудь вроде «Сексуальные пожарники охвачены пламенем страсти». Например.

Мой телефон разразился рефреном из Пятой симфонии Бетховена, и я запустила руку в сумку, разгоняясь с семидесяти пяти до девяноста. Не понимаю, как мобильник ухитряется затеряться в крохотной дамской сумочке. Все равно что искать иголку в стогу сена.

— Привет, Диби, — поздоровалась я наконец после трех часов поиска.

— Может, хватит меня так называть? — пробормотал он заплетающимся языком. Наверно, как и я, мучился без кофе.

— Еще чего. Я нашла документы, которые ты положил мне на стол. Куки их как раз просматривает.

— А ты что делаешь?

— Свою работу, — притворившись оскорбленной, парировала я. Мне до смерти хотелось расспросить его о деле Рейеса, но для этого нужно было встретиться и поговорить с глазу на глаз. Чтобы я смогла прочитать во взгляде Диби то, чего нет, по-своему истолковав выражение его лица. Я никак не могла поверить, что это он расследовал преступление. Впрочем, какое это имеет значение?

— Черт с тобой, — ответил он. — На гильзе с места убийства Эллери кое-что обнаружили.

— Да ну? — с надеждой переспросила я. — Ты уже напал на след убийцы?

— Это тебе не детективный сериал, детка. Здесь не все так быстро. К вечеру узнаем, что это нам дает. — Он громко зевнул и поинтересовался: — Ты за рулем?

— Конечно. Еду в тюрьму Санта-Фе проверить кое-какую информацию.

— Какую именно? — подозрительно уточнил дядя Боб.

— Это… по другому делу, которое я расследую, — вывернулась я.

— А.

Пронесло.

— А что такое bombázó?

— Эх ты, — укорила его я, — опять торчал в венгерском чате?

Я изо всех сил старалась не рассмеяться, но, представив, как какая-то знойная венгерка называет Диби «бомбой», не выдержала и покатилась со смеху.

— Ладно-ладно, — обиделся дядя.

Я расхохоталась еще громче.

— Позвони, когда вернешься в город.

Он отключился, я закрыла мобильник и сквозь слезы уставилась на дорогу, стараясь сосредоточиться. Я вела себя грубо и неделикатно. При мысли об этом я прямо за рулем сложилась пополам от смеха, схватившись за больные ребра.

Успокоиться мне удалось лишь спустя несколько минут, но уж лучше смеяться над Диби, чем тосковать по Рейесу, а именно этим я и занималась все утро. К несчастью, час, проведенный под душем — наконец-то я рассмотрела все свои синяки, — не пролил свет на причины, по которым Рейес не пришел ночью в мой сон. Но чем ближе я подъезжала к тюрьме штата, тем больше оживлялась. Наверняка там я найду ответы на кое-какие вопросы. Когда я въехала в ворота тюрьмы строгого режима, мой оптимизм превратился в своего рода вымученный пессимизм.

Я окинула взглядом свой наряд. Широкие шорты, длинные рукава, высокий воротник. Тело закрыто от шеи до колен. Я засомневалась, поможет ли мне такой мужеподобный вид в тюрьме строгого режима. Учитывая сложившиеся обстоятельства.

Полчаса и две пожилые итальянки спустя — они прошли сквозь меня, не прекращая ругаться, пока я сидела в приемной, — меня провели в кабинет заместителя начальника тюрьмы Нила Госсета. Комната тесная, но светлая, обставленная темной офисной мебелью; все поверхности завалены кипами документов. В старших классах Нил очень прилично играл в футбол и сохранил прежнюю стать, хотя и не совсем в тех же пропорциях. Но выглядел он хорошо, даже несмотря на то, что, как ни печально, рано полысел.

— Шарлотта Дэвидсон, — немало удивившись, приветствовал меня Нил.

Он был такой высокий, что, пожимая ему руку, я задрала голову.

— Нил, отлично выглядишь, — заметила я и засомневалась, правильно ли говорить такое человеку, с которым никогда толком не ладила.

— А ты… — Он беспомощно развел руками.

Наверно, я должна обидеться. Не может быть, чтобы он заметил синяки. Я из сил выбилась, пока их замазывала. Значит, прическа подкачала? Да, вероятно, прическа.

— Выглядишь потрясающе, — сказал он наконец.

То-то же. Тем более что комплимент заслужен.

— Спасибо.

— Присаживайся. — Он указал на кресло и сам уселся за стол. — Признаться, не ожидал тебя увидеть.

Я застенчиво улыбнулась, стараясь держаться кокетливо и беспечно.

— Хотела разузнать об одном из ваших заключенных и решила начать сверху, а потом уже спуститься ниже. — От меня не укрылся сексуальный намек, прозвучавший в этой фразе.

Он едва не покраснел от смущения.

— Я тут не самый главный, но мне приятно, что ты обо мне такого высокого мнения.

Я хихикнула ему в тон и достала блокнот.

— Луанн сказала, что ты теперь частный детектив.

Луанн — это его секретарь.

— Да, верно. Сейчас расследую совместно с полицией одно убийство. Потерпевший скончался до приезда «скорой», а преступник скрылся в неизвестном направлении. — Я решила засыпать его терминами для пущей солидности.

Нил поднял брови. Похоже, на него мои слова произвели впечатление. Это, в общем, мне на руку.

— И ты приехала по этому делу?

— Тут все связано, — туманно пояснила я. — Вообще-то я приехала узнать о человеке, которого более десяти лет назад признали виновным в убийстве. Не мог бы ты мне рассказать о… — я заглянула в блокнот, изображая скуку, — о Рейесе Фэрроу? Мне хотелось бы допросить его по делу, ну, по тому, которое я сейчас расследую…

Госсет побледнел на глазах, и я запнулась на полуслове. Он взял трубку и нажал на кнопку телефона:

— Луанн, зайди ко мне.

О черт, неужели я успела вляпаться? Он меня выгонит? Я же только пришла. Наверно, надо было подбавить терминов, но у меня все вылетело из головы. Борьба против расовой дискриминации! Почему я о ней не вспомнила? Такое кого хочешь напугает.

— Да, сэр? — Луанн заглянула в кабинет.

— Принеси мне досье Рейеса Фэрроу.

Так-то лучше.

Луанн замялась:

— Но…

— Да, Луанн. Принеси мне досье Фэрроу.

Она перевела взгляд с Нила на меня, потом обратно:

— Сию минуту, сэр.

Молодец. Куки никогда не говорит: «Сию минуту, мэм». Придется с ней это обсудить. Но реакция Луанн меня заинтриговала не меньше, чем выражение лица Нила. Луанн была очень женственна. Под строгим деловым костюмом скрывалась нежная натура. Наверняка она обожает пить шампанское и принимать ванну с пеной. И вот в мгновение ока эта женщина заняла глухую оборону. Едва ли не разозлилась. Хотя, похоже, не на меня.

— Ты по поводу этого случая? — спросил Нил. — Не знал, что у Фэрроу есть родственники.

— Какого случая? — удивилась я.

Луанн принесла досье, протянула папку Нилу и вышла, даже не взглянув на меня. Неужели что-то случилось с Рейесом? Вдруг он и правда умер? Наверно, поэтому и явился как гром среди ясного неба.