— Не знаю. Теперь я не уверен даже в том, что сам нравлюсь ей.

— Из-за ее страстности? — подсказала я, несмотря на выводы, которые из этого следовали.

— Нет-нет. Я имею в виду, это даже льстит, расстроено пожал плечами Толливер. — Я не отношусь к парням, что любят лишь тех женщин, которых трудно заполучить. И я не считаю женщин шлюхами, если они признаются, что хотят заняться сексом. Но Фелисия… — Он запнулся, ища правильные слова. И не найдя их, в конце концов сказал: — Она слишком глубока для меня. Это все равно что плыть по океану, когда ты привык плавать в пруду.

Это было сказано великолепно! Я с восхищением и слегка удивленно уставилась на Толливера. Он и сам выглядел изумленным.

— Это все твоя вина, Толливер, — отшутилась я, не зная, что сказать.

Брат скептически посмотрел на меня.

— Ты просто слишком притягателен. Женщины не могут без тебя жить.

— Прекрати, — закатил он глаза.

Итак, разговор на эту тему был окончен, но я его не забыла и вспоминала о нем, наблюдая за баскетбольной игрой по И-эс-пи-эн [31].

Толливер знал, что я не отмахнулась от его забот, что они будут донимать меня до тех пор, пока я не догадаюсь, в чем тут дело. А пока мне захотелось почитать. Я с головой погрузилась в старый детектив Марджери Аллингем [32]«Тигр в тумане» и, прочитав страницу или две, очутилась в Англии на несколько десятилетий назад.

Когда зазвонил телефон, я почувствовала только раздражение оттого, что пришлось отложить книгу поскольку я была к телефону ближе, чем Толливер то ответила на звонок.

— Эй, мы можем подняться? — сказал мужской голос.

— Кто это?

— Мм… Извиняюсь. Это Виктор, помните? Мортенштерн?

Я нахмурилась и почувствовала, как сморщился от этого мой лоб.

— Кто это «мы»?

— Мой друг Барни и я.

Прикрыв трубку ладонью, я передала просьбу Толливеру.

— Странно. Только я хочу с ним поговорить, как он появляется у наших дверей.

Толливер выглядел слегка раздраженным.

— Хорошо, — сказал он. — Я думал пойти на ланч, попытаться найти где-нибудь барбекю, пока мы в Мемфисе. Но посмотрим, что ему нужно. Думаешь, он просто рисуется перед своим другом или что-нибудь в этом роде?

Я пожала плечами, сняла ладонь с трубки и сказала мальчику, в каком мы номере.

Спустя несколько минут раздался нерешительный стук в дверь.

Толливер открыл ее, он казался довольно мрачным и устрашающим. Его, наверное, раздражало, что ему помешали смотреть игру по телевизору. Толливер выглядит крутым парнем, и когда он недоволен, у него есть тенденция выглядеть слегка опасным. Если бы двое подростков были собаками, шерсть на их загривках встала бы дыбом. Как и многие подростки, Виктор и его друг Барни представляли собой странное сочетание нерешительности и агрессивности.

Виктор носил обтягивающую рубашку, которая позволяла видеть, как часто он посещает тренажерный зал. У него не было притягательной силы отца, но его большие голубые глаза срабатывали почти так же хорошо. Его светловолосый друг Барни был выше, более худощавым, но все равно крепким будущим мужчиной. На обоих мальчиках были школьные куртки, джинсы и кроссовки «Пума». Тенниска Виктора от Томми была в зелено-белую полоску, тенниска Барни от Ральфа Лорена [33]— золотисто-коричневая.

— Ну как, с вами все, э-э… хорошо? — спросил меня Виктор. — Это мой друг Барни.

— Со мной все прекрасно, спасибо, — ответила я. — Барни, я Харпер Коннелли. Это мой брат Толливер Лэнг.

— Привет, — сказал Барни.

Он украдкой поглядывал на нас, после чего снова опускал глаза на свои кроссовки. Они с Виктором сели рядом на диванчик для двоих, а мы с Толливером устроились в креслах.

— Принести вам что-нибудь выпить? — вежливо спросила я.

— О нет! Нет, спасибо. Мы только что выпили колы в машине, — сказал Виктор.

Наступила небольшая неловкая пауза.

— Послушай, чувак, мне нужно поговорить с твоей сестрой, — заявил Виктор Толливеру. Он сделал такое мужественное лицо, какое только смог изобразить.

Мои губы дернулись, хотя я всеми силами старалась сохранить нейтральный вид.

— Ну так валяй, — серьезно сказал Толливер. — Или ты хочешь, чтобы я вышел из комнаты?

— Нет, чувак, — тревожно произнес Виктор.

Он посмотрел на своего друга Барни, и тот покачал головой, чтобы подтвердить слова Виктора.

— Нет, приятель, останься.

Подросток повернулся ко мне.

— Вы были в Нэшвилле, поэтому знаете, как все было плохо, — начал он. — Я имею в виду, вы знаете — все это было просто ужасно.

Я кивнула.

— Поэтому моя мама… моя мачеха… на время свихнулась.

— В каком смысле? — подалась я вперед, полностью сосредоточившись на молодом человеке.

Мое удивление не было чрезмерным, когда Барни взял Виктора за руку. Виктор выглядел ошарашенным, — но не тем, что его держит за руку парень. Он просто удивился, что Барни решил, что это нормально — сделать такое перед нами. Мгновение они смотрели друг на друга, а потом Виктор крепко сжал пальцы Барни.

— Она была… Она горстями ела таблетки, понимаете? Она просто не могла без них. Фелисии приходилось все время ездить из Мемфиса в Нэшвилл, чтобы убедиться, что в доме все в порядке.

— Должно быть, это было очень трудно, — сказала я, пытаясь говорить и ласково, и в то же время ободряюще.

— Так и было, — просто ответил Виктор. — Мои отметки в школе покатились в тартарары. Я скучал по сестре, и все было очень плохо. Мой папа продолжал работать, а мама обычно вставала и пыталась навести чистоту в доме, или заняться готовкой, или просто пообедать с подругами, но она все время плакала.

— Когда теряешь члена семьи, это все меняет, — сказала я, что было просто бессмысленно.

То, что с тобой делает внезапное исчезновение сестры, даже приблизительно не опишешь словами «все меняет», я это хорошо понимала. Но мне становилось все любопытнее, к чему ведет Виктор. Это любопытство побуждало меня всячески смазывать Шестеренки беседы, чтобы он продолжал говорить.

— Да, — просто ответил мальчик. — Изменений было завались. — Казалось, он взял себя в руки. — Вы знаете, тем утром… Тем утром, когда она… исчезла.

— Мм?

— Мой папа был неподалеку, — выпалил Виктор. — Я заметил его машину в паре кварталов от дома.

Я не выпрямилась и не завопила: «О господи!», но мне пришлось приложить усилие, чтобы остаться в прежней непринужденной позе.

— Да? — совершенно спокойно переспросила я.

— Да, потому что… я имею в виду… я ведь пошел на тренировку по теннису, — сказал Виктор. — Но после этого мой друг, который был у меня в Нэшвилле… В смысле, это было совсем не то, что с Барни, но у меня и вправду был там друг, и мы с ним слегка перепихнулись, а потом мне нужно было принять душ, и я подумал, что поеду домой, но когда я миновал дом, то увидел, как папина машина остановилась у светофора в паре кварталов, и решил, что он может что-то заметить. Я имею в виду — что там вообще было замечать? Но вы же знаете, какие они, родители, — пожал плечами Виктор. — Поэтому я просто отправился обратно в парк и покидал мячик, встретился с несколькими друзьями, которые пришли поиграть. Теннисные корты были всего в десяти минутах от дома, и я даже припарковался на том же самом месте, когда вернулся, поэтому мне было легко сказать, что я вообще не уезжал.

Мы оба были потрясены этим маленьким отчетом.

— Конечно, я не мог ничего этого рассказать, — продолжал Виктор.

— Я понимаю, что это было бы трудно — оказаться впутанным в такое, — сказал Толливер.

— Да, знаете, одно цепляется за другое, и тогда мне пришлось бы им все рассказать. Обо мне.

А мир, конечно, вращался вокруг Виктора.

— Итак, они еще не знают, — заметила я.

— О господи, нет!

Виктор и Барни посмотрели друг на друга.