После того как машина детективов отъехала, мы заплатили по счету и покинули закусочную.

— Что с тобой такое было? — спросил Толливер, когда мы сидели в машине и пытались сделать левый поворот, чтобы влиться в общий поток и вернуться обратно в «Кливленд».

— Я пересказала ему вопросы, которые мысленно задавала себе.

— Конечно, это очень интересно, мне бы тоже хотелось получить ответы, — сказал Толливер. Но лучше ты занималась подобными размышлениями в постели или в каком-нибудь другом подходящем месте. У тебя было порядком странное выражение лица.

— Я выглядела странной? — спросила я, непонятно почему обиженная.

— Не в смысле уродливой, — сразу же произнес Толливер. — Но ты как будто отсутствовала.

— А-а, — протянула я.

В конце концов он высмотрел брешь в постоянно увеличивающемся потоке машин, направляющихся из делового центра города.

Я заговорила снова только тогда, когда мы двинулись обратно к реке:

— Ты знаешь, с кем бы мне хотелось снова поговорить?

— С кем?

— С Виктором. Но если говорить об эксцентричности, было бы очень эксцентричным, если бы мы позвонили ему и попросили о встрече.

— Да. Но мы никоим образом не можем этого сделать.

— Как думаешь, поскольку они угостили нас обедом, можем мы пригласить их отобедать с нами в Ресторане?

— Сейчас у них траур и, вероятно, масса дел, — подумав, сказал Толливер. — К тому же какой будет причина приглашения? Да, мы можем сказать, что в долгу перед ними за тот обед, но о чем тут вообще идет речь? Единственное, что нас связывает, — это смерть их дочери. Маловато для вечеринки, сестренка.

Толливер уже давно меня так не называл. Уж не потряс ли его, как и меня, комментарий Янг.

— Может, и так, — признала я. — Но раз уж мы тут застряли, а мне думается, мы застряли… Слушай, интересно, а что будет, если мы уедем?

Последовало недолгое молчание.

— Вероятно, нас немедленно позовут обратно, — решила я. — До тех пор, пока они не выяснят, что случилось с Клайдом Нанли. Почему его убили? Я не понимаю. Он знал… Что он мог знать?

— Какова единственная связь между Клайдом Нанли и Табитой Моргенштерн? — спросил Толливер.

Брат явно подводил меня к умозаключению. Ненавижу, когда он так поступает.

— Они легли в одну могилу.

— А кроме этого?

— Между ними нет связи.

— Нет, есть.

Уже совсем стемнело, и множество огней, движущихся по восточным полосам, находились почти вплотную друг к другу, бампер в бампер. Нам было куда легче двигаться по западным. Снова начался дождь, и Толливер включил дворники.

— Хорошо, сдаюсь! — раздраженно вскинула я руки. — Так какая между ними связь?

— Ты.

Это заявление ударило меня, почти как мешок с цементом.

— Итак, ты говоришь, что Клайда Нанли убили только потому, что он знал, кто порекомендовал меня для этой маленькой работы в колледже. — Меня охватил холод.

Может, я и привыкла к смерти, может, я и знала лучше любого другого, как она неизбежна и как заурядна, но это не означает, что я могла чувствовать себя легко, внеся свой вклад в чью-то смерть. Это как дождь со снегом: ты знаешь, что если атмосферные условия оправдаются, то пойдет дождь со снегом, но ты не должен радоваться этому.

Я тоже много думал об этом прошлой ночью. Я не могу смириться с тем, что тело Табиты оказалось там лишь в силу невероятного стечения обстоятельств. Если это не совпадение, нас направили туда, чтобы ее найти. Нами воспользовались. И человек, который сделал это, должен быть именно тем, кто убил Табиту. Клайд Нанли попросил тебя «прочитать» кладбище. Значит, кто-то должен был нашептать твое имя на ухо Клайду Нанли. Я не знаю, имел ли этот человек что-то против Клайда или сделал дружеское предложение. «Эй, ты ведь ведешь курс оккультизма, у вас там поблизости есть кладбище, давай пригласим странную женщину, которая специализируется на розыске мертвых, — пусть она придет и взглянет на это кладбище».

— Итак, ты думаешь, что Клайд заартачился, когда нашли тело Табиты?

— Думаю, да. Или же он не смог смириться со случайным совпадением — не больше, чем мы, или догадался, что тот, кто подговорил его пригласить тебя в Мемфис, должен что-то знать о смерти девочки. Нанли был засранцем, но он не был тупым.

— Верно, — рассеянно произнесла я. — Что ж, думаю, это сужает круг поисков?

— С чего ты взяла?

— Это не может быть Виктор.

— Почему не может? Держу пари, он уже значится в списке абитуриентов Бингэма. Ведь это его последний год в школе.

— А-а… — протянула я. — Что ж, может быть. Немного притянуто за уши, но ладно. Вот о чем я думаю: и Фелисия, и Джоэл учились в Бингэме. И старшие Моргенштерны, Джуди и Бен, наверняка знают множество людей, которые там учились. Даже если старшие Моргенштерны не учились там сами, все равно они живут в этом городе и четыре года платили за обучение Дэвида. Держу пари, то же самое относится и к Фелисии Харт.

В конце концов, старшие Моргенштерны не такие уж старые. Джуди слишком одолевает болезнь Паркинсона, чтобы она могла дойти до могилы Табиты, но ее муж очень даже подходит.

— Да и Фред Харт тоже выглядит сильным.

— Было бы ужасно, если бы оказалось, что убийца — дедушка девочки, — сказал Толливер.

— Кто бы ни был убийцей, это будет ужасно, — ответила я. — Кем бы он ни оказался. Тот, кто делает такое с одиннадцатилетней девочкой, ужасен превыше всякого разумения. — Я помедлила, чтобы собраться. — Я была в таком шоке, когда нашла ее… У меня не было достаточно времени, чтобы как следует… пережить момент ее смерти.

— Значит, ты хочешь снова исследовать тело? Если Сет Кениг это устроит?

— Он хочет, чтобы я исследовала Клайда Нанли. Конечно, он не знает, что я уже сделала это. Я не хочу снова прикасаться к Табите. Не хочу даже думать об этом. Но я должна быть уверена: я знаю все, что она может мне рассказать.

— Ты хороший человек, — сказал Толливер, застав меня врасплох.

— Вряд ли я такая уж хорошая, есть множество людей, которые бы тебе возразили, — попыталась я скрыть, какое удовольствие доставили мне его слова.

Я посмотрела на часы и нажала на кнопку, чтобы проверить дату. Вдруг что-то всплыло в моей памяти.

— О господи, пора позвонить девочкам.

Толливер сказал то, из-за чего у меня покраснели бы уши, если бы я не слышала эти слова уже сотни раз. Но нынче он не запротестовал, хотя часто возражал против этого испытания, которому мы подвергали себя каждые две недели.

Мы подождали, пока войдем в нашу комнату. Я с удовлетворением заметила, что снаружи нет ни одного репортера и нас не ждут никакие послания. В первый день нашего появления здесь нас ждало около двадцати писем, и мы выбросили все.

Чтобы решить, кто из нас наберет номер и позвонит Ионе, мы сыграли в «камень — ножницы — бумага». Как всегда, я сделала неправильный выбор, что было довольно смешно, если хорошенько об этом подумать. Если бы я на самом деле была экстрасенсом, как меня часто называли, то смогла бы выиграть в такой простой игре.

Я нажала на кнопку быстрого набора номера Ионы. Иона Горхам, урожденная Хоуи, была единственной сестрой моей матери. Она вышла замуж за Хэнка Горхама двенадцать лет назад, двенадцать долгих, бездетных и богобоязненных лет. Она взяла под свою опеку Мариеллу и Грейси, когда моя мать и отчим отправились в тюрьму. Это случилось после того, как во время расследования похищения Камерон выяснилось, что у нас никудышные родители.

Мне было нечего об этом сказать, потому что тогда я была несовершеннолетней.

Я попала в фостерную семью [28]. Иона и Хэнк не захотели меня взять, и я считаю, это было к лучшему. Мне было семнадцать, и они думали, что я слишком много времени провела с матерью, что, несомненно, испортило меня. Я проучилась последний год в школе, куда меня записали, и этот год был странно приятным, несмотря на мое душевное смятение. Впервые с раннего детства я жила в чистом доме, регулярно питалась и нечасто должна была готовить сама. Я могла спокойно делать домашнюю работу. Никто не отпускал на мой счет неприличных комментариев, никто не принимал наркотики, а мои фостерные родители были простыми, милыми, прямодушными людьми. Я знала, что к чему в этом доме. У них было еще два фостерных ребенка, и мы, в общем-то, ладили друг с другом.