— Беги! Беги! — кричал полковник неестественно тонким голосом. — Беги, Ванька! Я их тут задержу!

Уж как полковник Мигай мог задержать тварей, которые рвали его на клочки, Иван и представить себе не мог, но он в два счета взлетел до створок лифта, находящихся, по-видимому, через этаж, — считать метры Ивану было некогда. Задержав дыхание, чтобы не наглотаться газа, которым тянуло снизу, он раздвинул створки, перевалился, переполз через порог, свалился вниз, на пол. Закрыл их, отдышался. Голос полковника перешел в вопль и оборвался. Иван не выдержал, крутанул колесико полковничьей зажигалки, открыл шахту, бросил зажигалку вниз и кинулся в темноту, прочь от этих тварей, от рвущегося наружу пламени и от последнего крика полковника Александра Мигая…

…Соображать он начал спустя полчаса. До этого он бежал: сначала по этажу, хлопая дверями, затем — по бесконечному коридору. Он бежал, надеясь, что ноги сами вынесут его к лестнице. Потом он очутился на ней и ринулся наверх. Вверх и только вверх. Он мчался как испуганная кошка. Один раз на площадке он мельком увидел светящиеся зеленым глаза и услышал рычание. Не раздумывая, несколько раз выстрелил. В темноте кто-то упал. Но он даже не остановился. Ноги несли и несли Ивана вверх все двадцать два этажа до блока D-8. Задержался он только на десятом, чтобы запустить громадные железобетонные пневматические люки, полностью перекрывающие нижние этажи — на случай прямого ядерного удара. Помнил из вводной инструкции, которую ему прочитали при приеме на работу. Надо же!

Удар по защитному стеклу, рывок рычага вниз, еще один рывок, еще… Хоть пневматика работает, и то ладно. Рядом зашипело, дрогнуло перекрытие под ногами, пол дернулся и начал перемещаться, закрывая просвет между этажами. Иван прыгнул на следующий лестничный пролет, харкнул на движущуюся плиту, хоть и слюны-то почти не осталось. Плевать. Плевать на запасы воды и еды, которые оставались где-то там, в недрах «Нового Авалона», и на возможную радиацию тоже плевать. Плевать, плевать, плевать…

Он повернулся и ринулся наверх.

Иван легко нашел нужный этаж, лестницу под литерой С и дверь. Никакого труда не составило добраться до щитовой по указателям. Все было просто прекрасно, если б не одно «но»: генератор сдох. Иван еле опустил рубильник в нужное положение, но толку от этого не было. Мертвые этажи «Нового Авалона» так и остались мертвыми. Иван в отчаянии стукнул кулаком в стену, потом еще и еще, пока боль от ударов не стала почти такой же сильной, как боль в душе.

Потом он долго стоял, прислонившись лбом к холодной стене. Кажется, он даже плакал. Мыслей в голове не осталось, что делать дальше и куда идти теперь, он не знал, да и не хотел сейчас думать об этом. Фонарик на каске светил слабее и слабее: садились батарейки. Как в тумане, он набрел на тесную каморку электромонтера, который, судя по удручающе скудной обстановке, наверняка был конви, и забился в нее. Подпер дверь шкафом, упал на жесткую узкую койку, застеленную старым казенным одеялом, и забылся смутным, нервным сном, хватаясь за пистолет, когда ему мерещились то чудовища, врывающиеся в каморку, то шорохи за перегородкой, то падение в черноту. Снов не было. Совершенно. Была только тьма.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук… Иван открыл глаза и сел. Впрочем, с таким же успехом он мог их и не открывать. Все равно ни хрена в темноте не видно. Он на ощупь нашел каску, надел, защелкнул под подбородком застежку ремешка, хотел включить фонарик, но передумал, вслушиваясь. В комнате похолодало: подземелье «Авалона» постепенно остывало. Ивану это показалось странным, ведь на улице должно быть тепло. Впрочем, тут, под землей, наверняка низкая температура, но ведь не «ноль» же. Иван вздохнул, и собственное дыхание показалось ему слишком громким — такая тишина царила вокруг.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Ему показалось, что это эхо от ударов его сердца о грудную клетку. Может, кровь стучит в висках, может, он вообще повредился рассудком и ему все мерещится. А может, это неведомый зверь роет неподалеку нору когтями? Или это морок, наваждение, которые наводит на Ивана сама тьма? Кто знает, что за этими дверьми? Кто знает, что за следующими? И за следующими? Может быть, там опасность, а может быть, спасение, спасатели?

И снова откуда-то из темноты донесся тихий, едва слышный стук.

Если по Москве нанесен ядерный удар, то какие спасатели могут прийти на помощь так быстро? Значит, не спасатели? Галлюцинация, мираж?

Полковник так и не ответил, был ли ядерный взрыв. Он говорил об опасности, о том, что никого не осталось. Тогда почему остался Иван? И полковник? И почему Мигай так не хотел выходить на поверхность? Или хотел? Иван вспоминал разговор с полковником.

Нет, тот явно хотел остаться в подземном комплексе «Авалона», несмотря на постоянную опасность от разбежавшегося зоопарка. Он предпочитал мутантов тому, что было наверху. Или Иван что-то неправильно понял?

«Никогда не поймешь этих спецов БНБ, — думал он. — Все время что-то мутят-крутят, то ли скрыть хотят что-то, то ли, наоборот, хотят, чтобы ты о чем-то догадался.

Но самое интересное — скорпионы эти черные… Захоти они, выдернули бы меня из дымохода этого, где я висел, как волшебник Клаус с мешком подарков из детской сказки. А ведь полковник их до этого никогда не видел, потому и боялся так. Шеликудов он не боялся, хотя они его чуть не убили. Ну получил пару царапин, ну забинтовал я его. А здесь он просто… струсил? Да, может, и не струсил, но страшно ему было, это-то я видел. Вот только чего он боялся? Или кого?..»

Иван не испытывал страха, но понимал: полковник мог знать такое, отчего у него был реальный шанс испугаться. Незнание тоже бывает источником храбрости.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

«Да это же азбука Морзе!» — Ивана осенило.

Он с облегчением вздохнул и включил фонарик. И вздрогнул. На кровати как ни в чем не бывало сидела кошка. Обычная белая кошка. Она недовольно посмотрела на Ивана и спрыгнула на пол. Иван услышал, как она вылизывает шерсть.

— Теряю хватку! — сказал Иван вслух. — Так и тигра можно не заметить…

Кошка мяукнула возле двери: просила ее выпустить. Ну что ж, значит, за дверью не было ничего опасного. Пока Иван оттаскивал шкаф, он успел заметить в уголке кошачью корзинку с розовой подстилкой из искусственного меха и миску. Раз была корзинка, значит, и кошка была самой обычной, нормальной кошкой.

Иван приоткрыл дверь, выглянул. Пушистая бестия вышла, гордо закинув хвост на спину, и неторопливо прошествовала в темноту.

Сначала Иван заблудился, ушел далеко по коридорам туда, где совсем не слышал стука. Потом решил, что стучат этажом ниже, и спустился вниз, заглядывая в каждую попадавшуюся на пути дверь. Потом, не надеясь что-либо найти, вернулся обратно. Загадочный стук изводил его, заставляя метаться туда-сюда, и Иван уже готов был прекратить поиски, как вдруг заметил в главном коридоре незаметный боковой проход.

Иван прислушался. Стук шел оттуда. На всякий случай Иван проверил «замарашку»: оставалось всего четыре патрона. Негусто.

Наконец он замер перед запертым помещением, прислушался — и спрятал оружие. Оттуда кроме стука слышался тихий плач.

Не желая напугать незнакомца, Иван отошел на несколько шагов, потом, громко топая, вернулся, подергал дверь за ручку и, откашлявшись, спросил:

— А это кто там плачет?

За дверью замолчали.

— Вы просили о помощи? Азбукой Морзе? Вы кто? Эй! — снова позвал Иван, на всякий случай продолжая держаться за линией огня.

— Пожалуйста! — закричал тонкий голос. — Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Или включите свет! Здесь темно! — за дверью разразились такими бурными и искренними рыданиями, что у Ивана отпали последние сомнения.

— Отойдите от двери! — приказал он.

Быстро оценив плевый, в общем-то, механический замок и саму дверь, он вернулся к помещениям, мимо которых торопливо пробежал перед этим, и отыскал внушительных размеров аквариум, в котором половина рыбок плавала брюшками кверху, а вторая — все так же равнодушно хватала ртами воду, не обращая внимания на своих дохлых товарок. Иван поднял и, обрывая трубки и провода, отставил в сторону емкость с водой, схватил тяжелую декоративную консоль и, вернувшись, в два удара высадил ею дверь.