Мария отшатнулась от него.

— Пошли! — он крепко схватил ее за руку, увлекая к дверям.

— Нет! — вскрикнула Мария.

Он дернул ее так, что она отлетела вперед.

— Нет, — крикнула она. — Нет! Нет! Не-ет!

Он еще успел удивиться ее крику, — вот она, тихушница-то! — но понял: накатывает. Он, кажется, еще успел оттолкнуть Марию в сторону, когда почувствовал, что на него обрушиваются тонны тяжелой, как сама Земля, породы. Он закричал, чтобы Мария бежала, чтобы ее ненароком не задавило, но в рот набился песок, и Иван подавился криком. Потом он ощутил, что его уносит неумолимая лавина, и погрузился во тьму.

Сначала Иван услышал чей-то тихий плач. Потом тьма расступилась, раздвинулась, словно туман, в стороны, и он увидел белую морду лошади. Иван протянул руку и коснулся ее чутких розовых ноздрей. Успел ощутить их мягкость. Лошадь всхрапнула, отшатнувшись в сторону, и Иван ожидал, что она взметнется на дыбы, но чья-то сильная рука удержала ее на месте. Из тьмы появилась широкая мускулистая грудь лошади, потом ее стройные ноги, а потом она повернулась боком, и вот с нее, словно откуда-то издали, сошел всадник. Иван почувствовал себя маленьким мальчиком. Он открыл рот от удивления. Всадника защищала золотая кольчуга, за спиной развевался красный плащ. Казалось, плащ живет своей собственной жизнью: он струился по плечам всадника, иногда обвивая его, а иногда свободно рея за плечами. На поясе у незнакомца висел меч в золотых ножнах. Всадник спешился и оказался ростом ненамного выше Ивана. Он улыбнулся, снял шлем, и Иван увидел, что он смугл и темноволос. Только глаза его были светлыми как звезды.

Но Иван не смотрел на незнакомца. Он опять услышал тихий плач, доносившийся будто издалека. И непонятно было, кто это плачет? И почему так щемит сердце от этого плача?

Всадник больше не улыбался.

— Это мать твоя, Иван-воин, плачет.

Но почему? Иван вглядывался в подступившую тьму. Зачем? Почему она плачет? Кого она оплакивает?

— Тебя, воин, оплакивает мать твоя.

А где она? Иван беспокойно завертелся, но кругом царила непроглядная тьма. Мама! Ма-ма!

— Она, Иван-воин, там, где ей и д о лжно быть. А вот ты на другой стороне… Ты хоть знаешь об этом? Вот, просила она передать тебе, — всадник вложил что-то в ладонь Ивана, сжал ее длинными пальцами.

Лошадь всхрапнула, косясь фиолетовым глазом на Ивана, и тот, чувствуя накатывающую тошноту, прежде чем снова улететь во тьму, успел спросить:

— Как зовут?

И даже расслышал ответ:

— Тезки, брат.

Но, наверное, последнее ему просто показалось, потому что кто-то тряс его за грудки и тоненько приговаривал:

— Ну Иван, ну проснись, ну пожалуйста, я не буду так больше, я ж не знала, что ты контуженый. Господи! Помоги! Иван, вставать надо, нельзя здесь больше, слышишь, нельзя! Иван, мне страшно… Господи!

Иван попытался открыть глаза и сесть, одновременно растирая себе лоб, уши и даже щеки: надо было прийти в себя любой ценой. Это было самым неприятным во время приступов, но необходимым. Возвращение.

— Щас-щас… Щас… — бормотал он, шестым чувством чуя близкую опасность. Он заставил себя открыть глаза. У губ оказалась фляжка с водой. Он набрал воду в рот, пополоскал его, сплюнул в сторону, смывая с языка и нёба кислый вкус страха. Было совсем темно, наверное, она от страха привлечь к себе внимание выключила фонари.

— Сейчас…

— О Господи! Как эта штука работает? Как? — Мария возилась с «замарашкой».

— Не трогай! — Иван потянулся за пистолетом.

Реакция была еще заторможенной, и тягучее время все еще замедляло обычно торопливый ход, но он все-таки успел вырвать оружие из рук Марии, спустить предохранитель, передернуть затвор и дважды выстрелить в появившуюся за спиной девушки зубастую пасть. Услышал стук падающего тела.

Мария закричала, закрыв руками уши, с ужасом глядя в темноту, откуда доносилось рычание. Кажется, они вдвоем находились на полу возле турникета.

— Не боись, подруга, — прохрипел Иван, — отобьемся! На вот, держи пистолет. Просто нажимай на курок.

Он несколько раз выстрелил в темноту из дробовика, нащупал в кармане пиропатрон, зубами выдернул шнур и бросил патрон на середину вестибюля. Серые тени расступились полукругом от ярко-белого огня… Шеликуды? Откуда они здесь? Нет, это не шеликуды…

— Они пришли с улицы, — сказала Мария. — Они давно здесь, просто ждали.

Да, прикинул Иван, эти помельче, побыстрее, ходят стаей. А у стаи должен быть вожак!

Свирепый рев со стороны стеклянных дверей объявил о том, что вожак появился на поле боя.

Иван встал, включил тактический фонарь и вскинул дробовик.

— Уходи! — сказал он Марии, — быстро! За турникет!

Мария торопливо подхватила сумку, шустро поднырнула под железную преграду. Иван покачнулся от головокружения, но, задев бедром твердую ледяную поверхность стойки, выпрямился. Большая, намного выше Ивана, черная тень, возникнув перед ним, заслонила сероватый морок улицы. Тень нагнулась и угрожающе заревела.

— Что же ты за тварь такая?

Краем глаза Иван приметил серую тень, метнувшуюся к нему справа. Тень целилась в горло. Иван выстрелил, послышался противный визг. Тварь упала на пол в двух шагах от Ивана и забилась в конвульсиях. И тут же другая тень мелькнула слева. Иван не успел выстрелить, ударил прикладом. Услышал щелканье жадных челюстей над ухом, отбросил тварь назад, прикончил выстрелом…

Большая тень тем временем протиснулась между дверьми, без труда смяв тонкие металлические рамы. Бронированное стекло, покрывшись сеткой крупных и мелких трещин, лопнуло. Монстр передвигался на двух ногах, но человека не напоминал. Иван чувствовал, как при каждом шаге зверя подрагивает каменный пол.

— Где же вас выращивают, цыплята? — процедил Иван сквозь зубы, понимая, что идея идти пешком по шоссе была глупой.

Молодец Марья! Удержала все-таки дурака. А он-то хорош…

Не обращая внимания на стаю, Иван расстрелял в голову приближающемуся монстру оставшиеся в магазине патроны. Тварь приостановилась. Щелчок бойка сказал, что пора менять магазин. По всем расчетам, времени должно было хватить, но, когда Иван буквально ударом воткнул магазин на место, магазин переклинило, и Иван не смог даже передернуть затвор. Такого с ним еще не случалось.

«Хана!» — пронеслось в голове.

Перехватив дробовик, как дубинку, он сшиб на пол еще одного мелкого хищника, выхватил пистолет… Пора было отступать, но Иван не хотел поворачиваться к противнику спиной. Он сделал шаг назад, уперся в металлическую планку турникета… Большая тварь стремительно бросилась вперед, и Иван понял, что уйти не успеет. Он несколько раз выстрелил в появившуюся в свете фонаря свирепую морду и успел пригнуться, чтобы не стать жертвой мощных огромных челюстей.

— А ну отойди от него, зараза! — прозвенел над ним решительный девичий голос.

Что-то звякнуло о толстую шкуру зверя и разбилось, потом зазвенело и разбилось, на этот раз на полу, там, где затаились животные помельче. В нос Ивану ударил резкий запах горючего.

— Получай!

Мимо Ивана пролетел пылающий предмет, а в следующий момент монстр вспыхнул, запылал мраморный пол под его мощными, толстыми ногами. Пламя разлилось по холлу, словно масляная пленка по воде, и в его нестерпимо ярком свете Иван разглядел громадное, покрытое толстой броней животное. И он надеялся пробить эту броню из «замарашки»?

Громогласный рев сотряс холл «Нового Авалона». Пылающая тварь заметалась, круша все на своем пути. Хищники помельче, которых Иван так и не успел как следует рассмотреть, хором взвыли и помчались прочь на улицу через пролом, оставленный их странным предводителем.

— Сюда! Давай сюда!

Иван едва успел перепрыгнуть через турникет и отбежать, как вся шеренга турникетов была смята обезумевшим от боли и огня животным. Вскоре в щепки разлетелись и будки охранников, и рамки-искатели, и несколько маленьких рекламных роботов, и столы администраторов, встречавших посетителей «Нового Авалона».