В середине февраля стояла такая погода, которая недвусмысленно напоминала британцам, почему многие их соотечественники склоняются к эмиграции. Начиная с октября беспрерывно шел снег, хмурое небо отливало алюминием, в теленовостях сообщали о ливневых паводках, когда детей буквально смывало водой, а стариков эвакуировали на лодках. Мы уже обсудили такие темы, как сезонная депрессия, кредитный кризис, рост безработицы и вероятность повышения социальной напряженности.

– Я считаю, это неизбежно, поскольку иностранные предприятия, действующие на территории Великобритании, завозят сюда рабочую силу из-за рубежа, тогда как в стране полно безработных.

– А по моему убеждению, в Европе работает больше британцев, нежели у нас – европейцев.

– Вы видели, как этот рабочий-итальянец показал репортерам «фак»?

– Если все иммигранты последуют его примеру, я буду обеими руками голосовать за приток рабочей силы из-за рубежа.

– Все, Фил, ей больше не наливать.

– Не хочу повторять вслед за нашим премьер-министром или правыми газетами, которых мы не читаем, но сейчас, по-моему, рабочие места в Великобритании следует предоставлять в первую очередь британцам.

– А европейское вино следует наливать женам британцев.

– Это non sequitur[2].

– Это застольный sequitur, что в принципе одно и то же.

– На правах иммигранта…

– Прошу тишины! Слово представителю нашей бывшей колонии.

– Помню, как у вас, ребята, кипели споры, нужно ли соглашаться на введение единой валюты. А я уже тогда думал: тоже мне, нашли проблему. Только что я побывал в Италии, где пользовался единой валютой – имя ей «Мастер-кард».

– Если войти в зону евро, фунт сразу упадет.

– Скажешь тоже – в зону евро…

– Шутка.

– У вас паспорта такого же цвета. Почему бы вам не отвлечься от мелочей и не признать себя европейцами?

– Да потому, что тогда мы лишимся возможности рассказывать анекдоты про иностранцев.

– А это, как ни крути, одна из главных британских традиций.

– Послушайте, вот приезжаешь в любой европейский город и видишь: магазины-то почти везде одинаковы. Иногда даже перестаешь понимать, в какую страну тебя занесло. Внутренних границ фактически не существует. На смену деньгам пришли кредитки, а на смену всему остальному – интернет. Кроме того, сейчас многие говорят по-английски, что значительно упрощает дело. Так зачем же идти против течения?

– Идти против течения – это еще одна типично британская черта.

– Как и двуличие.

– Ох, только не дай ей начать все сначала. Ты уже до смерти заездила своего конька в прошлый раз, дорогая.

– Разве?

– Кто оседлал любимого конька, тот погоняет застывшую метафору.

– Кстати, в чем различие между метафорой и сравнением?

– Апельсиновый джем.

– Кто из вас двоих поведет машину?

– Вы уже сделали заготовки?

– Знаете, в магазине я всегда приглядываюсь к севильским апельсинам, но в итоге никогда их не покупаю.

– А ведь это едва ли не последний по-настоящему сезонный продукт. Пусть бы мир вспомнил: каждому овощу свое время.

– Еще не хватало. Кому охота всю зиму давиться репой и брюквой?

– В годы моего детства у нас в кухне стоял большой такой сервант, с глубокими выдвижными ящиками внизу, и раз в год они вдруг заполнялись банками джема. Как по волшебству. Я никогда не видел, чтобы мама его варила. Прибегаешь из школы домой, чуешь такой аромат, бросаешься к серванту – а там полно банок. Еще теплые. И на каждой наклейка. Считалось, что этих заготовок должно хватить на весь год.

– Фил, друг мой! Это все, конечно, трогательно до слез. Не в те ли времена ты по выходным запихивал в ботинки газетную бумагу и тащился подрабатывать на заводе?

– Отвали, Дик.

– А Клод говорит, сезон севильских апельсинов на этой неделе заканчивается.

– Так и знала. Опять не успею ничего заготовить.

– У Шекспира был такой каламбур, что-то про «севильских» и «цивильных». Только не помню, в чем там суть.

– И тех и других можно при желании заморозить, понимаешь?

– Видели бы вы наш морозильный шкаф. В нем хоть шаром покати – и можно подумать, по моей вине.

– Так ведь истина – в вине.

– Что ж мне теперь, напиться?

– Любимая, вообще-то, я скаламбурить хотел.

– А кто такой Клод?

– Хозяин овощного магазинчика. Француз. Француз тунисского происхождения, если уж быть точным.

– Ну, это не одно и то же. Вот скольких лавочников-британцев вы знаете? В своем районе. Сколько их? Каждый четвертый, каждый третий?

– А кстати, известно ли вам, что недавно, когда я вышел на пенсию и стал официально признанным старпером, наше правительство от своих щедрот прислало мне набор для домашней диагностики рака кишечника?

– Дик, может, не надо?

– Торжественно обещаю не оскорблять ваши чувства, хотя соблазн велик.

– Это потому, что ты напился и тебя понесло.

– Обещаю не нарушать приличий. Буду скромен. А вы уж сами домыслите остальное. Получаешь по почте такой набор с пластиковым пакетом, в котором нужно отправить назад – как бы это сказать? – требуемый материал. По две пробы, взятые в течение трех дней. Каждая – с указанием даты.

– А как… собирать этот материал? Вылавливать?

– Нет, ни в коем случае – он не должен соприкасаться с водой.

– А как тогда…

– Я же пообещал рассказывать об этом на языке романов Джейн Остин. Наверняка уже в те времена существовали бумажные полотенца, картонные палочки и детская игра под названием «Кто ловкий».

– Дик…

– А мне, к слову сказать, однажды пришлось обратиться к проктологу, и он объяснил, что для проверки своего состояния – что это было за состояние, я лучше умолчу – необходимо положить на пол зеркало и присесть над ним на корточки. Но я решил, что лучше плюнуть на свое здоровье, чем так извращаться.

– Наверняка вы спросите, почему я затронул эту тему.

– Да потому, что ты напился и тебя понесло.

– Не спорю, это необходимое условие – но не достаточное. Так вот, объясняю: первый образчик материала я взял в прошлый четверг, а второй запланировал на следующий день, но потом вспомнил: это ведь пятница тринадцатое. Не совсем подходящий день. Поэтому я собрал его в субботу.

– Но это же был…

– Именно. День святого Валентина. Любишь мужчину в соку – люби его прямую кишку.

– Как по-вашему, пятница тринадцатое часто выпадает на канун Дня святого Валентина?

– Я – пас.

– Я тоже.

– Кажется, за все годы детства, отрочества и юности я не послал и не получил ни одной валентинки. Дело в том, что никто из моих знакомых этим не увлекался. Валентинки стали мне приходить только после свадьбы.

– Джоанна, тебя это не беспокоит?

– О нет. Он имеет в виду – от меня.

– Ах, какая прелесть. Кака-а-я прелесть.

– Знаете, я, конечно, наслышан о вашей пресловутой эмоциональной сдержанности, но это просто финиш. Не дарить валентинок до свадьбы.

– Я тут читал, что ученые предполагают наличие зависимости между севильскими апельсинами и раком кишечника.

– Это правда?

– Конечно нет, но почему бы не приколоться на ночь глядя?

– Это было бы смешно, если бы ты не тужился изо всех сил.

– Помню, зашел я однажды в общественный туалет и стал читать надписи на стенах. Одна из них гласила: «Когда тужишься, не перегибай палку». И только через пять лет я допер, что это двусмысленность.

– То есть не слишком усердствуй?

– Ну, палка есть палка.

– Совершенно другая тема: устроился я как-то раз в кабинке, никуда не спешу, разглядываю настенную живопись и вдруг замечаю совсем мелкую надпись сбоку, внизу. Наклоняюсь, чтобы прочесть, – и что я вижу? «Сейчас ты срешь под углом в сорок пять градусов».

– Я бы хотел уточнить, что вспомнил про апельсиновый джем по той причине…