— Считаете себя остроумным? — спросила Абби.

И Ричард, почувствовав, что она делает это из желания оградить от неприятностей подругу, улыбнулся. Ему всегда казалось, что женщины дружат лишь для того, чтобы вместе плести интриги, ходить на увеселительные мероприятия, хвастаться друг перед другом нарядами и безделушками… Ну и, пожалуй, еще плакаться и делиться нанесенными им мужчинами обидами. О том, что некоторым свойственно трогательно печься о себе подобных, он даже не подозревал.

Хорошая у нее приятельница, подумалось Ричарду. И от этой мысли сладко защемило сердце, будто речь шла о человеке близком, родном…

— Он не только остроумным себя считает, — ответила за него Эвелин, и в ее глазах предостерегающе блеснули острые льдинки. — Еще ему кажется, что он имеет право указывать людям, как им выглядеть, обвинять их в несовершенных ошибках.

— Вот это да! — произнесла Абигейл, прикидываясь, что слова подруги потрясли ее.

— Мне кажется, я имею право на единственное: поселяясь в приличном отеле, рассчитывать на достойный сервис, — ответил Ричард, жалея, что не воспользовался исключительной возможностью и не начал разговор совсем по-другому.

— Разумеется! На это все рассчитывают! — с пылом ответила Эвелин. — Только жизнь — это не тематический аттракцион, в котором все чудеса заранее организованы. Впрочем, об этом в вашей оранжерее вам, очевидно, никто не рассказывал, — добавила она убийственно желчным тоном.

Ричарда как будто ударили по щеке.

Соплячка, подумал он, внезапно озлобляясь и забывая и про свой сон, и про нежность, которой еще минуту назад переполнялось его сердце. Ей ли рассказывать мне, что такое жизнь! Ветреной пустышке, у которой на уме только камушки да бусинки!

— Хотел бы я послушать, о чем рассказывают в вашей оранжерее, — произнес он, усмехаясь. — Вероятнее всего, о том, по сколько часов в день следует крутиться перед зеркалом, рассматривая собственный пуп.

Он боковым зрением увидел, как запылали щеки Эвелин, как потемнели ее глаза, как она подалась вперед, словно бросаясь в атаку на врага, и как подруга сильнее вцепилась в ее запястье, потому что, договорив последние слова, повернулся и зашагал прочь, к выходу.

Успела ли Эвелин что-нибудь ответить ему, он не знал. Если и успела, то голос ее утонул в сказочной какофонии звуков «Диснейленда» и до Ричарда не долетел.

— Артур, пойдем куда-нибудь и напьемся! — почти потребовал Ричард, забросив сумку со своими репортерскими принадлежностями в свой номер и явившись к Пондерсу.

— С какой это радости? — спросил улыбаясь неунывающий Артур.

— Ты тоскуешь по жене и дочери, верно ведь? — рассудительно заметил Ричард.

Артур закивал.

— А мне просто паршиво.

— Ты что, опять с Эвелин поругался? — спросил Артур.

Ричард махнул рукой, в первую секунду решив, что лучше отмолчаться. Но свое решение изменил буквально сразу же.

— А впрочем… да, опять поругался; — Он провел руками по коротким волосам, взъерошивая их. — Она меня просто бесит. Вертихвостка. Ни хрена ведь не смыслит в жизни, а все туда же, пытается читать нотации.

— Выпусти пар, — невозмутимо посоветовал Артур. — Ошибки мы все совершаем, в том числе и ты, и я.

Ричарду стало стыдно. Он кипятился как подросток, по сути, без причины.

— Ты прав.

Артур поднялся с кровати, на которой полулежал, просматривая какие-то бумаги.

— Напиваться нам ни к чему, но сходить куда-нибудь перекусить я не против.

— Отлично, — пробормотал Ричард, с облегчением вздыхая. Он подсознательно боялся остаться сейчас один и был благодарен приятелю за то, что тот принял его внезапное предложение, точнее наполовину принял. — Кстати, как твои дела? Переговоры прошли успешно?

— Вполне, — ответил Артур, складывая бумаги в аккуратную стопку. — Если ничего не изменится, я уже завтра после обеда полечу домой.

— Здорово, — отозвался Ричард, умирая от зависти.

Они направились в открытый ресторан, располагавшийся напротив «Меркури». Почти все столики были заняты. Музыканты на небольшом возвышении играли что-то меланхолично-романтичное, разговоры посетителей сливались в жужжание пчелиного роя.

Приятели отыскали свободный столик в углу и сели. Принесли меню. Но Артур вскочил со стула и замахал кому-то руками как раз в тот момент, когда Ричард только-только позволил себе расслабиться.

— Эвелин! Идите к нам! — прокричал его спутник, и у Ричарда внутри как будто все оборвалось.

Он не поворачивал головы, отчаянно надеясь, что после стычки в парке Эвелин не пожелает его видеть и сядет за другой столик. Не тут-то было.

Подруги, как показалось Ричарду, не без удовольствия приняли предложение Артура. Подошли к их столику, сияя улыбками, и уселись на свободные места.

Чему она радуется? — подумал Ричард, душа в себе приступ ярости. Неужели хочет, чтобы я «отвесил ей еще какой-нибудь комплимент»? Упрашивать меня не придется…

— Познакомься, Абби, это Артур, — тем временем представила Эвелин подруге излучающего дружелюбие молодого человека.

— Не тот ли самый, которого ты поселила в другой номер? — спросила Абигейл весело.

— Тот-тот, — смеясь, ответил за Эвелин Артур.

Какого черта он позвал их? — размышлял всеми игнорируемый Ричард. Я ведь популярно объяснил ему, что опять сцепился с этой девицей. Неужели его забавляют наши перепалки? Неужели радует перспектива увидеть продолжение шоу?

Он принялся оглядываться по сторонам, ища хотя бы еще один свободный столик, как будто это что-то могло изменить. Эвелин и Абби уже принесли меню, и они никуда не собирались уходить.

Эвелин, как назло, расположилась напротив него, но еще ни разу не посмотрела в его сторону. Вообще вела себя так, будто его тут нет.

Ричарду стало настолько не по себе, что он чуть было не поднялся и не ушел из ресторана. По сути, не стряслось бы никакой беды, если бы он именно так и поступил. С Артуром, каким бы тот ни был замечательным парнем, им все равно предстояло уже завтра расстаться, а на мнение обеих девиц ему было глубоко наплевать.

Нет, он лгал себе. Все обстояло гораздо сложнее. Его как будто кто-то удерживал за этим столиком — бесплотными руками невиданной силы, а мнение Эвелин по поводу всего вокруг где-то в глубине души ему ужасно хотелось узнать. Он не смотрел на нее, но ясно видел и ее глаза, и губы… В особенности эти чувственные, женственные губы…

Устремить на Эвелин недоуменный взгляд его заставил взрыв ее заливистого смеха.

— Вы что, решили сменить имидж? — спросила она, глядя на его волосы.

Ричард тут же сообразил, в чем дело. За ним такое давно водилось: в моменты сильного душевного волнения он взъерошивал свои короткие волосы и выглядел тогда, мягко говоря, уморительно.

— Это после разговора о любовании пупом? — безжалостно продолжала над ним издеваться Эвелин. Она уже не смеялась, но, казалось, была готова в любое мгновение закатиться вновь.

Ричард медленно перевел взгляд на сидящую рядом с Эвелин подругу. Та прятала лицо за раскрытым меню, наверняка тоже давясь от смеха. Потом посмотрел на Артура, который извинительно развел руками: прости, мол, старик, ты и впрямь смешон.

Проклятье! — подумал Ричард, не зная, что ему делать. Эта чертова жизнь скоро окончательно меня доконает! Хоть в монастырь уходи, там-то уж точно нет ни острых на язык девиц с проколотым пупком, ни жаждущих заграбастать как можно больше денег сестричек!

Вспомнив, что самый достойный выход из ситуации, в которой чувствуешь себя неловко, — это пошутить, Ричард величественным жестом пригладил волосы и с достоинством произнес:

— Это не новый имидж. А один из моих многочисленных образов. Для человека творческого это вполне естественно.

— Вы — человек творческий? — Эвелин изумленно распахнула глаза. — Не верю.

Их беседу на время прервал снова появившийся у стола официант. Сделав заказы, Ричард и Эвелин с вызовом уставились друг на друга.