Как только автомобиль остановился возле дома, дверь отворилась, и на пороге появилась испуганная Августина. Она приложила палец к губам, словно призывая Люси к осторожности, и зашептала:

— Ее высочество вне себя, мадемуазель, и лучше вам иметь наготове какую-нибудь убедительную историю, чтобы объяснить, почему вы опоздали. — Августина быстро окинула взглядом высокую фигуру Эйвори и сделала нечто похожее на книксен. — Добрый вечер, мсье. Уверена, мадемуазель очень приятно провела день.

Ее прервал раздавшийся из холла хриплый голос:

— Августина! Если это мисс Грей, передай ей, что я хочу поговорить с ней немедленно! А если она не одна, скажи молодому человеку, взявшему на себя труд наконец доставить ее домой, что я намерена поговорить и с ним!

Люси испуганно взглянула на Августину, а старая служанка пожала плечами, словно давая понять, что она тут ничего сделать не сможет и уж во всяком случае никакой ответственности не несет. Однако Пол Эйвори мягко отстранил Люси и направился через холл, обставленный жалкой мебелью, чтобы принести свои извинения графине.

Она стояла, опираясь на тонкую трость черного дерева с красивым золотым набалдашником, и, хотя она была небрежно одета, а рыжий парик, как обычно, съехал набок, в ней чувствовалось такое поразительное достоинство, что Эйвори невольно замедлил шаг. Остановившись перед ней, он отвесил церемонный поклон, выпрямился и щелкнул каблуками так, словно был не просто молодым человеком в повседневном, хотя и прекрасно сшитом костюме, а вышколенным придворным, отлично знающим, перед кем он стоит; он откинул назад голову и смотрел прямо в глаза графини.

Стоя сзади, Люси упиралась взглядом в его широкие плечи и не могла видеть его подбородок, но почему-то уверилась, что в этот момент челюсть у него выглядит квадратной. Она услышала, как Эйвори мягко сказал:

— Я очень сожалею, мадам, что задержал мисс Грей дольше назначенного вами времени. Это всецело моя вина…

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — язвительно оборвала его графиня Ардратская. — Мисс Грей — прекрасная девушка, и за шесть месяцев, что я ее знаю, она ни разу не нарушила данное мне обещание. Ни разу до сегодняшнего дня. А так как именно вы пригласили ее развлекаться где-то, на вас я и возлагаю вину за ее невежливость.

Эйвори снова несколько униженно склонил голову:

— У вас есть все основания быть недовольной, мадам, и я искренно сожалею…

— Сожалеть — это еще недостаточно, — проговорила графиня. — Пройдите-ка сюда… — Она показала на открытую дверь гостиной. — Я хочу вам кое-что сказать, мистер Эйвори, и кое о чем спросить. Надеюсь, сегодня вы свободны от своих обязанностей в качестве служащего ресторана и я могу вас ненадолго задержать?

Эйвори посторонился, чтобы графиня могла пройти первой, но она отказалась и не двинулась с места; пришлось ему войти в гостиную перед ней. Но он успел оглянуться и взглянул на Люси, и та с огорчением поняла, что ей пора попрощаться с ним. А ведь они даже не договорились о следующем свидании! Она провела несколько чудесных часов в его обществе, а теперь даже не знала, когда увидит его снова!

Пол протянул ей руку и слегка улыбнулся.

— До свидания, Люси, — сказал он, не остерегаясь назвать ее по имени при графине. — Я получил огромное удовольствие от сегодняшнего дня, и спасибо за то, что вы уделили мне столько времени.

— Вот именно, — хмыкнула графиня. — Надеюсь, что вы хотя бы достаточно хорошо узнали друг друга. — Это было сказано таким сухим тоном, что Люси даже подумала, уж не шутит ли ее госпожа. Но тут же заметила враждебность в ее глазах. — Надеюсь, правда, что не слишком хорошо!

Всю следующую неделю у Люси не было возможности думать ни о чем другом, как о графине и о своих обязанностях по отношению к ней, выполнения которых от нее ждали, как от получающей жалованье компаньонки. Дело в том, что графиня простудилась, несколько дней пролежала в постели, а потом еще какое-то время капризничала и была такой несносной, что жизнь в этой и без того мрачной квартирке, казалось, обернулась к Люси своей темной стороной.

Похоже, графиня получала удовольствие, придумывая все новые и новые поручения для двух своих помощниц, которым платила за то, чтобы они о ней заботились. Августина с трудом поднималась по узкой лестнице, доставляя в спальню бесконечные бутылки с горячей водой, а Люси вменялось постоянно поддерживать огонь в камине и следить, чтобы не угасли голубые огоньки, которые, по мнению графини, придавали комнате уют. Графиня требовала, чтобы в камине постоянно горел уголь, что при забитых сажей трубах было опасно; но даже по ночам огонь приходилось все время поддерживать, чтобы он не погас. Люси радовалась, что погода решительно испортилась и теплые, солнечные, весенние дни с ласковым ветерком сменились штормовым ветром, прилетевшим с ледяных просторов Арктики и бушевавшим на улицах города.

Март кончался, но не желал сдаваться. Мимо окон сновали посиневшие от холода прохожие, женщины забросили свои весенние шляпки подальше в шкаф, вытащив оттуда им на смену шарфы.

Графиня сидела в постели, укрытая бесчисленными шалями, призванными защитить ее от любых сквозняков, и поздравляла себя с тем, что так ловко выбрала затяжную непогоду для своего вынужденного заточения в спальне. Она отказывалась от врача, хотя сильно кашляла, и Августине приходилось беспрерывно заваривать чай из трав, который ее госпожа выпивала с таким же наслаждением, как пила шампанское; а Люси доверялось каждые несколько часов натирать графине грудь смесью камфарного масла с каким-то снадобьем, обладавшим отвратительным запахом. Кроме того, в комнату больной регулярно доставлялись подносы со всевозможными питательными блюдами, и у местного зеленщика округлялись глаза от несметного количества винограда и апельсинов, закупавшихся для заболевшей.

В результате такого отнюдь не спартанского метода лечения графиня Ардратская успешно справилась с тяжелой простудой меньше чем за неделю. Но она не пожелала отказаться от роли ослабевшей после болезни и оставалась у себя в спальне еще довольно долго.

Впервые после болезни направляясь в гостиную, графиня тяжело опиралась на руку Люси. Остановившись посреди комнаты, она стала озираться.

— Как? Никаких цветов? — удивилась она, тяжело дыша и кашляя. — Не случилось ли чего с вашим молодым человеком, раз он даже не заглянул в свой любимый цветочный магазин? Не заглянул ради вас?

Люси вспыхнула, и в ее глазах мелькнула затаенная обида. С того вечера, как Пол Эйвори побеседовал с графиней наедине, Люси о нем ничего не знала. Он ни разу не позвонил, так что Августине не пришлось звать Люси к телефону… А что до цветов… от него даже записки не поступило.

После того как графиня поговорила с ним, а они разговаривали при закрытых дверях почти полчаса, Пол ушел, не сделав попытки еще раз попрощаться с Люси, хотя она, поджидая его, пряталась в сумрачном холле. Он даже не оглянулся уходя, не бросил взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что ее нет поблизости. Ей показалось, что он уходит поспешно, твердо решив поскорее выбраться из этого дома, чтобы никогда больше не появляться в нем. А графиня, стоя в дверях и опираясь обеими руками на трость, наблюдала за ним, и на лице у нее застыло какое-то странное выражение, удивившее Люси, когда она тихонько подошла и встала рядом.

— Навсегда запомните, дорогая, — проговорила графиня каким-то необычным голосом, — настоящая любовь никогда не проходит гладко. И вы должны быть умницей и не удивляться, что будет еще множество отклонений, тупиков и неожиданных поворотов, прежде чем вы хотя бы приблизитесь к своему счастью.

А сейчас графиня повернула голову, взглянула на Люси и увидела у нее в глазах боль и смятение. Она довольно неловко похлопала Люси по руке — ведь пальцы старой леди были скованы ревматизмом.

— Не вешайте нос, дитя мое, — сказала она. — На нем свет клином не сошелся. Придет время, и вы еще поймаете на крючок какое-нибудь чудище! — Она усмехнулась с некоторой язвительностью и поправилась: — Я хочу сказать, чудо-рыбу!