Марта подошла поближе.

— Если ты не против, — прошептала она корове, которая, судя по табличке в ухе, носила номер сорок два, — я буду звать тебя Бесси.

Она погладила пятнистую черно-белую голову и восхитилась, какие длинные у Бесси ресницы.

— Ты очень красивая, — прошептала Марта. — И действительно ему нравишься. Обещаю, он тебе обязательно позвонит.

— Что ты там нашептываешь сорок второму номеру? — спросил Купер, вводя катетер глубоко в шейку матки и выдавливая сперму.

— Всего лишь дружеская беседа, — улыбнулась Марта, заметив, что Бесси довольно безразлично относится к происходящему. — Девушка порой нуждается в подтверждениях, что мужчина любит и ценит ее, — сказала она, довольная своей прямотой.

— Есть! — констатировал Купер, вынимая руку. — Итак, сорок второй номер, можешь не сомневаться, что бык весом в двести фунтов на тебя не взгромоздится. Верно, коровка?

Марта вздохнула. Купер явно не заметил в ее словах никакого подтекста.

Потрепав корову по крупу, Купер мягко сказал:

— Ну, все, теперь можно ожидать теленка.

На несколько секунд Марта буквально растаяла от того, как нежно звучал его голос.

— А кто же папочка?

Стянув использованную перчатку и бросив ее в мусорную корзину, Купер протянул Марте апрельский выпуск «Холштайн директор», торчавший из заднего кармана.

Марта широко раскрыла глаза. Под заголовком «Выбираем осеменителя» печатались личные объявления, но вовсе не одиноких людей, ищущих свою любовь, а быков. И рекламировалась в журнале их способность производить коров с хорошим удоем. Страницы пестрели красочными фотографиями потомства вместе с подробным описанием вымени, сосков и крупа.

— Просто не могу в это поверить, — сказала она, открыв разворот в стиле «Плейбоя».

На нем красовалась Солнце, дочь быка Отто, сфотографированная сзади в три четверти. Этот ракурс подчеркивал ее обширное чашеобразное вымя и стройное туловище. — Интересно, что она умеет? — спросила Марта, представив, как Солнце лучше всех гоняет хвостом мух, может промычать известную песенку и производит коровьи лепешки в виде сердечек.

— Эй, я тоже иногда использую сперму Отто для оплодотворения, — заметил Купер.

«Почему ты не смотришь на меня, как в Нью-Йорке?» — хотелось крикнуть Марте, но она продолжила тему:

— Ну, тогда ты знаешь все о его превосходных генетических данных: потомки имеют чашеобразное вымя и дают превосходный удой.

— Да, это действительно так, — подтвердил Купер. — Он стал отцом семидесяти пяти процентов коров на ферме Тэкингтонов, и его можно использовать снова и снова.

Марте понадобился один лишь миг, чтобы осмыслить эту информацию. Слова Купера означали, что Отто оплодотворял матерей и дочерей, сестер, теток и двоюродных сестер. Фу, какая гадость!

Купер заметил отвращение на лице Марты.

— В этом есть и положительная сторона, — пояснил он. — Именно эту идею ты хотела донести до членов клуба: докажи свою необходимость женщинам, иначе рискуешь стать ненужным и бесполезным. — Он отвел ее обратно к изотермической емкости и спросил: — Можешь придумать более унизительное место для мужской особи, чем молочная ферма? Одного быка бывает достаточно, чтобы удовлетворить репродуктивные способности всего стада.

Он взял еще одну пробирку с семенем Отто и высоко поднял ее, подкрепляя свою точку зрения.

— А теперь даже и бык не обязателен.

Марта дотронулась до руки Купера, пытаясь подвести разговор к отношениям между ними, и неожиданно для себя произнесла:

— Мне кажется, я не очень нравлюсь твоей маме.

Купер покачал головой и пробормотал:

— Да уж, такова мама.

Пока он ждал, когда вторая порция семени разогреется до комнатной температуры, его мысли снова вернулись к уведомлению, и Купер нахмурился.

«Просто спроси его, что происходит», — думала Марта, отчаянно пытаясь угадать причину его недовольства, но вслух произнесла:

— Она постоянно твердит о твоей подруге по имени Джолин.

Но Купер был за тысячу миль от нее. Он вел переговоры с банкирами, просил дать небольшую отсрочку и подписывал документы аукциониста.

Когда он снова посмотрел на Марту через пару секунд, то понял, что не слышал ни единого слова, и уставился на девушку, чувствуя себя полным идиотом. Она была так прекрасна! Утренний свет золотил ее волосы. Купер и сам не понимал, как можно было думать о чем-то другом. Но пока он собирался это сказать, Марта уже повернулась и вышла из коровника.

После ужина все смотрели фильм «Офицер и джентльмен» — одну из множества видеокассет, которые Марта привезла на ферму. Она хотела показать мужчинам как можно больше позитивных мужских типажей. В главных ролях выступали такие звезды, как Сэм Шепард, Хэмфри Богарт и Шон Коннери, и по сюжету их мужественность то и дело подвергалась испытанию. В некоторых фильмах герой оставался с девушкой своей мечты, в других нет, но всегда поступал отважно и галантно даже под прицелом, будучи джентльменом до кончиков ногтей.

Добровольцы разбрелись по комнате и от усталости напоминали тряпичных кукол. Кто-то улегся на полу, кто-то плюхнулся на стул, а кто-то растянулся на диване. Утомленные тяжелым рабочим днем, да еще и наевшись досыта жареных цыплят — фирменное блюдо Беатрис, — мужчины не спешили усвоить уроки мужественности. Во время коллективного просмотра фильма они почти засыпали от усталости.

В самый кульминационный момент, сразу после того, как лучший друг Зака Майо покончил жизнь самоубийством и Зак превратился из эгоцентричного заносчивого одиночки в харизматичного лидера, Марта тронула Люси за плечо и кивнула в сторону двери. Ей нужно было серьезно поговорить.

Люси считала, что любая проблема может подождать до тех пор, пока Ричард Гир не вынесет Дебру Уингер с фабрики, но подруга не отставала. Люси высвободилась из объятий Адама.

— Мне нужно отойти на полчасика, — прошептала она на ухо любимому. — Ты бы не мог после фильма обсудить личностные изменения Зака Майо?

Адам ответил ей взглядом, в котором читалось: «Ни в коем случае!»

Люси и Марта выскользнули из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь, ушли в дальний конец сада и сели, прислонившись к широкому стволу огромного серебристого клена. Ночное небо было ясным и полным звезд, и круглая луна висела над самыми холмами.

— Боже, как прекрасна весна! Май — такой сексуальный месяц, — громко сказала Люси, пытаясь перекричать лягушек в соседнем пруду. — Только прислушайся к звукам этого ритуального ухаживания.

Если бы Адам был сейчас рядом!

— Верно, — уныло согласилась Марта. — Романтика витает в воздухе.

— А ты знаешь, что лягушки могут повторять свой зов больше четырехсот раз за ночь? — Подобные факты об ухаживаниях, которые Люси могла рассказывать сотнями, порождали недовольство Адамом. Ведь он даже не пытался привнести в их отношения романтику. Когда Адам в последний раз пел ей серенаду?

— Интересно, почему самочек привлекает ужасный шум? Я не смогу уснуть в таком гвалте, — простонала Марта.

— Ну, по крайней мере, удивись, как избирательно наш разум воспринимает незнакомые звуки. Только подумай, что ты можешь спать под сирену «скорой помощи», несущейся по Девятой авеню в четыре утра, но тебе мешает любовная песнь маленькой лягушки, — улыбнулась Люси.

Марта закатила глаза.

— Прости, но я не в настроении сегодня вечером восторгаться чудесами природы.

— Понимаю. Расскажи, в чем дело. Что произошло? — встревожилась Люси.

Марта задумалась, с чего начать свой рассказ.

— Яне создана для жизни на ферме. Просто схожу с ума! Мне до смерти надоело готовить, убирать и быть на вторых ролях. Скажи, сколько мы уже здесь торчим? Четыре дня? Посмотри, я уже превратилась в развалину! Плохо сплю. У меня столько порезов и синяков, что можно претендовать на роль жертвы побоев. И я уже почти готова позвонить своему психоаналитику, чтобы обсудить эту стерву Беатрис. Чем только я заслужила такое обращение?