Устроившись поудобнее, герцог размышлял: если он не ошибается в своих подозрениях, то ему осталось ждать недолго, скоро все откроется…

Интуиция, никогда раньше не подводившая, и теперь подсказывала, что он на верном пути.

Герцог провел в ожидании не более четверти часа, когда раздался легкий стук двери, и от дома отделилась фигурка в темно-синем бархатном плаще, накинутом на белое вечернее платье.

«Клэрибел», — сразу узнал ее герцог. Девушка держалась ближе к цветущей фуксии, высаженной в тени каштанов. Она уже почти подошла к сараю, и тут герцог заметил, что кто-то ждал ее, выступив из тени ей навстречу. Он вгляделся — Джейк Хантсмэн! В считанные секунды они скрылись в сарае.

Быстро, но совершенно бесшумно герцог пошел обратно к дому, неслышно миновал все коридоры первого этажа и поднялся наверх. Не останавливаясь возле своей спальни, он устремился дальше, к комнате Люсьена. Перед дверью он несколько поколебался, размышляя, верно ли поступает. Бесспорно, разочарование очень болезненно, от него надолго остается шрам на сердце. Но позволить Люсьену жениться на женщине, столь неразборчивой и вероломной, способной нарушить верность? Никогда!

Герцог стиснул зубы и без стука открыл дверь.

Отправляясь спать, Люсьен не замечал усталости. Слова Клэрибел взбудоражили его чувства.

— Ты только представь, как будет замечательно, когда мы поженимся! — говорила она чарующим голоском, сидя подле него на диване. — Мы сможем устраивать еще более прекрасные вечеринки, чем сегодняшняя.

— Меня не очень интересуют вечеринки, — признался Люсьен, — я выношу их только ради тебя, чтобы побыть вместе.

— А мы и будем вместе, — сказала Клэрибел. — Так хорошо — жить и развлекаться в доме твоего опекуна.

— Конечно, мне хочется показать тебе Алверстод, — сказал Люсьен, — но для меня важнее Фроум-Хаус. Он, правда, не такой большой и солидный, но красивый, и, когда мама была жива, все считали вечера во Фроум-Хаусе интереснее каких-либо других.

— А ты бывал на королевских приемах? — спросила Клэрибел.

— Королевские приемы очень скучны — одна пышность и всякие условности.

— Но мне так хочется посмотреть! Ты, конечно, устроишь мне это, правда?

— Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что хочешь, — с жаром ответил Люсьен. — Скажи мне, что любишь меня, что ни один мужчина в твоей жизни не значил для тебя больше, чем я.

— Ты же сам знаешь, я люблю тебя, — прошептала Клэрибел. — Но ты не должен быть ревнивым.

— А я ревнив, — настаивал Люсьен. — Я не люблю, когда ты танцуешь с кем-то, кроме меня, мне не нравится, как мужчины смотрят на тебя. И если, когда мы поженимся, они станут волочиться за тобой, клянусь, я убью каждого.

Клэрибел очень мило рассмеялась:

— О дорогой, нет причин для таких трагических сцен. Как только мы поженимся, я буду только твоей. Вот и все.

— Самой красивой, самой обаятельной и восхитительной, какой не было ни у одного мужчины на свете! — восторженно проговорил Люсьен.

Она положила свою руку поверх его руки, и он подумал: от такого прикосновения можно просто умереть…

Когда Люсьен добрался до своей комнаты, сразу сел писать стихи, посвященные Клэрибел, мечтая утром положить их на поднос с завтраком для его возлюбленной. Люсьен представил, как Клэрибел развернет и прочтет строки, вылившиеся из его сердца… О, как она будет мила при этом!..

Но рифмовать строки оказалось куда труднее, чем Люсьен ожидал. Он успел написать всего две строчки, которые ему понравились, как дверь от крылась, и он с изумлением увидел на пороге своей спальни опекуна.

Люсьен отложил гусиное перо и замер: с чем пришел герцог?

Тихо закрыв за собой дверь, Алверстод пересек комнату и твердо сказал:

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной, Люсьен. Мне надо тебе кое-что показать.

— В такой час?

— Знаю, что очень поздно. Но это важно.

— Конечно, я пойду, но я и представить не могу…

— Идем скорее! Но пообещай: как только мы выйдем из комнаты, ты не проронишь ни слова.

— Но почему?

— Просто пообещай.

— Конечно, если хочешь. Но я бы хотел понять…

— Нет времени на объяснения. Пойдем со мной, и помни: что бы ты ни увидел, что бы ни произошло, ты обещал ничего не говорить и ничего не делать.

Виконт растерянно улыбнулся:

— Все так таинственно и романтично…

Люсьен был заинтригован.

Герцог тем временем открыл дверь и вывел Люсьена в коридор.

Они спустились по лестнице, неслышно миновали коридор и через незапертую дверь вышли на улицу.

Люсьен отважно продирался за герцогом сквозь кусты. Высоко в небе сияла луна, освещая все окрест, словно дневное светило. Виконт оглядывался по сторонам, явно недоумевая: зачем опекун вытащил его сюда среди ночи, по какой необходимости? И вдруг подумал: уж не перебрал ли тот за ужином? Да нет, не похоже, значит, есть какая-то другая веская причина. Но какая?..

Они остановились.

Стоять на одном месте было утомительно, напряжение ожидания мешало вдохновению, но Люсьен все же придумал еще три строчки. Придется закончить стихи в уме, а вернувшись, доверить их бумаге.

И тут он заметил, как герцог сосредоточился, Люсьен проследил за его взглядом и тоже застыл.

Из сарая, напротив которого они стояли, вышли двое.

Синий плащ Клэрибел Люсьен узнал сразу: еще бы! Именно его он накинул ей на плечи на прогулке в саду, когда она сказала: «Становится прохладно». Он медленно окутывал ее плечи, а она благодарила его так нежно, что он не удержался и поцеловал ее едва ли не на глазах у всех…

А сейчас его дорогая, любимая, нежная Клэрибел стояла рядом с незнакомым мужчиной, который — он был уверен — не был гостем. Клэрибел немного прошла вперед, и Люсьен оторопел — мужчина был в костюме наездника.

Так что же они тут делают?

И, словно отвечая на немой вопрос Люсьена, Клэрибел повернулась к мужчине, обняла его за шею. Тот резко притянул девушку к себе и впился в ее губы долгим и страстным поцелуем. Онемевшему виконту показалось, что кто-то невидимый приложил к его лбу раскаленнее железо…

Когда Люсьен понял, что происходит, он кинулся вперед, но герцог предусмотрел этот естественный порыв и крепко схватил его за запястье.

Люсьен сразу вспомнил про обещание — что бы ни случилось, он будет нем как рыба и недвижим, как соляной столб.

Минуты казались часами, сердце рвалось на части, не хотелось верить глазам. Но это была правда! Другой мужчина страстно обнимал женщину, которую он любил… Потом они отстранились друг от друга, легкая фигурка Клэрибел скользнула вдоль кустов фуксий и исчезла в тени каштанов. Джейк Хантсмэн кивнул ей вслед и направился не в сарай, а к конюшне. И лишь, когда он скрылся в темноте строений, герцог отпустил руку Люсьена и увел несчастного влюбленного в дом.

Ни герцог, ни виконт не проронили ни слова, пока не вошли в спальню и не закрыли за собой дверь. Люсьен остановился у порога и заявил:

— Я уезжаю.

Голос его срывался, молодой человек очень нервничал. Герцог понимал: он ужасно страдает.

— Я думаю, это было бы ошибкой, — сказал он.

— Если ты думаешь, что я смогу остаться здесь и снова встречаться с этой женщиной, ты ошибаешься. Она мне лгала, все время притворялась…

Виконт сцепил пальцы, желая унять дрожь отчаяния и обиды, но голос на последнем слове дрогнул.

— Повторяю, это было бы серьезной ошибкой, — сказал герцог. — Даже намекать на истинные чувства или на то, что ты обнаружил, не стоит.

— Но я хочу вывести их на чистую воду! — пробормотал виконт сквозь стиснутые зубы.

— Я уверен, ты это сделаешь. Я тоже хочу этого, — продолжил герцог, — ты им отомстишь, но не сейчас. Еще не время.

Герцог понимал: виконт едва слушает его, но все говорил и говорил:

— Я предлагаю уехать с достоинством и чтобы ни сэр Джарвис, ни его дочь никак не догадались о наших открытиях. Я буду тебе очень признателен, если ты отправишься в Лондон в моем фаэтоне.