— Мою любовь невозможно заставить молчать, — закричал Пьеро. — Она взывает к небесам!

—Лучше ей этого не делать, — грозно предупредил Роберт. — Как вы смеете выставлять на посмешище мою сестру?!

— Она простит меня!

— Нет, если в дело вмешаюсь я.

Роберт услышал, как справа от него открывается окно; затем на балконе появилась Ванда, одетая в персиковый атласный халат, который был ей очень к лицу. Черные волосы струились до самой талии. Роберт никогда не видел ее с распущенными волосами.

—Amore [13], — воскликнул Пьеро, — как вы прекрасны! Именно такой я вас и видел во сне!

—Черта с два ты видел! — взревел Роберт.

— Вам уже передали плащ?

—Да, спасибо.

— Как может ваш брат-варвар быть таким жестоким и невнимательным к вашему комфорту?!

—Я и сама иногда удивляюсь, — вздохнула Ванда.

— Ванда, немедленно зайди в номер, — потребовал Роберт.

— Почему?

— Потому что тебе не следует тут находиться.

— Но это же касается меня! Впрочем, и твоей варварской черствости тоже.

Роберт стиснул зубы.

— Прошу тебя немедленно удалиться. Женщине неприлично участвовать в подобных сценах, — не отступал он от своего.

— Но это будет несправедливо по отношению к Пьеро. Он ведь так старался!

К ужасу Роберта оказалось, что итальянец пришел не один. Из тени вышли еще три человека и заняли места на газоне. Послышалось бренчание струн, звуки флейты и аккордеона.

— О нет! — простонал Роберт.

Он с раздражением заметил, что Ванда склонилась над перилами балкона, демонстрируя, как ей нравится это представление.

Пьеро опустился на одно колено и снова запел:

— La bella mia piccina... [14]

— Ванда! — позвал Роберт.

— Тихо, — отозвалась она. — Я слушаю!

— Ты понимаешь, что это неприлично?!

— Какое это имеет значение? —Amore del mia cuore... [15]

— Что это он говорит?

— Он говорит, что я любовь его сердца. Ну разве это не романтично?!

— Это полная чушь и ерунда.

— Прекрати брюзжать.

— Ванда, я пытаюсь уснуть!

— Ну так иди в номер и закрой окно. Он же не для тебя поет! — Она игриво помахала рукой певцу.

Роберт мог только с возмущением наблюдать за этим и думать про себя, что у этой девушки, кажется, совсем нет уважения к приличиям.

— Cuore del mio cuore... [16]— заливался Пьеро.

Граф, окончательно потеряв терпение, решил, что пора действовать, иначе из-за этого идиота их выселят из отеля. Он развернулся и скрылся в комнате.

Пьеро только вошел в раж. В его голосе зазвенел триумф, когда он заметил, что Роберт ретировался. Приободрившись, он успешно взял какую-то очень высокую ноту.

Но это был последний миг его славы. Пение захлебнулось на полуслове, будто певца окатили водой.

После этого окрестности вновь погрузились в ночную тишину.

На следующее утро Ванда предпочла завтракать в своей комнате. Не дождавшись ее в ресторане, Роберт зашел к ней узнать, в чем дело.

Он вынужден был признать, что она восхитительно смотрелась в алькове у окна. Солнце, заливающее комнату, искрилось в ее иссиня-черных волосах. А платье из мягкой тонкой шерсти нежного золотисто-коричневого цвета идеально ей шло. Какое-то мгновение он не мог вымолвить ни слова от восхищения, но, справившись с собой, ворчливо сказал:

— Могла бы известить, что будешь завтракать в номере.

—Я не видела необходимости сообщать тебе об этом, — ответила она сурово. — У меня нет желания находиться в твоей компании сегодня утром.

— Могу я узнать почему?

— Мне кажется, причина вполне очевидна, — произнесла она еще более холодным тоном. — Вчера вечером ты повел себя недостойно джентльмена.

— Так повел бы себя каждый разумный человек, которого вывели из себя тошнотворными сантиментами.

Ванда уставилась на него, будто на червяка.

— Разве это так тошнотворно — признаться мне в любви?

—Да, но не на весь же белый свет! Если бы он признался тебе наедине, это больше бы походило на так называемую любовь.

— Пьеро не нуждается в вашем одобрении его поступков, сэр, как, впрочем, и я тоже!

— Ради бога, Ванда! Прекрати разговаривать как героиня дешевой мелодрамы. Пьеро нужно только твое приданое.

Ее великолепные глаза вспыхнули.

—Да? Так вот ты какого обо мне мнения?! Значит, ни одному мужчине я не нужна, и соблазняет их только возможность заполучить мои деньги? Какое оскорбление!

—Я этого не говорил, — возразил он. — И прекрати скандалить со мной. Я уже изучил все твои трюки!

—Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Знаешь! Ты это делаешь только из удовольствия видеть, как вокруг тебя вертятся мужчины. Я думал, ты выше этого, Ванда.

— Раньше была. Я всю свою жизнь была «выше этого». А теперь вдруг узнала, как приятно и весело не быть «выше». Мужчины всегда пользовались свободой, поэтому вам, в том числе и тебе, Роберт, не понять, как сильно я хочу быть свободной. Хочу почувствовать, что могу сама принимать решения и делать то, что мне нравится.

—А нравится тебе то, что произошло вчера вечером, да? Сумасшедший кошачий концерт под твоими окнами?

— Мне нравилось до тех пор, пока ты не вмешался, приказывая мне уйти с балкона, будто ты мой отец!

— Может, я повел себе слишком строго, но только потому, что не мог видеть, как он выставляет тебя на посмешище.

Ему не следовало так говорить. Ванда вскочила и яростно набросилась на него.

— Тогда вы еще больше будете разочарованы, сэр. Потому что отныне я намерена проводить все свое время с Пьеро. И если вы посмеете осуждать меня — тем хуже для вас!

Роберт тоже поднялся.

— Тогда позволь и мне объявить, что такие твои шалости я терпеть не стану.

—Тебя не касается то, что я делаю.

— Пока ты притворяешься моей сестрой, подобные манеры — точнее, их отсутствие, — очень даже касаются меня. Я требую, чтобы с этого момента ты не имела ничего общего с этим человеком.

— Позволь тебя заверить, что я и только я буду решать, кому быть моим другом, — вспыхнула она. — У тебя нет никакого права командовать мной.

— Ванда, мы покидаем Париж сегодня же. Предлагаю тебе немедленно начать сборы.

— И не подумаю. Я иду вниз и проведу день, осматривая достопримечательности. Возможно, Пьеро составит мне компанию.

Прежде чем он успел ответить, она надела шляпку и вылетела из номера глубоко обиженная.

Граф скрипнул зубами. Он еще не видел такой вздорной, такой взбалмошной женщины! И при этом такой прекрасной! Он вспомнил ее темные сверкающие глаза и улыбнулся. Но как только он подумал о Пьеро и о том, что она поощряет этого итальянца, улыбка исчезла.

Наверное, ему следовало остановить ее. Но разве ее можно остановить! Он уже не был уверен, что в его власти удержать ее от какого-либо поступка.

Роберт направился к выходу, размышляя, успеет ли догнать беглянку. Но только он взялся за ручку двери, как та с силой распахнулась. Ванда влетела в комнату и испуганно прижалась к нему.

— О Роберт, это ужасно! — вскричала она в отчаянии.

— Эй, успокойся! — Роберт прижал ее к себе. Он отступил в комнату и закрыл дверь. — Что случилось? Что тебя так расстроило?

Девушка тяжело дышала, глядя на него безумно испуганными глазами.

— Что-то ужасное, — простонала она. — Нечто, что разрушит все наши планы.

Роберт побледнел, хотя и начал уже привыкать к ее манере все драматизировать.

— Успокойся и постарайся рассказать мне, что такого ужасного стряслось.

—Я спускалась вниз, когда заметила его, — выпалила она. — К счастью, мне хватило времени, чтобы спрятаться. Не думаю, что он видел меня. Но если так, то это катастрофа! Я не знаю, как мы с этим справимся.