Рианнон прикусила вертевшееся на языке возражение. Нет. Надо учиться на своих ошибках. Открыто возражать богу – не слишком мудрое решение…

Что же мне делать? – мысленно спросила она, смиряя недовольство и стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал с послушанием и готовностью.

Используй природную связь с землей. Даже Эпона не смогла бы забрать у тебя этот дар. Это часть твоей души – той самой крови, что течет в твоих жилах. Только на этот раз деревья богини больше не будут тебя беспокоить. Поищи темные места. Почувствуй в них внутренние тени. Призови их силу, моя драгоценная. Приближается срок рождения твоего ребенка. И вместе с дочерью ты переживешь на этой земле свое новое рождение. И вступишь в новую эру – служения богу.

Я понимаю.

Рианнон постаралась сосредоточиться. Она была опытной жрицей. Умела пользоваться великой силой и сосредотачивать в своих руках магическое могущество земли. Смотреть во тьму было то же самое, что проникать в тайную силу деревьев. Она не стала вспоминать слова Шеннон о том, что деревья охотно помогли ей и назвали ее Избранной жрицей Эпоны. Вместо этого она сосредоточилась на тьме – на ночи, тенях и черной тени, что каждый месяц закрывала новорожденную луну.

И она ощутила силу. Не сильный и стремительный порыв, какой она когда-то испытала в Партолоне, когда ее коснулось благословение Эпоны, но сила была здесь и тянулась к ней.

Как медленно наполняемый сосуд, Рианнон ждала своего часа, а внутри ее росла ее дочь.

Оклахома

– Надвигается шторм. – Джон Мирный Орел, прищурившись, смотрел в небо на юго-западе. Его внук оторвался от приставки «Плейстейшн» всего на секунду.

– Дедушка, если бы ты подключил кабельное телевидение, тебе больше не пришлось бы разглядывать небо. Ты мог бы включить метеоканал или посмотреть прогноз в новостях, как все делают.

– Этот шторм нельзя предсказать, – не отводя глаз от неба, проговорил старый Хранитель мудрости, принадлежащий к племени чокто. – Тебе пора. Бери машину и возвращайся в дом своей матери.

Последнее предложение заставило подростка и в самом деле отвлечься от игры.

– Ты серьезно? Я могу взять твою машину?

Мирный Орел кивнул.

– На неделе я приеду в город и заберу ее.

– Круто!

Мальчик схватил рюкзак и быстро обнял деда.

– До скорой встречи, дедушка.

Взревел мотор, еще какое-то время слышалось его удаляющееся рычание, но и оно стало стихать, когда мальчик выехал на грунтовую дорогу, что вела к двухполосному шоссе в город. Мирный Орел дождался, пока звук совсем исчезнет, и начал приготовления.

Хранитель мудрости стал ритмично бить в барабан. Много времени не понадобилось. Среди деревьев появились какие-то фигуры и вскоре оказались на открытом месте у лесной хижины, словно их вынес сюда нарастающий ветер. В слабом вечернем свете они казались древними призраками. Но Джон Мирный Орел знал, что это не так. Он знал, как отличить дух от плоти. Когда все шестеро подошли к нему, он заговорил:

– Я рад, что вы отозвались на мой зов. Приближающийся шторм принадлежит не только нашему миру.

– Возвращается Избранная жрица богини? – спросил один из старейшин.

– Нет. Это темный шторм. Из тех, что созданы злом.

– Чем можем помочь мы?

– Мы должны пойти в Священную рощу и удержать то, что старается вырваться на свободу, – сказал Мирный Орел.

– Но ведь совсем недавно мы одержали победу над этим злом, – возразил самый молодой из старейшин.

Мирный Орел мрачно улыбнулся:

– Зло невозможно победить окончательно. Пока боги дают свободу выбора обитателям этого мира, всегда найдутся те, кто выберет зло.

– Великое равновесие, – изрек его собеседник.

– Великое равновесие, – кивнул Мирный Орел. – Без света нет тьмы. Без зла добро не будет в равновесии.

Старейшины дружно выразили согласие.

– Так давайте поработаем во благо добра.

Рианнон встретила боль с радостью: для нее пришло время родиться заново, пришло время вернуться в Партолон и вернуть то, что принадлежало ей по праву. Она сосредоточилась на боли, стараясь думать о ней, как об очищении. Вознесение к Эпоне было отнюдь не безболезненным ритуалом, и вряд ли Придери запланировал для нее что-то более легкое.

Роды были долгими и трудными. Она так долго не владела своим телом, что стало шоком ощутить в себе мышцы и нервы. И накатывающие одна за другой схватки, которые расходились волнами откуда-то изнутри, из самой ее сущности.

Рианнон старалась не думать, как на самом деле должно было проходить рождение ее ребенка. Ее должны были окружать служанки и горничные. Ее должны были бы купать, ухаживать за ней и нежить – и поить древними травяными настоями, чтобы унять боль и страх. Служанки никогда бы не оставили ее рожать в одиночестве. А появление ее дочери на свет в мире Партолона было бы встречено празднованиями и знаками внимания Эпоны, которые показывали бы, что богиня довольна рождением дочери у своей Избранной.

Нет, ей нельзя было об этом думать, хоть втайне она и надеялась, что с рождением ребенка Эпона вернется к ней и подаст знак – хоть какой-нибудь знак. Даже если она и не в Партолоне, а этот ребенок у нее не первый. Во тьме, между волнами боли, которые казались бесконечными, Рианнон подумала о своем первом ребенке. О беременности, которую она прервала. Жалеет ли она о том, что тогда сделала? Хотя имеет ли смысл жалеть? В юности она сделала именно такой выбор и ничего изменить уже не могла.

Ей надо сосредоточиться на дочери, которую она сейчас производила на свет, не на ошибках своего прошлого.

Ее скрутила новая схватка, и она открыла рот, чтобы закричать, хотя и знала, что заточение не позволит ее боли и одиночеству подать голос.

Ты не права, моя драгоценная. Ты не одна. И сейчас ты увидишь силу своего нового бога!

С оглушительным треском «могила» Рианнон раскололась, и вместе с потоком жидкости ее вынесло из сердцевины древнего дерева. Рианнон осталась лежать на травяном ковре, дрожа и задыхаясь. Ее сотрясал мучительный кашель. Она судорожно замигала, стараясь прояснить зрение. Первая ее мысль была о человеке, который принес себя в жертву, чтобы заточить ее. Содрогнувшись, она взглянула через плечо на зияющую в дереве дыру, ожидая увидеть в ней тело Клинта. Она приготовилась к ужасному зрелищу, но увидела только легкое голубоватое свечение, которое медленно слабело, словно его поглощали внутренности раненого дерева.

Да, память, как и разум, по-прежнему отлично служила ей. Она узнала место, где находилась – священная роща в штате Оклахома, современность. Как она и думала, ее тюрьмой был один из двух дубов-близнецов. Второй, неповрежденный, стоял рядом с неглубоким ручьем, что бежал меж деревьев. Спускались сумерки, жалобно завывал ветер. В лиловом небе грохотал гром, в ответ на который в вышине вспыхивали стебельки молнии.

Молния… вот что, должно быть, освободило ее.

– Это я освободил тебя.

Голос звучал уже не в ее голове, но по-прежнему был бесплотным и потусторонним. Он слышался из-под корней второго дуба, оттуда, где сгущались тени.

– Придери? – Собственный голос показался Рианнон очень тихим и хриплым.

– Конечно, моя драгоценная, а кого ты ждала увидеть? Богиню, которая предала тебя? – Его смех коснулся кожи Рианнон, и она подумала, есть ли на земле еще что-то, звучащее столь же прекрасно и ощущаемое столь же мерзко.

– Я… я не вижу тебя. – Она задохнулась от новой схватки.

Бог подождал, пока боль снова отступит, и затем тени под деревом ожили. В лучах заходящего солнца легко было разглядеть, как меняется их форма. От его красоты у Рианнон перехватило дыхание. Несмотря на неполную материализацию прозрачного духа, сквозь который можно было видеть темные тени у него за спиной, Придери заставил Рианнон забыть о боли, которая вот-вот набросится на нее. Высокий и статный, он даже в виде духа производил впечатление. Грива темных волос обрамляла лицо, которое могло бы вдохновлять художников и поэтов, а не питать ужасные истории, которые шепотом рассказывали о нем в Партолоне. Его глаза улыбались ей, а лицо светилось теплом и любовью.