Следующие недели были самыми ужасными неделями в ее жизни. Чувствуя, что просто медленно умирает от душевной боли, Одри тем не менее держалась достойно, но по ночам рыдала в подушку, до крови кусая губы от обиды.

Синтия, которой она сказала только, что ей непременно нужен был предлог, чтобы вернуться домой, смотрела на нее с тревогой. Но, будучи от природы совершенно не любопытной, даже не пыталась ничего выяснять.

Дэниел звонил ей несколько раз, но Одри отказывалась говорить с ним, а узнав его отчетливый почерк, выбросила несколько писем, пришедших из-за океана, нераспечатанными.

Она вернулась в офис и попыталась погрузиться в работу, однако мысли о Дэне не покидали ее, а в душе царили пустота и холод. Она скучала по нему, она хотела его близости, даже понимая, как жестоко он обошелся не только с ней, но и со своей невестой: ведь он, по сути дела, предал ее.

Клиффорду же явно не хотелось покидать брата и возвращаться домой. Он пробыл в Филадельфии еще почти целый месяц. Одри продолжала бороться со своим отчаянием, которое было таким глубоким, что порой ей казалось, что она никогда от него не излечится. И все же к моменту приезда отца ей уже гораздо легче удавалось скрывать свои чувства, и она спокойно выдержала взгляд его проницательных глаз. Ответив на вопрос о здоровье дядюшки Тео, Клиффорд взял быка за рога:

— Из-за чего вы поссорились с Дэном, Адриана?

— С чего ты взял, что мы поссорились?

— Не считай меня дураком, девочка. Я знаю, что ты несколько раз отказывалась говорить с ним, да к тому же и Синтия, хотя и очень старается, но врет не лучше, чем ты. — Одри молчала. — Думаю, произошло что-то достаточно серьезное, раз ты бежала оттуда, как ошпаренная кошка. Но я уверен…

— Папочка, пожалуйста, — прерывая его, взмолилась Одри. — Я не хочу говорить на эту тему.

Увидев ее расстроенное лицо, отец лишь тяжело вздохнул.

— Возможно, все наладится, когда Дэниел приедет сюда.

Это было похоже на удар в солнечное сплетение.

— Приедет сюда? Когда?

— Сказал, как только сможет. Вероятно, даже в эти выходные.

Проворочавшись без сна всю ночь и вконец измучившись, Одри поднялась чуть свет с окончательно созревшим решением и сразу же принялась запихивать в дорожную сумку все самое необходимое. Затем она написала отцу коротенькую записочку, в которой сообщала, что отправляется на несколько дней в Лондон, и тихонько, чтобы никого не разбудить, выбралась на улицу.

Без сомнения, это было трусостью, но снова встретиться с Дэном было выше ее сил. Что заставляет его приехать? Укоры совести? Запоздалое чувство вины перед ней в том, что он ничего не сказал о своей невесте? Ей уже было все равно. Что бы он теперь ни сделал, что бы ни сказал, ничто не сможет умерить чувство стыда, которое она испытывала. Встреча с Дэном, выслушивание его извинений — все это лишь сделает ее унижение совершенно невыносимым и она потеряет остатки всякого самоуважения.

Было темное холодное ноябрьское утро, туман окутывал деревья и кустарниковые изгороди. Чувствуя себя беглянкой, девушка поспешила к бывшей конюшне, которая уже много лет как была переделана в гараж.

Мотор ее маленького «рено» сразу же завелся, и фары прорезали тьму, подобно усикам какого-то насекомого. Она вырулила на дорогу, потом свернула налево, к станции. Оставив машину на автостоянке, Одри села в самый ранний утренний поезд, отправлявшийся в город, к полудню уже разместилась в тихом отеле неподалеку от Вестминстерского аббатства, уверенная в том, что без труда затеряется в Лондоне и пробудет здесь до тех пор, пока Дэн не сдастся и не уберется в свою Америку.

В течение последующих нескольких дней она изо всех сил старалась не думать о нем, но перечеркнуть воспоминания о днях, а тем более ночах, проведенных в Вермонте, ей не удавалось. Как только она отправляла своего внутреннего стража на покой, ей тут же вспоминалась улыбка Дэна, лучики в уголках его удивительных глаз, появлявшиеся, когда он ей нежно улыбался, она без конца вспоминала ту близость, то понимание, которое возникло между ними и позволяло наслаждаться обществом друг друга. И еще много-много всего…

Но она все это выбросит из головы, она ведь дала себе слово. Она не позволит себе жить воспоминаниями о прошлом, о мужчине, который принадлежал другой женщине, который всего лишь развлекался с ней.

Чувствуя, что сидение в комнате окончательно сведет ее с ума, Одри заставила себя выходить куда-нибудь каждый день. Она бродила по улицам, разглядывая витрины, посещала музеи, картинные галереи, — словом, делала все, чтобы убить время. На пятый день своего добровольного изгнания она решилась позвонить домой, но, услышав голос Дэна, бросила трубку, как будто та была раскалена докрасна.

Хотя у Одри совершенно не было аппетита, она заставляла себя есть, а вечером, чтобы не грустить в одиночестве, отправлялась на концерт, в оперу, посмотрела парочку каких-то дурацких и пошлых мюзиклов.

В пятницу вечером, посмотрев в театре очередной мюзикл, Одри вышла на улицу и оказалась под проливным дождем. Она не стала дожидаться, пока он закончится, а решительно двинулась вперед, ища глазами такси, как вдруг наткнулась на высокого стройного мужчину, спешащего в противоположном направлении.

Столкновение оказалось таким сильным, что девушка выронила сумочку, та раскрылась, и на мокрый тротуар высыпались всякие дамские мелочи.

— Прошу меня простить, — извинился хорошо одетый незнакомец и, присев на корточки, принялся собирать высыпавшееся содержимое сумочки.

— Я сама виновата, — поблагодарив молодого человека за помощь, заметила Одри. — Я пыталась найти такси и не смотрела, куда иду. — Неожиданно она оступилась и вскрикнула.

— Что с вами? — забеспокоился незнакомец, его великолепная дикция ясно выдавала принадлежность к высшим слоям общества.

— Ничего страшного. Сама подвернула ногу. Все одно к одному!

— Вы сможете идти?

— Разумеется. — В доказательство своих слов Одри сделала шаг и снова вскрикнула. Лицо незнакомца выглядело весьма озабоченным.

— Давайте я уж лучше подвезу вас. Моя машина припаркована неподалеку.

Девушка заколебалась, и он добавил:

— В такой промозглый вечер найти такси нелегко, мисс. Погода явно не располагает к пешим прогулкам.

Мужчина был молодым, симпатичным, в очках в тонкой металлической оправе, весь его вид был весьма респектабельным, правда, несколько суховатым.

— Ну что ж, если это не нарушит ваши планы, — медленно проговорила девушка. — Я живу в отеле «Стар», недалеко от аббатства.

— Да-да, знаю. И это нисколько не нарушит моих планов, я живу на Грин-стрит.

— Ну что ж, едем, большое спасибо.

— Не за что, — ответил молодой человек довольно чопорно, с какой-то старомодной грацией подавая девушке руку. Они двинулись по направлению к машине. Одри слегка прихрамывала.

— Меня зовут Ивлин, Ивлин Кросби.

— Одри Сеймур.

— Одри? — переспросил молодой человек.

— Адриана, — уточнила девушка, по нахмуренным бровям своего нового знакомого поняв, что ему не очень нравятся всякие уменьшительные имена.

Автомобиль служил как бы продолжением Ивлина Кросби: дорогой, блестящий, с комфортабельным салоном. Ее спутник заботливо помог ей устроиться на сиденье, и Одри подумала, что его безукоризненные манеры, пожалуй, впитаны с молоком матери. Из дальнейшей беседы девушка узнала, что Ивлин работает в министерстве иностранных дел, а его мать — леди Камилла Кросби.

Хотя нового знакомого Одри можно было назвать почти красавцем, его присутствие нисколько не взволновало девушку: было во всем его облике что-то весьма прозаическое, пожалуй, даже немного скучное. Во всяком случае, он не представлял для нее никакой опасности, так что вполне можно было расслабиться.

— Спокойной ночи… и еще раз спасибо за все. — Одри подала ему руку; молодой человек ненадолго задержал ее в своей и немного застенчиво поинтересовался: