Сперва верлиока довольно вежливо поинтересовался: «Добрый молодец, не продашь ли мне красну девицу на обед?», а потом уже стал отрезать пути к отступлению.

По счастью, на тот же лист скатилась ступа, в которой нашлись раздувшаяся баба-яга и вместе с ней безвременно задушенный турист. Сила давления на гостя «страны грез» была столь велика, что даже сосиски из его живота вылезли через рот наружу.

Я гвозданул несколько раз топором визгливую ягу и, мигом собрав оставшуюся от нее кучу трубок и проводов, выбросил их из ступы. Следом вывалил на лист задушенного господина. И кучу, и господина тут же оприходовал верлиока, подарив нам несколько секунд.

За эти драгоценные секунды я загрузил в ступу Веру, следом запрыгнул сам. Получилось тесновато, топор вообще уперся мне в подбородок, того и гляди вышибет последние зубы. Да и грязно в кабинке. Но надо ехать, чтобы верлиока не познакомился с нами поближе. Вот беда, пока не удается стартовать – мои пальцы, вооруженные изношенными боди-коннекторами, никак не могут поймать виртуальный пульт управления.

– Отстань, подонок. – Женщина опять пробовала ударить меня по щеке. Да что она твердит одно и то же?

Нас уже стискивает многочленный верлиока, предлагает «взаимовыгодное сотрудничество», а мне надо и даму успокаивать, и с интерфейсом ступы разбираться. Ничего похожего на рулевое колесо... Ага, надо просто сконцентрировать взгляд на одной из трасс, имеющихся в виртуальном маршрутном листе, – и тогда интерфейс ступы вычислит твои желания.

– Эта женщина погубит вас, – сказал верлиока и в его фасеточном глазу отразилась дама пик. – Отдайте ее мне.

– А вам-то она зачем?! – не удержался я.

– Для коллекции, знаете ли, собираю стерв.

Ступа наконец прыгнула, но не смогла выдраться из когтей «коллекционера». Сердце у меня практически остановилось, что не помешало лихорадочной рубке топором бесчисленных конечностей верлиоки.

– Фу, какое некультурное оружие вы выбрали, – сказал верлиока и очередной парой конечностей вырвал топор из моих рук.

Именно в этот момент ступа со всем ее содержимым вылетела из дружеских объятий велеречивого монстра и перемахнула через многометровый зазор между соседними листьями.

Верлиока не был домоседом. Толкнувшись многометровым хвостом, он легко скользнул за нами.

Началась скачка с преследованием и уговорами: «Остановитесь, эта женщина погубит вас». А ступа со смещенным центром тяжести могла опрокинуться в любой момент, несмотря на все гироскопы системы динамической стабилизации. При таких обстоятельствах я выжимал из нее едва ли сто километров в час. Обнаружился еще один большой, почти смертельный минус нашего транспортного средства: индикатор энергии – совсем розовый. Когда он станет алым, мотор заглохнет.

Один неудачный прыжок ослабевшей ступы – и мы соскользнули в услужливо подставленное чрево огромной росянки [38]. Лепестки сомкнулись над головой – а поверхности у них слизистые, мускулистые, с шипами, на штурм не пойдешь. И воздух они тоже не пропускают, размер «чрева» в диаметре едва ли полтора метра, так что атмосфера сразу стала удушающей.

И хотя воздух вскоре посвежел, радоваться было преждевременно – в прореху заглянул сатаноидный глаз верлиоки.

– Я прошу, чтобы меня хотя бы выслушали, – сказал он и пустил из своего глаза в мои глаза лазерный луч, выжигающий сетчатку.

За мгновение до этого я натянул монстру на голову свои треники, оставшись, прямо скажем, в непрезентабельных семейных трусах. Сетчатка была спасена, но какой ценой!

– Не смотрите на меня, – закричал я женщине. – Не пяльтесь, черт возьми, я стирал их более тысячи раз. И на верлиоку тоже не смотрите. Не смотрите в глаза чудовищу! Бегите прямо по его спине.

Подтолкнув даму в зад, я увернулся от четырех челюстей верлиоки и тоже рванул по цепочке его члеников, напоминающей понтонный мост. Но в конце моста не было берега. Верлиока цеплялся своим раздвоенным хвостом за тонкую ветку, по которой мог бы пройти только циркач.

А внизу – чернота. Листья там, не листья? Зоркость никогда не была моей сильной чертой. Но как будто что-то просматривается.

Ухватив Веру, я бросился с ней в пропасть. В конце полета нас пружинисто принял красивый лист малахитового оттенка.

– Мы почти спасены, – подбодрил я напарницу, когда справился с сердцебиением, в котором активно участвовало все мое тело, от макушки до пяток.

– Почти не считается. И вообще я не хочу чтобы меня спасал подонок, – мне показалось, что голос Веры стал поласковее.

– Девушка, меня трудно обидеть. Я привык к характеристикам моей личности в самом широком диапазоне.

Она положила одну руку мне на плечо, а затем потянулась губами... Я понимал, что-то здесь не то, уж больно резкий переход. Так и есть, не то. Из ее рукава в ладонь рванулось черное извивающееся тело, гибкое и растягивающееся как пиявка. Еще немного, и эта «пиявка» впилась бы в мою шею. Я, схватив Веру за руку, попытался выкрутить это оружие, а женщина стала отталкивать меня. Под действием разнонаправленных сил мы упали, соскользнули по наклонной к центру листа и оказались в гуще капель-ундин. У этих бесформенных существ была страшная вязкость и вредное поведение. Вера сразу отпустила меня и, рванувшись, выплыла. А меня потянуло в глубь гущи, которая активно вибрировала, втягивая меня. Еще немного и захлебнусь...

Пришел в себя я от кашля. Ундины плескались в нескольких метрах от нас, на практически безопасном расстоянии, но Верина «пиявка» была у моего горла, и край, обращенный к моей шее, выглядел предельно острым.

– Ага, режьте, режьте, стерва вы полоумная.

– И не подумаю, ты мне слишком дорого обошелся.

– Опять двадцать пять. Я всем обошелся очень дешево, кроме моей мамы. Итак, кого отвезли в институт криогеники и поликонсервации после того, что случилось в книжном магазине на Гаванской?

У Веры появилось мрачно-непримиримое выражение, превратившее ее мигом в леди Макбет, я даже подумал, что сейчас одними царапинами не отделаюсь.

– Это Лена была, представительница оптовой фирмы, которая сидела у меня в офисе. Я тогда как раз вышла в торговый зал. Ты не заметил, что она весит килограммов на десять больше, чем я? И вообще формы у нее другие.

Я вообще-то не оценивал формы только что застреленной женщины (оказывается, надо было), а лица ее не было видно из-за чипа-биостатора. В новостях по телику фамилию жертвы тоже ведь не называли... Если повспоминать, комплекция у той женщины была более капитальная, чем у Веры. У женщины, застреленной в книжном магазине, были приличные ляжки и вообще, а Вера – просто струнка.

Лозинская не дала мне долго размышлять на тему сравнительного анализа ее форм. Она дернула мою руку, казалось, желая оторвать, однако на самом деле добросовестно предлагая увеличить расстояние между мной и агрессивными ундинами, которые уже потихоньку подобрались к моим пяткам.

Жидкие твари, изменив тактику, стали равномерным слоем разливаться по всему листу, стремясь не оставить нам ни одного сухого местечка. Мы бегали по зыбкому краю листа, выбирая место, где лучше перепрыгнуть на другую площадку. В конце концов ундины заставили нас перемахнуть через пятиметровый зазор.

Встречающий лист слегка накренился, я поскользнулся, упал и стал съезжать к его краю. Около моих пальцев, судорожно цепляющихся за практически гладкую поверхность, появился красноглазый карлик. В его руках блеснули аккуратные ножницы. Он стал нацеливаться на мой мизинец и в этот момент Верина «пиявка» пригвоздила его к поверхности листа.

Карлик укоризненно произнес: «Я всего лишь хотел подстричь клиенту ногти, да здравствует косметический салон Бьюти-Шопа» и затих, пустив изо рта струйку белесой жидкости. Может быть, и не соврал.

Носки Вериных мокасин наступили на мои пальцы, я смог подтянуться и выбраться на горизонтальную поверхность.

Теперь на этом листе нас осталось только двое. Пока я выбирал линию поведения (Лозинская – женщина непростая, с богатым прошлым и явно неустроенным настоящим), он оторвался от ветки и полетел. Лист оказался аэрогелем, поры которого наполнены гелием.