Из всего этого дерьма самое классное – «ностальжи». Диффузный наркод, принимается орально как порошок, а потом несколько часов ничем не замутненного кайфа. Ты оказываешься в мире подростковых фантазий. О чем мечтает практически любой не самый тупой старшеклассник? Это не секрет. О том, чтобы красивая пышнотелая учительница велела ему остаться после уроков в классе для «дополнительных занятий», ну и произвела бы его из малыша в мужчины. Хороший «ностальжи» – это вам не убогий раздражитель сексуальных центров, из-за которого становится тесно в трусах. «Ностальжи» работает на более высоком уровне, создавая некий полуабстрактный, но мощный поток любви, в котором стремятся друг к другу разные космические начала, инь и ян, катод и анод, плюс и минус магнита, зуб вампира и артерия донора. Не поскупись на дозу – и любовный поток растопит лед, в который ты вмерз как прошлогодний таракан, чтобы унести тебя к свету...
Когда у меня водились какие-то деньжата, я нередко закидывался этим «ностальжи». Может поэтому каких-то деньжат у меня не стало...
Резцы братца-кролика резали мою решимость, а мимо мчались на инлайнах молодые амраши, оставляя в мокром воздухе неоновые следы. Поток амрашей размывал старую жизнь, словно грязный мартовский лед, и оплодотворял петербургскую богиню Иштар с силиконовым лицом Леры Найдорф и глянцевыми сиськами параболических антенн, чтобы рождать небоскребы, магистрали, бордели, биржи. Вдобавок к молодым амрашам мчались в радужное лоно Иштар и старые диссиденты с силопроводами в мышцах и биополимерной арматурой, которая превращала их жирные задницы и отвисшие животы в прекрасные торсы, достойные Апполона.
– Ты чего в рай не хочешь? «Ностальжи», «Член Быка», «Оральный кабинет», даже на соседней улице это будет дороже минимум на двадцать процентов, – зазудел братец кролик.
Я замялся. В рай-то хочется, где, распростершись на розовых облаках, меня ждет роскошная классная руководительница. Но если посмотреть на такой «рай» со стороны, то сторонний наблюдатель увидит торчка, пустившего струйку слюны изо рта и пучок соплей из носа. Стану я чем-то вроде придорожного растения; буду обрамлять своей пыльной зеленью магистральную трассу и покорно впитывать гарь от проносящихся мимо «фордов» и «мерсов».
– Да пошел ты, искуситель.
Вместо наркода купил куртку и ботинки. И не где-нибудь, а в супермаркете, в «Хэрродс». Боты с жидкокристаллическими наполнителями в подметках! Ионообменная стелька аккуратно облегает ступню, круглые черные носы твердо готовы проломить череп противнику-неандертальцу. А куртка словно из буйволовой кожи. В ней еще и сенсоров понатыкано. Как только обнаружится электромагнитная или мелкодисперсная опасность, тут же подкладка начинает дрожать. И я вместе с ней. Все, как и положено у негров. Купил я еще эту самую смазку из проникающих нанокапсул, которую метросексуалы используют. Они-то для красоты намазываются, а мне не прихорашиваться, мешки бы под глазами замаскировать и следы побоев на скуле.
У каждого невротика есть свои ритуалы. У меня – расправить плечи, набычить мышцы а-ля качок и проорать в зеркало тому небритому типу напротив: «Иду на ты».
Иду на ты! И на сей раз мой грозный выкрик на чем-то основывается. Когда я из супермаркета выходил, мне телка одна улыбнулась. Никакая не виртуальная, а настоящая дискотечная дрыга, на ходу потряхивающая задними «булочками». Музон, видимо, втекал в ее слуховой центр из невидимых миру нейроушников. Между ее прилично открытых буферов призывно скользили фотонические змейки-тату, и на меня, как из ведра, плеснуло афродизиаками. Включился я мигом. Мои щеки растянулись в ответной улыбке, язык высунулся, чтобы облизать разом пересохшие губы, ноздри раздулись и стали втягивать карикатурный запах ее помады, глаза впились в сладкие «кексы», растягивающие ее маечку. В общем, весь организм встал на дыбы и был готов на подвиги.
Затянув девушку в ближайший бар и заведя отвлекающий разговор об античных эротических сочинениях, я бесхитростно приобнял ее за выпуклые прелести. Когда под моими чуткими пальцами запружинила замечательная натура, в которой не прощупывалось никакого дешевого коллагена, я такого девушке наобещал... Я ей такого наплел про светлое будущее вместе со мной, что она отключила нейроушники, задышала порывисто и буфера ее надулись еще больше, превратившись в подушки системы безопасности от «мерседеса». Мы почти договорились, на какую «сковородку» отправимся поскакать. Я уже представил свой танец, зажигательный бомжарский хип-хоп, и последующее танго с девушкой в койке, но тут облом. Кредитка была аннулирована владельцем. Хорошо, хоть шуцманы не приехали, дудя во все гудки. От красотки пришлось спешно срулить, а кредитку поломать и бросить в водосток.
Я еще минут пять фантомно ощущал на руках девичьи выпуклости. Я стоял столб столбом, мудак мудаком, а моя щедрая фантазия вела меня по миражу ее тела, к гладким ляжкам и тугим бедрам... Меня едва пиццамобиль не задавил, то есть задавить он не смог, но толкнул прилично, так что сопли полетели и я почти столкнулся лицом с тротуарным дисплеем, по которому бежала реклама секс-туров в «город ткачих Иваново»...
Хорошее настроение дало сильную течь, затем быстро затонуло. Потому что меня ожидал не «БМВ» с закрученным силуэтом, а мой велик с давно проржавевшей рамой и с погнутым рулем. Новенькими были только пятна клея, которым я заделывал многочисленные пробоины в древней полуистлевшей резине. Пока я был в «Хэрродс», какой-то гадкий мальчишка обклеил раму анимационными стикерами с рекламой косметики, так что ржавая конструкция теперь повсеместно подмигивала и облизывалась.
Пора теперь задать вопрос. Что, собственно, мы имеем с гуся? С упитанного гуся по имени Иван Арменович Бабаян? Уже ничего. Деньги кончились, практически не начавшись... И что я могу сделать, без машины, без сети, без терминала?..
Итак, грустный человек с моей невыдающейся внешностью ехал домой на унылом ржавом, притом подмигивающем и облизывающемся велосипеде в сторону Подъездного переулка. Ехал, источая густую тоску, которая притягивала пыль и обрывки лотерейных билетов. Мог ведь и я стать сертифицированным амрашем, когда у меня еще и шарики, и ролики в голове крутились. Если по правде, я ведь из-за гордыни в амраши не пошел. Не хотел быть таким, как эти пидарасы духа. Не хотел, чтобы новые власти трахали меня в мозг, чтобы они запихивали фаллосы нейроконнекторов в мое серое вещество, раздвигая требовательными руками мозговые оболочки. А в итоге что? Где награда за целомудрие? Амраши вот потерпели немного, покряхтели, а сейчас уже сами запихивают другим. А мне, как и известной валаамовой ослице, несмотря на моральный подвиг, осталось только ишачить хуже прежнего.
Я плыл в фарватере из уличной пыли и тоскливых мыслей, пока не пересек упакованный в пластик Обводный канал – там, где раньше был Ипподромный мост. Тускло мигнул заплеванный робот, охраняющий межрайонную границу, и пропустил меня на территорию, контролируемую «Тризубом».
А метрах в тридцати от робота-пограничника случилось ДТП. Я обернулся, чтобы глянуть на прядильно-ткацкую фабрику, где двадцать лет назад работала моя любимая девушка Настя, но увидел там лишь огромную рекламную ногу в ажурном чулке, которая качалась в витрине магазина «Эротика для всех». Ах, Настя-Настенька, ножка у тебя такая же была, в смысле, красивенькая, но поменьше... И тут меня сбила машина.
Она как раз выехала с многоэтажной парковки, напоминающей цветок куриной слепоты. Автомобиль был похож своими глянцевыми плавными обводами на касатку, а прячущийся в глубине его могучего тела магнитогидродинамический мотор на пятьсот лошадей не выдал себя даже урчанием. Конечно, по правилам, выезжающий со стоянки автомобилист должен был пропустить велосипедиста. Но куда там нудным правилам дорожного движения против свободы, присущей всем владельцам солидных тачек.
Неудачник, нырнувший с велосипеда и проплывший несколько метров по луже, попробовал выразить свое недовольство. И снова улегся в лужу, получив по морде от крашеного блондина, вылезшего из «касатки».
