Что может быть грязнее, чем связь с внебрачной дочерью помешанной на крэке наркоманки и поставщика наркотиков? Даже безграмотность и вечное бродяжничество Рози выглядели по сравнению с этим прилично.
Рози повернула назад, снова вошла в контору и рухнула в кресло у стола. Снова начала разглядывать фотографии, но уже ничего не видела за туманом слез.
Корни, пущенные ею за несколько месяцев в Гавани шансов, проросли достаточно глубоко, чтобы их обрыв произошел безболезненно. Но сейчас Рози поняла: тут оставаться больше нельзя.
— Эй, в зале становится шумновато, — сказал Мейсон, открывая дверь. — Ты собираешься… Рози? В чем дело? — Озабоченно сдвинув брови, он подошел к ее креслу. — Что случилось, солнышко?
Она сморгнула слезы, но все же не смогла остановить их совсем.
— Я нашла папку. — Хлопнув по ней, добавила: — Мои сестрички сильно на меня похожи, как ты считаешь?
Краска сбежала с его лица.
— Позволь объяснить…
— Объяснить, почему сказал, что моя мать умерла? Или что у меня никого нет, в то время как существуют две сестры? Целых две! Будь ты проклят! — прорыдала она. — Я доверяла тебе. Я тебя любила…
— Не говори так, словно все в прошлом.
— А о каком будущем может идти речь, если ты меня стыдишься?
— Стыжусь?
— Я ведь дочь наркоманки, Мейсон, — усмехнулась она сквозь слезы. — А ты полицейский. Прямо киношная ситуация.
— Я не стыжусь тебя. Думай о моих мотивах что хочешь, но тут ты ошибаешься.
— Ошибаюсь? Ты действуешь из соображений собственной выгоды. Видела тебя с этой Дианой, как вы строили планы избирательной кампании. Может, она поставлена в известность о моем прошлом и даже посоветовала тебе, как себя вести? Широкая публика не поймет и не одобрит, если выяснится, что ты спишь с такой, как я. Голосов тут не наберешь, особенно среди консервативно настроенного среднего класса. А именно он тебе и нужен, чтобы обеспечить успех выборов.
Он рванулся к ней, но она шарахнулась назад. Его пальцы лишь скользнули по ее локтю.
— Ты не можешь так думать.
— Вот как? А почему ты не захотел, чтобы я ехала с тобой в Калифорнию? Уже тогда беспокоился, что можешь отыскать что-то неподходящее?
— Да, но не то, в чем ты меня упрекаешь. И если ты меня любишь — если любишь хоть вполовину так сильно, как я тебя, — то сама это знаешь.
От его слов что-то внутри ее оборвалось. Ей хотелось верить ему, но жизненный опыт советовал иное.
— Я хочу уйти.
— Куда?
— На улицу. Отсюда. Мне надо подумать.
— Не делай этого, Рози. Не позволяй прошлому разрушить наше с тобой будущее.
Выскочив из офиса, Рози захлопнула за собой дверь.
Где-то в половине одиннадцатого утра следующего дня она снова вошла в таверну. Мейсон уже собирался звонить в полицию с сообщением о ее пропаже. Всю ночь он провел без сна, меряя шагами свою комнату. Злость и беспокойство сменяли друг друга, пока он соображал, куда она запропастилась.
И вот она перед ним, холодная и собранная. Казалось, их разделяет не обычная деревянная стойка, а широкая пропасть.
— Рози, слава богу! — воскликнула Марни, бросаясь к ней с объятиями. И, что совершенно для нее нехарактерно, моментально испарилась из поля зрения.
— Я волновался о тебе, — произнес Мейсон.
— Извини, но мне надо было побыть одной.
— Разве нельзя было хотя бы позвонить?
— Извини, — снова повторила Рози.
Она пришла к решению, понял Мейсон. Манера держаться недвусмысленно говорит об этом: подбородок вперед, плечи развернуты, ноги твердо упираются в пол. И еще он понял, что ее решение вряд ли ему понравится.
— Желаешь пройти в контору поговорить? — спросила она.
Мейсон посмотрел на немногочисленных пока присутствующих. Братья Бэттл уже готовились к очередному бильярдному сражению. Еще несколько парней потягивали колу и мололи привычный вздор. Большой Боб Бэйли разместился на другом конце стойки, сжимая в руке стакан с виски. Марни уселась чуть ближе. Уж у нее-то уши настроены на нужную волну — ничего не упустит.
— Мы можем поговорить здесь, — произнес Мейсон.
— Предпочитаю отсутствие свидетелей.
— Почему же? Я и так знаю, что ты хочешь сказать. Ты уезжаешь. — Слова прозвучали как обвинение, потому что обвинением и являлись. — Снимаешься с якоря и обрезаешь концы, потому что ничего лучшего не умеешь. А меня — побоку, даже не дав возможности ничего объяснить.
— Отлично. — Она скрестила руки на груди. — Объясняй. Объясняй, почему не сказал мне правду.
— Ты ведь прочла содержимое папки, Рози. И могла бы сама понять. Я не хотел тебя ранить. Она… она отказалась встречаться с тобой. Угрожала обратиться в полицию, если кто-то из нас попробует снова с ней связаться. Как я мог сказать тебе такое? Смотреть в глаза любимой и говорить…
— Что моя мать знать меня не желает, — закончила она за него, голос спокоен и громок, любому в комнате слышно превосходно. — Но я уже это знала, Мейсон. Знала целых двадцать три года.
— И все равно такое больно слышать.
— Ты ничем не отличаешься от многочисленных усыновителей, учителей в школе и прочих. Они все знали, что для меня лучше. И никто не потрудился подойти и спросить, что я сама думаю, чего хочу.
— Я спрашиваю теперь. Чего ты хочешь, Рози?
— Возможно, тебе лучше звать меня Роз, — заявила она устало. — Ты не можешь изменить историю моей жизни, изменить мое имя, изменить меня саму.
— Я ничего подобного не делаю. Ты сама меняешься. Как изменился и я после встречи с тобой. И для меня ты — Рози. Я знаю, кто ты.
— Я внебрачная дочь…
— Нет! — зарычал Мейсон. — Ты и впрямь выведешь меня из себя. Что за чушь ты мелешь! Каким бы именем ты ни назвалась, я буду тебя любить, потому что влюбился в человека, а не в твое имя или родословную. Я полюбил тебя и хочу получить в комплекте со всем имеющимся приданым.
Никогда еще Рози не видела Мейсона таким. И его страстность убедила ее, что он действовал из-за любви, а не каких-то других соображений. Возможно, он сглупил, скрывая от нее правду, но намерения его были самыми благородными.
Выйдя из-за стойки, Мейсон опустился перед Рози на одно колено.
— Боже мой! — всхлипнула Марни. А Брюс Бэттл пробормотал нечто вроде «бедолага».
Но им ли привести Мейсона в замешательство! Его не остановило ни потрясенное молчание Рози, ни глазеющие зрители.
— Я собирался сделать это не совсем так. Хотел устроить романтический ужин при свечах, возможно, с шампанским. Но думаю, антураж на чувства не влияет. Рози, будь моей женой!
Ее сердце едва не выскочило из груди. Но, прежде чем дать согласие, следует кое-что прояснить.
— Мне не требуется защитник, Мейсон. Я сама не промах, как ты знаешь.
— Да, знаю. Но, возможно, спасать других — не так плохо. Ты спасла меня. Вошла в мою жизнь, показав, что такое настоящая любовь. Она дает и берет. И не может быть односторонней.
Она кивнула, соглашаясь.
— Я дам тебе все, чего бы ты ни пожелала, Рози. Только скажи.
— Я хочу иметь семью. Хочу принадлежать одному конкретному человеку. Хочу, чтобы этот человек был ты.
— Так ты согласна?! — выкрикнула с места Марни раньше, чем Мейсон успел открыть рот.
— При одном условии, — ответила та и услышала, как сочувствующие зрители дружно взвыли от восторга.
— Каком? — спросила Марни.
— Эй, если не возражаешь, — вклинился Мейсон, — это мое предложение руки и сердца. — И он снова перевел взгляд на Рози. — Какое условие?
— «По дороге в ад» не будет нашим свадебным гимном. Ненавижу тяжелый рок.
Мейсон, улыбаясь, поднялся. Она тоже улыбалась, когда он поцеловал ее под приветственное топанье ногами и радостные крики.
Даже ворчливое замечание Бергена «Дождались» прозвучало музыкой для ее ушей.
— Брак зиждется на компромиссах, — сказал Мейсон, когда плачущая от счастья Марни разлила по стаканам напитки, чтобы отметить событие. — Как насчет лирической песни «Пришла любовь»?
