— Это не похоже на описание друга.

— Он спас мне жизнь и взамен заставил меня поклясться, что я больше не буду убивать. Я пообещал, что буду убивать, лишь когда это будет необходимо для того, чтобы спастись. И теперь он считает, что своим присутствием в Париже должен постоянно напоминать мне об этом обещании. Возможно, Надир хочет сам всадить в меня кинжал, если я вдруг нарушу свое слово.

Иви ходила по комнате и рассматривала предметы, которые свидетельствовали о хорошем вкусе и в то же время о расточительности: серебряные подсвечники и люстры, кресла с шикарными драпировками, старинные рамы, обрамлявшие архитектурные чертежи. Большая напольная китайская ваза, стеклянный шкаф с различными сокровищами, среди них кинжал, усыпанный драгоценными камнями, и украшения, казавшиеся старинными и дорогими, но в то же время какими–то чужими.

— Эти драгоценности прибыли издалека, не правда ли?

Эрик кивнул.

— Я привез их из Персии. А те, которые лежат с другой стороны, — из России.

— А для чего нужен этот большой кувшин? — спросила Иви любуясь тонкой работой мастера, сделавшего этот серебряный сосуд.

— Это самовар, в нем кипятят воду. Горячую воду используют для того, чтобы заваривать в маленьком чайнике крутой чай и разбавлять его. Самые красивые самовары изготавливают в городе Тула. Смею предположить, что ты не очень любишь чай?

Иви покачала головой.

— Нет, как ты и сам, наверное, знаешь, я могу пить только кровь.

Эрик наклонил голову, но ничего не сказал.

— Ты побывал во многих странах. Скоро снова покинешь Париж?

Эрик покачал головой.

— Нет, если меня не заставят это сделать. Прежде я просто не мог позволить себе поселиться где–нибудь на длительное время. Но тут мои корни. Здесь, во Франции, я родился. Здесь и хочу остаться.

Взгляд Иви продолжал скользить по комнате. Справа от гроба была дверь, которая вела в следующую комнату.

— Можно?

Призрак помедлил, но все же повел ее туда. В этой комнате царила совсем иная атмосфера. Если большой зал был воплощением эксцентрики и роскоши, то здесь все было простым и добротным. Массивная кровать, льняное белье, комод, умывальник с овальным зеркалом, сундук и шкаф. В отличие от первой комнаты ковры здесь, похоже, были французскими — они не отличались переплетением множества орнаментов и восточным буйством красок. На одном из стульев лежало дамское платье широким кринолином хорошего качества, однако фасон его вышел из моды по крайней мере лет двадцать назад. На спинке стула висела шляпа. Создавалось впечатление, что живущая в этой комнате дама может в любой момент вернуться, взять и руки одну из книжек, лежащих на комоде, или начать переодеться для ужина в семейном кругу. Лишь черный платок, которым было завешено зеркало, нарушал эту картину.

Иви повернулась и посмотрела на Эрика вопросительным взглядом.

— Это мое наследство, все, что я взял из дома матери, — отрывисто сказал он.

— Значит, это была комната твоей матери?

— Да, на этой кровати она умерла. Пока она была жива, я не часто входил к ней в спальню.

— Почему?

— Она была против. Предпочитала, чтобы я оставался в своей комнатке на чердаке. Она вообще хотела как можно реже вспоминать о том, какого монстра родила на свет.

В этих словах было столько горечи, что Иви едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не погладить его утешающе по плечу. Но минутная слабость уже прошла. Эрик снова стоял с прямой спиной, всем своим видом излучая гордость и силу.

— Пойдем обратно.

Он подождал, пока Иви выйдет, и закрыл за ней дверь.

Иви подошла к пианино и нажала на пару клавиш, ответивших ей тихими звуками.

— Как бы я хотела уметь играть на этом инструменте. Извлекать из него нежные мелодии и величественные хоралы.

Вокруг нее повсюду лежали стопки нотной бумаги. Некоторые ноты были напечатаны, но большинство из них, по всей видимости, были записаны самим Призраком. Иви подняла глаза на Эрика, который наблюдал за ней из–под своей маски.

— Ты умеешь играть?

Маска зашевелилась, скрывая его гримасу.

— Да, я научился играть на пианино еще в детстве, меня учили этому мать и Мария, ее подруга, или, вернее сказать, компаньонка. Мария была единственным человеком, который мог выдержать мое присутствие — кроме разве что отца Мансара, ведь милосердие как–никак входило в число его церковных обязанностей. — В голосе Эрика снова послышались жесткие, на полненные горечью нотки. — Моя мать пела оперные арии. У нее был чудесный голос, а я аккомпанировал ей на пианино. Полагаю, мне тогда было лет пять.

Он говорил об этом как о чем–то само собой разумеющемся.

— Ты не мог бы сыграть что–нибудь для меня? — попросила Иви.

Эрик кивнул и сел за орган. Сначала его длинные, узкие и такие же белые, как у Иви, пальцы неподвижно застыли над клавишами, потом он резким движением опустил их вниз. Громкий аккорд заполнил пространство подземной комнаты. Призрак начал играть. На несколько минут он, казалось, полностью забыл о присутствии гостьи. Он двигался, словно в трансе, охватившем его тело и разум. Величественная мелодия окутывала их, убаюкивала и потрясала своим звучанием. Иви вздрогнула. Внезапно Эрик остановился и вопросительно посмотрел на нее.

— Изумительно!

Она поднялась и подошла к трубам органа.

— Кто бы мог подумать, что из этих труб можно извлекать такие прекрасные звуки!

Эрик пересел за пианино и теперь наигрывал тихую, нежную мелодию. Потом он запел. Иви медленно повернулась к Призраку. Сначала она даже не поняла, что этот чистый голос принадлежит ему.

Первое произведение было ей незнакомо, но потом он спел арию из оперы Верди и несколько тактов из La Cenerentola [4]Россини. Внезапно Эрик опустил руки, его пение оборвалось. Он неподвижно смотрел на запертую дверь, отделявшую его покои от подземелья. Иви и Сеймоур проследили за его взглядом. Что произошло? Ни Иви, ни волк не услышали и не почувствовали ничего, что могло бы объяснить его беспокойство.

Раздался звон колокольчика. Эрик вскочил. Звон раздался еще раз.

— К нам гости. Боюсь, они ищут тебя.

Он почувствовал это еще до того, как раздался предупреждающий сигнал! Но как вампиры могли быть настолько неосторожны, чтобы задеть проволоку или какой–то другой механизм, придуманный Призраком и заранее извещавший его об опасности? Неужели Пирас были такими же неуклюжими и невнимательным, как люди? Или, возможно, это были ее друзья?

«Лучиано!» — мысленно сказал Сеймоур. Иви осуждающе посмотрела на него, хотя первая мысль, пришедшая ей в голову, была такой же. Быть может, Пирас сделали это умышленно, чтобы выказать уважение к владениям Призрака.

Не важно, как это произошло, но звонок напомнил Иви о том, что ей пора возвращаться. Она встала.

— Тогда я лучше пойду. Близится утро.

— И тебя, вероятно, уже хватились, — добавил Эрик, поднявшись вместе с ней. — У нас остается еще достаточно времени, чтобы я мог перевезти тебя на тот берег.

Он предложил Иви руку, на которую она оперлась, как будто была дамой и нуждалась в поддержке, чтобы не споткнуться на неровной земле.

— Ты еще ничего не сказал мне о вампире из клана Пирас, которого поймали вместо тебя.

— А, это ведь и есть причина, по которой ты искала меня. Да, я почти забыл о ней. — Эрик замолчал и, казалось, задумался. — Попробуйте поискать в зверинце ботанического сада, — наконец промолвил он. — Я слышал, как они говорили об этом месте. Кажется, они не планировали сразу же уничтожать пленника. Больше я ничего не могу сказать.

Эрик снова взялся за весла и стал грести к берегу. Знал ли он, что она обладает гораздо большей физической силой?

Когда они причалили к берегу, Иви позволила ему помочь ей выбраться из лодки. Призрак медлил и держал ее руку в своей дольше, чем это было нужно. Потом он наклонился и поцеловал ее пальцы.

— Я всегда буду рад видеть тебя здесь. Приходи к озеру, и я встречу тебя. Тебя и Сеймоура, — улыбнулся он под маской. — Думаю, одну он тебя не отпустит.