Он набрал секретный код, дверь открылась, и он пропустил Лину вперед. Затем пошел обратно к машине, чтобы забрать вещи. О том, что Лина может сейчас сбежать — в темноте, в горах, — он сейчас не беспокоился.

Когда Себастиан вернулся в дом, Лина стояла на кухне со стаканом воды в руках.

— Я включил охранную сигнализацию, поэтому не пытайся открыть двери или окна.

Она округлила глаза.

— Ты действительно думаешь, что это необходимо?

— Пожалуйста, никаких аргументов насчет того, как я должен доставить тебя домой. Никаких призывов к соблюдению прав человека.

Искра гнева вспыхнула в ее глазах, прежде чем она пожала плечами.

— Восемь лет назад я поняла, как ты уважаешь права человека — в частности, его право на личную жизнь.

Он уже знал ее мнение о себе, но эти слова вновь его задели.

— Ты все еще активно участвуешь в общественной жизни?

— Ты ведь читал мое досье, значит, тебе все известно.

— В твоем досье говорится, что ты участвуешь в движении по защите окружающей среды, а также занимаешься с подростками, сбежавшими из дома.

— Формально я больше не сотрудничаю с этой организацией.

— Ты могла бы принести больше пользы, если бы использовала свой статус принцессы.

— Хочешь успокоить меня насчет того, что у меня пытаются отнять мою жизнь?

— Никто не хочет отнимать ее у тебя.

— Неужели? Значит, отец с удовольствием разрешит мне уйти отсюда? И ты не последуешь за мной?

Себастиана охватил необъяснимый гнев, смешанный с чувством вины, но он произнес спокойным тоном:

— Ты знаешь, что это не так.

Она лишь укоризненно взглянула на него в ответ.

— Отец беспокоится о твоей безопасности, Лина. Он не может оставить тебя без охраны. — Черт, только сейчас Хоук осознал, что не только отец, но и сам он волнуется о ней.

Лина скрестила руки на груди.

— Мой отец тревожится обо мне исключительно из-за его политических планов. А что касается того, что я сбежала от своего охранника, то мы обсуждали этот вопрос раньше. Если никто не знает, кто я есть на самом деле, то мне не угрожает никакая опасность.

— Ты так считаешь? Я могу привести тебе данные полиции о том, что несколько тысяч женщин подвергались насилию.

— О, прекрати! Все равно девяносто девять процентов женщин, живущих в этом мире, не имеют личных охранников.

— Но ты к ним не относишься.

— Чем же я отличаюсь от них?! — требовательно воскликнула она.

— Ты принцесса. Ты выросла в привилегированной обстановке.

— И последние пять лет я живу нормальной жизнью. И подвергаюсь риску не больше и не меньше, чем любая другая женщина.

— Не согласен с тобой.

— Это спорный вопрос, и обсуждать его — пустая трата времени. Где я буду спать?

Согласно информации его сотрудников, здесь были две спальни, рабочий кабинет и игровой зал наверху.

— В одной из спален на втором этаже.

— И ты разрешишь мне занять свою комнату? — спросила она с фальшивым удивлением и насмешкой.

Черт возьми. Он просто выполняет свою работу.

— Да, ты можешь выбрать любую комнату, — промолвил Хоук сквозь стиснутые зубы.

Он проводил Лину наверх, прихватив ее сумку и свой кейс. Она сразу прошла в спальню, находившуюся слева в конце коридора, не взглянув даже на другую комнату. Себастиан последовал за ней и бросил ее сумку на кровать.

— Спасибо, — голос ее был тихим и чертовски соблазнительным.

Себастиан не ушел. Не мог. Он хотел вдыхать ее запах, ощущать ее тепло, даже не притрагиваясь к ней.

— Располагайся поудобнее. Мы вылетаем завтра днем.

— Понятно. — Она взглянула на него, о чем-то глубоко задумавшись, но не сказала больше ничего.

Себастиан покачал головой. Он мало о чем жалел в своей жизни, но не мог простить себе того, что тогда потерял над собой контроль. В тот вечер, восемь лет назад, он возненавидел самого себя. И не мог позволить себе снова сойти с ума от ее физического присутствия.

За годы, прошедшие с тех пор, он перебрал в уме множество вариантов развития той ночи, и ни в одном из них принцесса не оставалась столь уязвленной и предательски брошенной.

Лина остановилась возле окна и стала смотреть в темноту. Себастиан подошел к ней сзади и положил ей руку на плечо.

Она вздрогнула, и ему захотелось прижать ее к себе, но в тридцать пять лет он обладал большим самообладанием, чем она — в двадцать семь.

— Прости меня, принцесса.

— За что? — произнесла она еле слышным голосом, не в силах скрыть свои чувства.

— Я дважды допускал промахи в отношении твоей безопасности. И все потому, что терял голову в твоем присутствии.

Она засмеялась, но смех был неискренним.

— Ты просишь прощения за то, что плохо выполнил свою работу? — Она потрясла головой, будто пытаясь очистить ее от всех мыслей. — Не переживай. Я считаю, что ты отлично выполнил ее.

— Я прошу прощения за то, что сделал тебе больно. — Ну вот, он сказал это. Надо записать этот факт в книгу рекордов, потому что Хоук по пальцам мог пересчитать, сколько раз просил прощенья.

— Именно поэтому ты взялся за эту работу? Чтобы попросить у меня прощения?

— Частично да. Я больше не занимаюсь практической работой.

— Слишком занят другим бизнесом?

— Похоже, ты следишь за моей жизнью.

— Распространенное мнение таково: очень важно знать своих врагов.

Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди.

— Я не твой враг.

— Но ты и не мой друг.

— Когда-то я им был.

— Ты следил за мной — это была твоя работа.

— Я любил тебя, Лина. Я тебя уважал. И до сих пор уважаю. Ты много сделала в своей жизни сама, без всякой поддержки.

— Это неправда. За мной стояли дядя и тетя.

— Я рад, что в твоей семье есть люди, на которых ты можешь положиться.

Она промолчала в ответ.

Себастиан судорожно выдохнул воздух и, с трудом заставив себя снять руку с ее плеча, отступил назад.

Плечи ее напряглись и поникли.

— Я очень устала, мистер Хоук. Не возражаете, если я пойду спать?

Лина проснулась перед рассветом.

Удивительно, но она спала крепко, если учесть, какие чувства испытывала накануне. Себастиан принес ей свои извинения, но нисколько не утешил ее. Он по-прежнему считал, что она не имеет права решать, каким должно быть ее будущее.

В какой-то степени Хоук был таким же, как и ее отец. Хотя воспитывался совсем в другой среде, он придерживался средневековых взглядов относительно предназначения принцессы.

И не важно, что было правдой для отца и его агента-провокатора, Лина не была согласна с ними.

Она не собиралась выходить замуж за человека, которого не знала и вряд ли могла полюбить, учитывая его подпорченную репутацию.

Но все-таки она изучила его досье и поняла, что они с Амиром могли бы стать друзьями. Они оба жили современной жизнью, покинув традиционную сферу их королевских семей. Его называли принцем-плейбоем, но никто от него не забеременел, он не встречался с замужними дамами, не давал обещаний жениться.

У него было множество связей. Но в то же время он вел семейный бизнес в США и прекрасно выполнял свою работу.

Ее впечатление о нем было столь благоприятным, что она захотела познакомиться с ним поближе, однако после нескольких встреч поняла, что это было бесполезно. Лина хотела любить своего мужа или вообще не выходить замуж. Если у нее появятся дети, она будет воспитывать их совсем не так, как воспитывали ее. Лина до сих пор испытывала боль оттого, что родители отвергли ее. Она была очень благодарна своим бездетным дяде и тете за то, что те окружили ее заботой, но ей иногда казалось, что родители подарили ее им — как дорогого жеребца или какую-то другую ценную вещь.

В шесть лет она не могла противиться тому, что родители обращались с ней как с вещью, но сейчас ей было двадцать семь — и в этом возрасте она могла сама определять свою судьбу.