— И все из-за этой идиотской войны, — гневно повторял Ролло.

Итак, в Париже мне жить было негде. Быть может, стоило на какое-то время вернуться в Англию? Я могла пожить у Клэр. Видимо, она еще не получила мое письмо, поскольку ответа по-прежнему не было…

Близился к вечеру очаровательный майский день. Мальчики играли где-то в окрестностях замка. Все утро и часть дня я работала над одним из манускриптов, пользуясь прекрасным солнечным освещением. После долгих часов кропотливой работы я пребывала в блаженном состоянии, чувствуя приятную усталость и даже гордость. В тот день я придумала новый способ получать венецианскую красную краску и кобальтовую синюю, без которых нельзя было продолжать работу. Завтра можно будет испытать мое изобретение, которым, пожалуй, действительно стоило гордиться.

Я вышла из Хижины, чтобы насладиться бархатной погодой, и присела на траву возле рва. Занятая своими мыслями, я не сразу услышала голос одной из служанок, которая звала меня.

Вскочив на ноги, я подошла к ней.

— Мадемуазель Коллисон, — сообщила она, — в замок приехала какая-то дама и спрашивает вас.

Я обернулась. К нам приближалась другая служанка, а рядом с ней шла женщина. Я не поверила своим глазам.

— Кейт! — воскликнула она.

Я подбежала к ней, и мы крепко обнялись.

— Неужели это ты, Клэр?

Она кивнула.

— Я должна была повидаться с тобой. От тебя так долго не было вестей. Но потом пришло письмо… Судя по дате, оно очень долго меня искало, но хоть сообщило, что ты жива и где находишься. Я решила не доверяться почте и приехать собственной персоной.

Мы прильнули друг к другу, смеясь и едва не плача.

Обе служанки наблюдали за нами.

— Это моя мачеха, — сообщила я им.

Девушка, которая привела ко мне Клэр, поставила рядом с ней ее дорожную сумку, и они обе поспешили оставить нас одних.

— На станции я наняла что-то вроде коляски, — сообщила Клэр. — Но едва сумела объяснить кучеру, куда мне надо…

— Путешествие было трудным?

Мы не могли наглядеться друг на друга и произносили какие-то банальности, потому что были слишком взволнованы и не способны на большее.

— Пойдем в Хижину, — сказала я. — Мы там живем… временно.

— Милая Кейт! Через что тебе пришлось пройти! Я так беспокоилась. И беспрестанно повторяла себе: как хорошо, что твой отец не знает об этом. Он бы сошел с ума от тревоги.

— Это было трудное время, Клэр, — признала я, затем забрала у нее сумку и распахнула дверь Хижины.

— И как давно вы здесь живете? — спросила Клэр, войдя в дом и осмотревшись.

— Сразу же после снятия осады. Нам удалось вырваться из Парижа.

— Слава Богу, теперь вы в безопасности.

— Да, нам очень повезло. Моя бедная подруга, Николь де Сент-Жиль, — ты ее знала, — погибла во время обстрела.

— Какой ужас! А… Кендал?

— С ним все хорошо. В период осады нам пришлось несладко. Мы чуть не умерли от голода.

— Я все время беспокоилась о вас, пыталась связаться, но оказалось, что нечего и думать о том, чтобы переправить письмо через Ла-Манш.

— Я знаю. Чего еще можно было ожидать во время войны? Но сейчас это уже не имеет значения. Ты здесь, Клэр, и я так рада тебя видеть. Ты хочешь есть? Приготовить кофе? Мальчики куда-то убежали играть.

— Мальчики?

— Ну да… я имею в виду Вильгельма. Сына барона и принцессы… Они с Кендалом подружились и всегда играют вместе.

— Никто не будет возражать против моего приезда?

— Конечно, нет. Ты будешь жить в Хижине. Тут хватит места.

— Ты здесь работаешь?

— Да, реставрирую манускрипты, и еще написала портрет Вильгельма… мальчика, сына принцессы…

— И они с Кендалом хорошо ладят?

— О да!

— Вы приехали сюда прямо из Парижа? Кажется, этот замок был первым местом, куда ты попала, впервые приехав во Францию. Тогда, с отцом…

— Да, тогда мы приехали сюда… А после снятия осады барон снова привез нас в этот замок.

— Что он делал в Париже?

— Приезжал по каким-то делам. Он спас Кендалу жизнь. Ты себе и представить не можешь, что тогда творилось. Прусская артиллерия обстреливала Париж, и стена рухнувшего дома упала бы на Кендала и задавила бы насмерть, если бы барон не оказался рядом и не закрыл его своим телом. Барон был ранен, и я ухаживала за ним… а потом, когда осада окончилась, нам удалось покинуть Париж. Мы приехали сюда, потому что нам больше некуда было. Все это очень трудно объяснить…

— И ты совершенно случайно встретила его в Париже в тот самый момент, когда Кендалу угрожала опасность. Как это замечательно, что он там оказался!

— Слава Богу, что он там оказался. Если бы он не помог нам и не привез сюда, мы бы никогда не выбрались из Парижа. После нашего отъезда обстановка в городе только ухудшилась. Начались бои на улицах, беспорядки, поджоги. Дом, где мы жили, сгорел.

— Бедная моя Кейт! Я так много о тебе думала. Мне было так одиноко, и я пообещала себе, что как только появится малейшая возможность, тут же увижусь с тобой. И передать тебе не могу, как я обрадовалась, получив твое письмо… хотя оно шло ко мне очень долго.

— Давай я все-таки сварю кофе, — перебила ее я, — а потом еще поговорим.

Мы пили кофе и болтали без умолку. Мне было очень трудно все ей объяснить, и я отлично понимала, что она находит чрезвычайно странным то, что, когда Кендалу грозила смертельная опасность, барон вдруг оказался рядом. Это было совершенно ясно… Отец, конечно же, не сомневался в том, что Кендал — сын барона, и, весьма вероятно, обсуждал эту тему с Клэр. В конце концов, она была его женой…

Понятное дело, она убеждена в том, что барон жил со мной в Париже, и поэтому так осторожно формулирует вопросы, чтобы не поставить меня в неловкое положение.

Затем я пожелала выслушать ее рассказ.

— У меня все по-иному, Кейт, — вздохнула она. — С тех пор как твой отец… ушел, мне было очень одиноко. Казалось, что жизнь окончена. Мы так любили друг друга… с самого начала.

— Я знаю. Ты была прекрасной женой. Он не раз говорил мне об этом. Я так рада, что вы тогда нашли друг друга. Ты стала утешением для него.

— Слабым, пожалуй, — проговорила Клэр. Ее губы дрожали, а в глазах стояли слезы. — Я часто спрашиваю себя, правильно ли себя вела. Видишь ли… я должна была сделать его счастливым… хотя его слепота усиливалась с каждым днем. Но он не мог смириться с этим, Кейт. Его глаза значили для него так много, намного больше, чем для других людей. Ты знаешь, что я имею в виду, Кейт, потому что ты такая же. Он просто не смог принять будущее, погруженное в полную темноту.

— Не вини себя. Ты сделала все, что могла. Я понимаю, что он чувствовал. Отец жил только работой. Никогда не забуду, в каком он был отчаянии, когда рассказывал о том, что его ждет. Я тогда надеялась, что он сможет писать если не миниатюры, которым он посвятил всю свою жизнь, то хотя бы обычные полотна.

— Но он очень быстро терял зрение, Кейт. Еще несколько месяцев, и он бы полностью ослеп. Я так надеюсь, что сделала для него все возможное. И так часто об этом думаю. И терзаюсь мыслями о том, что могла еще что-нибудь сделать… или, быть может, наоборот, сделала что-нибудь такое, чего как раз и не следовало делать…

— Не надо мучить себя, Клэр. С тобой он был намного счастливее, чем до встречи с тобой.

— Я утешаюсь такими мыслями. Просыпаюсь ночью и убеждаю себя в этом.

— Милая Клэр, ты не должна терзаться. Вспоминай счастливое время, проведенное с ним. Должно быть, это накатило на него внезапно… как грозовая туча. Мне легко себе это представить. Он ведь наверняка почти не спал последнее время… А затем, в момент отчаяния, просто проглотил пригоршню пакетиков со снотворным…

— Именно так это и случилось.

— Ты должна забыть об этом, Клэр.

Она повеселела.

— Я пытаюсь. Хочу забыть. А теперь я должна рассказать тебе вот что… Он все оставил мне, Кейт. Кроме миниатюр. Оставил мне даже дом. Он сказал: «У Кейт все хорошо. Она способна о себе позаботиться. Да и, пожалуй, не захочет возвращаться в Англию». Но миниатюры твои, Кейт. Для сохранности я поместила их в банковский сейф. Мне кажется, они очень ценные, гораздо ценнее, чем думал твой отец. Это ведь целое состояние. Мы много беседовали с ним, и он говорил: «Если Кейт когда-нибудь придется трудно, у нее будут миниатюры. В случае необходимости она сможет продавать их по одной и жить по два или три года с каждой». Он мог быть очень практичен, если речь шла о близких людях. Я надеюсь, ты не против того, что он оставил мне дом?