– Я остаюсь, – негромко проговорил молодой человек.

Эва подождала немного, не добавит ли он чего-нибудь еще. Но Энджелл молчал.

– Тогда спокойной ночи, – сказала она.

Он отвернулся.

По пути в комнату, перебирая в уме весь этот разговор, она внезапно поняла, что именно ее удивило.

Энджелл впервые говорил правильно.

Даже слишком правильно.

Следующие несколько дней прошли в усердных занятиях. Однако в их отношениях царила ледяная сдержанность. Эва старалась не обращать внимания, но это печалило ее.

Энджелл учился быстро, казалось, даже без особых усилий. Он был сосредоточен и воспринимал все, что ему говорили и советовали Эва и Харви, со всей серьезностью. Молодой человек великолепно копировал их поведение. Иногда настолько точно, что ей казалось, что он их просто передразнивает.

Эва была рада, что его привлекают Мелвилл, Берн, По и Диккенс. Однажды вечером, проходя по коридору мимо его комнаты, она слышала, как он читает вслух. И была изумлена, насколько быстро и заметно изменилось его произношение, причем в лучшую сторону.

Но когда она думала, сколько она потеряла даже по сравнению с тем, что было две недели назад, ей становилось грустно. Он менялся. И Эве очень не хватало его, каким он был раньше. И она потеряла самое главное – зародившуюся между ними дружбу.

Она пыталась убедить себя, что не все так плохо. Он не был с ней особенно холоден. Он оставался очень живым и обаятельным, иногда даже шутил, когда правила этикета казались ему уж слишком абсурдными. Но в его глазах больше не чувствовалось того тепла и огня, которыми они горели вначале.

Эва никогда не могла подумать, что это исчезнет. Но именно так и произошло.

Она решила, что сама виновата в том, что он больше не обращает на нее внимания. Но он ведь не сердится на нее! И не обижается. Он просто ведет себя так, словно разочаровался в ней.

Спустя две с половиной недели они готовились к отъезду из Сент-Луиса. Эва телеграфировала Присцилле, договариваясь о встрече в Бостоне. Там они проведут два дня, после чего все вместе отправятся в Нью-Йорк.

Мысли о Нью-Йорке вызывали у нее смешанные чувства. С одной стороны, ей очень хотелось вернуться домой к привычным, с детства знакомым вещам. Она соскучилась по вазам на подоконнике, в которых каждый день стояли свежие цветы, и по кровати, пахнущей сиренью. Но в то же время возвращение пугало ее. Особенно тот момент, когда Энджелл очутится один на один со светскими львами. Она нервничала, опасаясь, как Присцилла встретит Энджелла. Не окажутся ли для Энджелла слишком тяжелыми саркастические замечания и постоянная вялость и раздражительность сестры? Но больше всего Эва боялась, что отец откажет неожиданному ухажеру, который попросит руки его дочери. И попросит очень быстро – спустя всего месяц после их возвращения.

Но самым неожиданным для нее было то, что она начала ревновать. Ее пугало, что скоро наступит день, когда Энджелл будет уже принадлежать Присцилле. И не важно, что все это будет спектаклем, не важны даже чувства, какие он будет испытывать к сестре. Все это не важно. Главное, что Эва потеряет его. Как только Присцилла примет предложение Энджелла, они почти перестанут общаться.

Мысли об этом причиняли ей боль. Она пыталась убедить себя, что все это из-за потраченных на него усилий. Так художнику бывает тяжело продавать любимую картину. А ей тяжело расставаться с ним после стольких трудов, вложенных в его воспитание. Но в глубине души она понимала: на самом деле все гораздо сложнее. Намного, намного сложнее.

Экспресс домчал их от Сент-Луиса до Бостона всего за двадцать семь часов. Харви купил билеты в пульмановский спальный вагон, и ехать было приятно. Эве запомнилось из всего путешествия, что еда была довольно вкусной, сам вагон и купе – уютными. В поезде был даже отдельный курительный вагон.

Приехав в Сент-Луис, они сразу же очутились в толпе людей. Энджелл, оглядываясь, в который раз подивился, что заставило его пуститься в эту авантюру. Его не оставляло чувство, что он чужой здесь, что он неожиданно оказался не на своем месте. Он был в новом костюме, бледно-серых штанах и новой высокой шляпе. И хотя он уже немного пообвыкся со своим новым положением, иногда, как сейчас, на него нападала жуткая тоска.

Он посмотрел на мелькающую впереди шляпку Эвы. Девушка выглядела, как всегда, великолепной и недоступной. Но за вежливым тоном и поведением в общении с ним то и дело он ловил на себе ее настороженный взгляд.

Энджелла беспокоило, что она, вероятно, последнее время чувствует себя неуютно в его обществе. Конечно, размышлял он, она привыкла общаться совсем с другими людьми. И даже не замечает, что оковы приличий на самом деле только сковывают ее жизнь. Если бы она только могла видеть то, что он… – в сотый раз подумал юноша. Если б она могла его понять…

Последние дни он часто чувствовал, как она напрягается и начинает нервничать в его присутствии.

Его терзало любопытство и волнение. Что за люди живут в Нью-Йорке? Кто они – те, которые «разделают его под орех», как выражался Харви, если он скажет что-то не так. Почему же он все-таки решился встретиться лицом к лицу с таким бездушным обществом? И была ли, кстати, Эва все так же безжалостна, как в тот день, когда спорила с Харви?

Он не смог ей всего толком объяснить, но в любом случае ее слепота относительно реального положения дел поразила его. Тем более что мисс Морланд казалась ему всегда такой умной и такой проницательной! Но проблема была в том, что она не видела себя со стороны! Не замечала, что порой репутация для нее становится важнее правды и доверия к ближнему. Для Энджелла это было очевидно. Эва же считала, что это просто защитная реакция.

Медленно пробираясь сквозь толпу, они наконец дошли до платформы.

– Харви! – позвала Эва. Тот остановился и вопросительно обернулся к ней. – Смотри, вон разносчик газет. Купишь нам газету со свежими новостями?

Харви кивнул и направился к мальчишке.

– Вы его прекрасно выдрессировали, мисс Морланд, – глядя ему вслед, небрежно заметил Энджелл. Он подумал, что скоро начнет тоже беспрекословно выполнять любую команду этой красивой мисс.

Эва не ответила. Только бросила на него холодный, уничтожающий взгляд.

Энджелл вздохнул и начал оглядываться по сторонам. Сам виноват, подумал он. Он тоже отгораживается от нее. Он сомневался, правильно ли он делает, закрываясь от нее. У него же нет никаких прав судить Эву за ее поступки. Сохранявшееся между ними легкое отчуждение было безопасным и необходимым. Поцелуй сослужил ему неплохую службу. Теперь он еще долго не забудет, что следует постоянно держать себя в руках.

Он оглядел колыхающееся по платформе людское море. Внезапно его внимание привлекло какое-то движение в толпе. Вытянув шею, он попытался рассмотреть заинтересовавшего его человека.

Вот он снова мелькнул слева и исчез за следующей колонной. Это был неприметный мужчина, одетый в черное. Энджелл сжал кулаки.

Когда он обернулся, Харви уже вернулся со свежей газетой. Мужчина выглядел раздраженным.

– Мне сказали, что наш поезд на правой платформе, – обратился он к молодому человеку. – Так что нам следует быть готовыми сесть в любую минуту.

Энджелл оглянулся, но незнакомца в черном уже нигде не было. И сколько он ни всматривался в толпу, больше он ничего подозрительного не увидел. Только Эва смотрела на него странным внимательным взглядом.

Наверное, какой-нибудь карманный воришка, подумал Энджелл.

Наконец двери поезда открылись, и они вошли внутрь. Перед этим Энджелл напоследок еще раз внимательно оглядел платформу и вновь ничего не увидел. Мужчина словно сквозь землю провалился. Но Энджелл почувствовал, как в его душе просыпается беспокойство. Его тревожило то, что незнакомец был чем-то похож на Баррета Трейса.

Энджелл вышел из своего купе в коридор. В этот момент поезд резко повернул, и ему пришлось ухватиться за окно. Затем он осторожно направился в ту сторону, где, по его представлению, должен располагаться курительный вагон. Вероятно, ресторан справа, решил он, значит, он пойдет налево.