— Шимус! Фрэнсис! Ужин готов. Спускайтесь и мойте руки!

Я высунулся на площадку, продолжая зорко наблюдать за Шаем и держась подальше от лестничного колодца и маминого взгляда.

— Сейчас, ма. Мы здесь болтаем.

— Поболтать можете и тут! Или все должны сидеть вокруг стола и ждать, пока вы соизволите спуститься?

Я чуть понизил голос и добавил жалости.

— Мы… Нам обоим надо поговорить. Про всякое, ну, там… Пару минуток, а, мам? Ладно?

— Ладно, — неодобрительно проворчала она. — Еще десять минут подожду. Но если вас не будет…

— Спасибо, мама. Серьезно. Ты — прелесть.

— Конечно, как только что-то нужно, я прелесть, а в остальное время… — Она скрылась в квартире, продолжая ворчать.

Я на всякий случай закрыл дверь на задвижку, достал телефон и сделал несколько снимков наших физиономий в живописных ракурсах.

— Гордишься своей работой? — спросил Шай.

— Полный восторг. Обязательно пришлю тебе фотку, ты неплохо вышел. Впрочем, это не для альбома, а на случай, если ты вдруг по ходу дела вздумаешь ныть насчет жестокости полицейских и попытаешься смешать с дерьмом производящего арест. Улыбочку…

Шай бросил на меня взгляд, который прошил бы шкуру носорога в десяти местах.

Зафиксировав основное, я отправился на кухню — маленькую, опрятную и тоскливую — и намочил тряпку, чтобы почистить нас обоих.

— Убирайся! — Шай отдернул голову. — Пусть приятели любуются на твою работу, раз ты ею так гордишься.

— Честно говоря, плевать мне на приятелей, они и не такое видели. Но через несколько минут тебя поведут вниз по лестнице и по улице, а соседям не обязательно знать, что тут творится. Сократим драму до минимума. Если тебя это не устраивает, так и скажи — врежу тебе еще пару раз для полноты картины.

Шай ничего не ответил, но унялся и терпел, пока я стирал кровь с его лица. Тишину в квартире нарушали только обрывки незнакомой музыки откуда-то снизу, и ветер, безостановочно свистевший в карнизах над нами. Я не мог припомнить, когда в последний раз смотрел на Шая в упор, замечая все мелочи, на которые обычно обращают внимание только родители или влюбленные: четкие линии скул под кожей, первые пятнышки увядания, запутанный лабиринт морщинок и густые ресницы. Кровь запекалась на подбородке и у рта черной коркой. Я поймал себя на том, что осторожнее орудую тряпкой. С синяками и с распухшей челюстью я ничего не мог поделать, но вид у Шая стал гораздо презентабельнее. Я развернул тряпку, сложил заново и занялся своим лицом.

— Ну как?

Шай едва взглянул на меня.

— Шикарно.

— Как скажешь. Мне наплевать, что увидит Фейтфул-плейс.

Он взглянул внимательнее и неохотно ткнул пальцем в угол рта:

— Вот тут.

Я снова провел тряпкой по щеке и вопросительно поднял бровь. Шай кивнул.

— Хорошо, — сказал я. Ярко-алые пятна покрывали тряпку, окровавленная вода сочилась мне на руки. — Так. Побудь здесь секундочку.

— А куда я денусь?

Я несколько раз сполоснул тряпку в раковине на кухне, бросил ее в мусорку, чтобы бригада экспертов могла ее найти, и тщательно отмыл руки. Потом я вернулся в гостиную. Пепельница и горка окурков валялись под стулом, мои сигареты нашлись в углу, а Шай лежал там, где я его оставил. Я сел на пол напротив него — точь-в-точь подростки на вечеринке — и поставил между нами пепельницу. Потом прикурил две сигареты и сунул одну между губ Шая.

Шай закрыл глаза, тяжело затянулся и откинул голову на диван. Я оперся спиной о стену.

— Почему ты меня не пристрелил? — спросил брат.

— Ты недоволен?

— Не изображай кретина.

Мышцы начинали деревенеть. Я с трудом отлепился от стены и дотянулся до пепельницы.

— Похоже, ты прав, — заметил я. — Я и в самом деле коп.

Шай кивнул, не открывая глаз. Мы молча слушали ритм дыхания друг друга и доносящуюся откуда-то еле слышную музыку, изредка наклоняясь вперед, чтобы стряхнуть пепел. Для нас двоих это больше всего напоминало мирную сцену.

Неожиданно зазвенел дверной звонок, и я быстро открыл дверь, пока никто не обратил внимания на ждущего снаружи Стивена. Малыш взбежал по лестнице с той же легкостью, с какой сбегает по лестнице Холли; поток голосов из маминой квартиры ничуть не изменился.

— Шай, познакомься с детективом Стивеном Мораном, — сказал я. — Детектив, рад представить моего брата, Шимуса Мэки.

По лицу малыша я понял, что он уже добрался до сути. Шай опухшими глазами смотрел на Стивена без всякого выражения, с неимоверной усталостью, от которой меня охватила слабость.

— Как видите, — сказал я, — у нас возникло небольшое недопонимание. Вы, наверное, захотите осмотреть его на предмет контузии. Я все зафиксировал на будущее, если вам понадобятся фотографии.

Стивен тщательно осмотрел Шая с головы до ног, не пропустив ни дюйма.

— Возможно, понадобятся. Спасибо. Вам сразу отдать? Я могу надеть свои… — Стивен показал на наручники.

— Сегодня вечером я больше не планирую никого арестовывать. Отдадите как-нибудь потом. Он весь ваш, детектив. Я еще не зачитал права; предоставляю это вам. Кстати, не упускайте никаких деталей. Он умнее, чем кажется.

— А как нам… — Стивен замялся, пытаясь поделикатнее сформулировать вопрос. — То есть, ну, понимаете? Достаточная причина для ареста без ордера.

— Я полагаю, что у нашей истории будет более счастливый конец, если я не вывалю перед подозреваемым все наши доказательства. Но верьте мне, детектив, это вовсе не родственные разборки. Я позвоню вам примерно через час с полным отчетом. А пока вот вам для начала: полчаса назад он полностью сознался в обоих убийствах, включая исчерпывающие мотивы и подробности обстоятельств смерти, которые могут быть известны только убийце. Он намерен отрицать все до скончания времен, но, к счастью, у меня для вас припасено еще множество аппетитных кусочков. Думаете, хватит?

На лице Стивена ясно читались определенные сомнения насчет подобных признаний, но малышу хватило здравого смысла не углубляться.

— Вполне достаточно. Спасибо, детектив.

— Шимус! Фрэнсис! — раздался снизу голос ма. — Если ужин сгорит, клянусь, я вас обоих поколочу!

— Мне пора идти, — сказал я. — Сделайте одолжение: побудьте еще немного здесь. Внизу моя дочка; не хотелось бы, чтобы она это видела. Дайте мне время ее забрать, прежде чем пойдете. Ладно?

Я обращался к обоим. Шай кивнул, не поднимая глаз.

— Нет проблем. Сядем поудобнее, а? — Стивен нагнулся над диваном и протянул руку, чтобы помочь Шаю подняться. Помедлив секунду, Шай принял руку.

— Удачи. — Я застегнул куртку, спрятав пятна крови на рубашке, прикрыл рану на голове позаимствованной с вешалки черной бейсболкой с надписью «Велосипеды М. Конахи» и вышел.

Шай глядел на меня из-за плеча Стивена. Никто прежде не смотрел на меня так — ни Лив, ни Рози: словно он безо всякого усилия видел меня насквозь. Не осталось потаенных уголков, не осталось вопросов без ответа.

Шай не сказал ни слова.

Ма оторвала всех от телевизора и вновь слепила рождественскую идиллию: на кухне, заполненной паром и гулом голосов, толпились женщины, парни скакали туда-сюда с прихватками и тарелками, воздух был напоен шипением мяса и запахом жареной картошки. У меня голова пошла кругом, словно я отсутствовал сто лет.

Холли, Донна и Эшли накрывали на стол; они раскладывали бумажные салфетки с веселыми ангелами и пели «Динь-динь-дон, Бэтмен — вон!». Я четверть секундочки полюбовался ими, просто чтобы сохранить в памяти образ. Потом положил руку на плечо Холли и прошептал на ухо:

— Милая, нам пора.

— Пора? Но… — Холли обиженно раскрыла рот и от растерянности не сразу смогла набрать обороты для спора. Я послал ей родительский сигнал тревоги пятой степени, и она сдулась.

— Собери вещи. Быстрее.

Холли грохнула на стол приборы и потащилась в коридор, норовя идти как можно медленнее, Донна и Эшли смотрели на меня так, словно я откусил голову кролику. Эшли отшатнулась.