— Зачем я тебе нужен? Зачем? Что ты опять со мной делаешь?

— Что я с тобой делаю? Я тебя хочу.

— Хочешь?

— Хочу.

Ян заскрипел зубами.

— И все? То есть ты просто пришла меня соблазнить, а назавтра объявить, что я свободен!

Кира непроизвольно погладила его плечи, забралась под полотенце и, обняв, попыталась притянуть к себе. Ян вздрогнул, словно по нем пропустили ток, и перехватил ее руки в свои.

— Ты пришла добить меня? Да?

— Нет!

— Тебе мало одного мужчины? Тебе мало этого негодяя…

— У меня нет никого, кроме тебя!

— Ах, поэтому!

— У меня никого нет, ты слышишь? И не было после тебя! И не будет, между прочим! — Она закрыла глаза и отвернулась, вздернув подбородок.

— После меня?

— Да.

— Не было?

— Да!!!

— Ты врешь! — А руки уже держали ее совсем по-другому: нежно и нетерпеливо. А дыхание участилось. На несколько секунд Кире показалось, что всем своим существом Ян стремится к ней, что мысленно он уже обнимает и раздевает ее… Но совершить все это наяву ему мешала гордость.

— Ты пришла потому, что у тебя давно не был мужчины?

— Господи, нет, конечно! То есть — да… То есть… Ян.

Кира вдруг замолчала и посмотрела на него. Они совершенно не похожи с родным братом! Ну ни капли! Это прекрасно, мелькнуло у нее в голове, иначе целовать Яна было бы невозможно.

Ян держал ее за запястья и порывисто дышал, приближая свое лицо.

— А я вот возьму сейчас… зацелую тебя до смерти всю, целиком… — Голос его оборвался, и он продолжил хрипло: — А вместо продолжения — отправлю домой!

— Ну… ты же не последний… — Кира попыталась улыбнуться.

— Не последний. Но могу. Чтобы ты почувствовала себя на моем месте.

— Ну, Ян! Ну все хорошо! Теперь все будет хорошо!

— Что будет хорошо? Ты по-соседски будешь иногда навещать меня, чтобы реализовать свои эротические фантазии?

— О чем ты?!! Ян, я пришла к тебе…

— Вот об этом, Кира. Я не хочу суррогата, а настоящих отношений ты не сможешь мне дать.

— Смогу. Ян… — Она уже дрожала вся: от макушки до пят. Да, когда этот мужчина находится рядом и смотрит ТАК — трудно думать о чем-то другом…

— Врешь! — Он вскользь коснулся губами ее шеи, и Кира непроизвольно вскрикнула. Ей показалось, что она обожглась. Каждая клеточка кожи кричала: «Я желаю его! Я очень сильно желаю этого мужчину!».

— Ян, — прошептала она срывающимся голосом. — Я пришла повторить ту ночь. У меня никогда раньше не было таких ночей.

— Правда?

— Правда!

Ян впечатал ее в стену, прижимаясь всем телом, и она ясно почувствовала, как он возбужден.

— А, впрочем, черт с тобой!

— Да!

— Мне все равно.

— Да!

— Мне все равно, кого ты любишь, мне все равно, с кем ты спишь, но сегодня ты будешь только моей!

— Да! Я-а-ан! — Кира попыталась обнять его, но он крепко держал ее руки, разведя их в стороны и прижав к стене, словно она была пленница.

— Сегодня… я буду делать все, что мне нравится! И что тебе нравится… Я же помню, что ты любишь… — Он целовал ее так, что Кира рассыпалась на тысячи мелких кусочков.

— Ян! О-о-о, Ян! Я всегда буду твоя!

— Мне все равно, мне все равно… — рыча, повторял он, словно заклинание, одной рукой удерживая обе ее ладони на стене, над головой, а другой — расстегивая домашнюю рубашку у нее на груди. — Я хочу тебя всю целиком!

— Ян.

— Кира.

…И у них была целая ночь, а потом еще — целый день и снова ночь любви. И оба знали, что впереди еще — тысячи таких ночей и дней, когда хочется видеть только одного человека из целого мира, хочется целовать и ласкать только его… И им было хорошо и свободно, никто не слышал и не мог потревожить их страстный, неудержимый и безрассудный диалог… Диалог двух любящих тел.

Кира забыла обо всем, что так долго мучило ее и так больно закончилось. Сейчас она просто любила Яна. Желала, получала, удовлетворяла и отдавала, но при этом — любила… Они были измотаны, переполнены, но ни в коем случае не пресыщены друг другом…

Кира проснулась первой и долго с нежностью смотрела на спящего любимого мужчину. Он был так безмятежен, так беззащитен во сне! Не в силах противостоять искушению, она наклонилась и поцеловала его.

— Девочка моя любимая, — прошептал он и проснулся. — Кира!..

— Как ты сказал? — тихо спросила она.

— А как я сказал? Я назвал тебя по имени.

— А еще?

— А еще — не знаю. Я спал.

— Я знаю, — проговорила она тихо, взяв его лицо в свои ладони. Так когда-то она держала голову Дэвида, но сейчас совершенно искренне забыла об этом!

— Что ты знаешь? — Он почему-то тоже начал говорить шепотом.

— Я люблю тебя, Ян.

— Что?!!

— Я. Тебя. Люблю. — И она поцеловала его в губы.

Лицо его побледнело, как тогда, когда она призналась, что любит другого.

— Ну что с тобой?

— Ты это говоришь мне? Ты меня ни с кем не путаешь?

— Да, тебе. — Она улыбалась. — И мне тоже все равно, что ты думаешь, но с этого дня я буду преследовать тебя всюду, пока ты не начнешь отвечать мне взаимностью!

— Кира!

— Правда.

Они долго смотрели друг другу в глаза: Ян с подозрением и надеждой, а Кира с веселой безмятежностью. Наконец он улыбнулся и привлек ее к себе:

— Я сам буду преследовать тебя всюду, если ты вздумаешь сказать, что это была шутка.

— А это была не шутка. Надеюсь, что и ты говорил правду, когда бормотал во сне.

— А что я бормотал?

— Ты сказал: «Девочка моя любимая». Это — про меня?

Ян улыбался и молчал, откинувшись на подушку.

— Ну? Ты пошутил?! — Кира притворно нахмурила брови. — Или вспомнил кого-то еще?

— Может быть.

— Эй! Я тебя сейчас задушу подушкой!

— Ну… Как это называется…

— А ты скажи как есть.

— Девочка моя любимая! Это была правда. И это всегда будет правдой. Разве ты еще этого не поняла?..

В воскресенье утром позвонила пани Ижек и заявила, что желает видеть Киру в гостях, в деревне под Нимбурком, откуда, собственно, и началась история с яблоками. Вчера семья Киры и несколько приезжих родственников тоже собиралась в тех краях, чтобы отпраздновать пятидесятилетие папы. Кира так и не попала на праздник, будучи чрезвычайно занятой выяснением другого важного вопроса: где они с Яном будут жить — на третьем или на четвертом этаже. Всю субботу они, пугая соседей, ходили по лестнице туда-сюда и спорили, где лучше. У Киры было уютней, а у Яна — широкая кровать.

Пани Ижек положила конец их распрям, заявив, что сама поселится в обеих квартирах, если они немедленно не приедут к ней в деревню сегодня или завтра.

— Значит, с нашей замечательной бабулей вы подружки? — спросил Ян, положив трубку после таинственного пятиминутного перешептывался с пани Ижек.

— Я бы не стала называть нас подружками… Хотя она мне нравится. Боевая старушка! А когда она успела тебе об этом сообщить? Сейчас?

— Нет, сразу, как вы вернулись. Она живет у мамы с папой, а мне частенько названивает. Я у нее — любимый внук.

— Да-да. Она нас с тобой уже заочно просватала.

Ян улыбался, обнимая ее:

— Видишь, какая она прозорливая! — Он немного помолчал. Видно было, что его мучил совсем другой вопрос. И Кира уже знала какой.

Она нежно прижалась к нему, сплетая пальцы на их руках, как он любил.

— Ян. Она все рассказала мне про… тебя и Дэвида. И давай мы больше не будем говорить на эту тему никогда.

— Выходит, ты ошибалась?

— В чем?

— Когда говорила, что сильно любишь его.

— Ошибалась.

— Потому что два дня назад ты сказала мне эти же слова.

— Я все время буду повторять тебе их: я люблю тебя.

Он покачал головой:

— А может быть, ты снова ошиблась?

— Ян! В чем ты сомневаешься?

— Я сомневаюсь в том, что мне так повезло.

— Ян…

— И все-таки я не понимаю.

Кира опустила лицо. Она и сама не понимала. Ян — самое лучшее, что у нее есть. А Дэвид… Нет, об этом лучше не думать! Говорить было чрезвычайно трудно, слова с трудом вылезали из горла.