— А как насчет нашего секса, Джу? Об этом ты тоже не вспоминаешь?

—  Нет!

— А почему ты дрожишь? И откуда этот румянец? Все рыжие — бесстыжие…

— Алессандро…

—  И зачем нам врать друг другу? Ты — бессовестная шлюха, я — бессердечный бабник. Давай посмотрим правде в глаза и скажем честно: да, мы ненавидим друг друга за то, что сделали восемь лет назад, но одновременно хотим друг друга, хотим так, что ты едва можешь усидеть на месте, а я…

— Что ты?

— А я и просто не могу удержаться!

Он перегнулся через стол и начал ее целовать. Проклятое кресло сковывало движения, но и без этого Джуди не могла бы вырваться из стальных объятий проклятого плейбоя. Потому что вцепилась в его плечи не менее крепкой хваткой и отвечала на поцелуй столь же яростно.

Потом он отстранился от нее, и Джуди попыталась перевести дух, спрятаться за чашкой кофе, однако руки тряслись так сильно, что она наверняка не удержала бы ее.

— Да, я был прав. Некоторые вещи не меняются со временем. Ты великолепно целуешься, Джу. Знаешь ли, очень немногие женщины способны понять тот факт, что поцелуй, по сути дела, есть то же соитие, только произведенное не при посредстве половых…

— Прекрати. Пожалуйста.

— Прекращаю. В основном потому, что я еще не старый мужчина и мне трудно держать свои гормоны в узде. Даже и не знаю, как я выдержу все это время рядом с тобой.

— В этом нет необходимости. Я буду организовывать мероприятия и передавать тебе инструкции через Сержа…

— О нет! Это рискованно. Он слишком необуздан, наш Серж. Он может не сдержаться, наброситься на тебя, и тогда…

— Если тебе охота потрепаться, то я пойду.

У нее было такое ощущение, что на запястье внезапно сомкнулись стальные наручники. Пальцы Алессандро сжали ее руку мертвой хваткой,

— Я ведь не шучу, Джу. Теперь ты повсюду будешь ходить со мной.

—  На случай, если тебе еще раз захочется схватить меня подобным образом, предупреждаю — я ОЧЕНЬ громко кричу.

—  Это я знаю. И знаю, что именно может заставить тебя кричать… Солнышко.

Она едва не потеряла сознание. Он назвал ее так, как называл в минуты близости. И точно таким же голосом. Если бы она закрыла глаза, то поверила бы ему.

— Ты… отвратителен, Кастельфранко.

— Интересный и неожиданный факт. Обычно мне говорили другое. Может, обсудим это в более приватной обстановке?

— Я с тобой никуда не пойду!

— Пойдешь. Как миленькая. Черт, как здорово! Я и забыл, сколько удовольствия может доставить тот, кто не желает соглашаться с каждым моим словом.

—  Ты же терпеть этого не можешь?

—  Неправда.

—  Что ж, значит, тебя просто боятся.

— Хочешь сказать, что я терроризирую своих служащих?

— Ты терроризируешь всех, Алессандро. Абсолютно всех, кто имеет несчастье оказаться в твоей орбите. А уж если кто-то из них еще и зависит от тебя… Тогда ты способен стать для них ночным кошмаром.

Алессандро с притворной тревогой смотрел на Джуди снизу вверх, но руку не отпускал.

—  Погоди. Не вижу логики. Вот, скажем, Тони или Пит. Они оба от меня зависят, потому что я им плачу деньги. Но я как-то не могу представить, чтобы кто-то из них рыдал по ночам в подушку, увидев меня во сне.

—  Отпусти меня и дай пройти. Я не желаю спорить с тобой, это бессмысленно.

—  Рад, что ты это понимаешь. Сядь на место.

—  Что?!

— Ты работаешь на меня. Изволь подчиняться. Как я уже сказал, я рад, что ты понимаешь бессмысленность наших споров. Это сэкономит нам время в дальнейшем. Не помню, чтобы ты хоть раз доказала мне свою правоту в прошлом.

— Твоя память весьма избирательна.

—  Вовсе нет.

Он с силой привлек ее к себе, и Джуди беспомощно замерла. Алессандро обнимал ее за бедра и смотрел на нее снизу вверх. Более интимное объятие на глазах всего ресторана было трудно представить.

— Ты очень ошибаешься, Рыжая. Я помню все, что связано с тобой. Каждое твое слово. Каждый вздох у меня на груди…

— Алессандро…

—  Каждый стон, каждый крик, каждое содрогание твоего обнаженного тела…

—  Сандро…

—  Следы твоих укусов у меня на шее. Твой смех на рассвете, капельки пота у тебя на груди—я сцеловывал их губами, и не было ничего слаще…

—  Боже…

— А еще я помню твою грудь. Обнаженную левую грудь. А на ней руку Рендера. И твои руки вокруг его шеи. Почему ты это сделала со мной, Джу?

Она не падала только потому, что Алессандро ее держал. И руками, и коленями. Своих ног Джуди не чувствовала.

—  Ты просто ничего не понял. Ты всегда был уверен, что мир принадлежит тебе…

—  Нет, на мир я тогда не посягал. Но надеялся, что мне принадлежишь ты. Мне — а не всему миру.

—  Ты не захотел меня понять…

—  Что ты несешь? Как я должен был понять то, что моя молодая жена лежит в моей собственной постели с другим мужчиной? И с кем?! С недомерком Троем Рендером!

—  Помнится, кто-то требовал не произносить этого имени. Нарушаешь собственные правила игры?

— Да, потому что я их и устанавливаю. Пойдем наверх.

С этими словами он поднялся и направился к выходу, даже не глядя на Джуди. Молодая женщина ухватилась за край стола и, забыв о присутствующих, крикнула звенящим от ярости голосом:

— Я не пойду с тобой наверх, придурок! И тогда граф Читрано вернулся. Нет, он не ударил ее. Даже не испепелил взглядом. Просто легко перекинул ее через плечо и вынес из ресторана.

Если кто-то из женщин думает, что можно с достоинством сопротивляться, вися на мужском плече вниз головой и кверху… противоположной частью тела, то это не так. Недаром в Средние века был так популярен именно этот способ уговоров упрямых невест.

Джуди Маклеод сгорала от стыда и одновременно таяла от восторга, потому что в глубине души ей очень нравилось подобное безобразие. И в который раз чувства одерживали верх над разумом.             

Серж Тоболовски изумленно посмотрел на своего босса, который безмятежно стряхнул с себя раскрасневшуюся и невыносимо хорошенькую специалистку по пиару в кресло, а сам отправился в спальню. Серж откашлялся и попытался разрядить ситуацию.

— Мисс Маклеод… Джуди, доброе утро. Надеюсь, вам понравится ваш номер, и я…

— К черту номер. К черту утро. К черту вашего босса. Давай сюда контракт.

—  Джуди, я…

—  Я хочу подписать каждую страницу! Все должно быть учтено. И после этого я выверну вашего босса наизнанку. Я заставлю его кормить брошенных младенцев грудью. Мыть с мылом одноразовую посуду в благотворительных столовых. Выучить наизусть все псалмы Давидовы и цитировать их по любому поводу. Отрастить крылья. Большие белые крылья. И никакого секса! Ни одной женщины моложе шестидесяти… нет, семидесяти лет рядом!

—  Джуди…

—  Если он не готов выполнять мои распоряжения — скатертью дорожка!

Из спальни донесся ехидный голос:

—  Развода не получишь.

— А ты не получишь свой остров! И катись в преисподнюю со своим разводом!

—  Браво!

Граф Читрано появился на пороге гостиной, голый по пояс, и Джуди немедленно умолкла, залившись совершенно девичьим румянцем. После безумного сегодняшнего утра это было уже чересчур. Серж сдержал тяжелый вздох и уселся за стол — выправлять текст контракта. Джуди Маклеод на нетвердых ногах покинула номер своего клиента, изо всех сил стараясь держаться с достоинством.

По прошествии трех недель после описанных событий Серж Тоболовски сидел у себя в номере и просматривал прессу. Его номер не был столь шикарен, как номера, в которых жили Алессандро Кастельфранко и Джуди Маклеод, однако Сержу здесь нравилось. Чисто, аккуратно, мебель и шторы в приглушенных тонах — все, как он любил. Идеальный порядок, столь милый сердцу адвоката и поверенного графа Читрано, нарушало только одно обстоятельство. В обстоятельстве было более двух метров росту, обстоятельство было квадратно, могуче и совершенно невозмутимо. В данный момент обстоятельство полулежало в кресле у камина, закинув громадные ножищи в тяжелых башмаках на каминную полку.